В предыдущем материале мы уже говорили о том, какое положительное воздействие может оказать внешняя политика Китая в Евразии. Речь идет о подходе, который опирается на факты, без налета наивности: евразийская политика Пекина может оказать положительный эффект, потому что ему на самом деле нужны стабильность и мир для формирования нового «шелкового пути». В отличие от России и США, эта великая держава действует без идеологических и геополитических предрассудков или желания вытеснить кого бы то ни было. Первая искомая цель — это процветание, которого легче добиться, когда выгоду для себя извлекает целый регион. 

Что это означает на Кавказе? Это одна из главных проблемных зон постсоветской Евразии. На российском Северном Кавказе действует сепаратистское и частично исламистское движение, которое Москва так и не смогла полностью искоренить, а также существуют постоянные политические и экономические трудности. На Южном Кавказе напряженность между Западом и Россией сопровождается сразу двумя холодными войнами: между Тбилиси и Москвой с одной стороны и Ереваном и Баку с другой. В целом в регионе об особой стабильности говорить не приходится, и все ждут, пока игроки не выберут лагерь. Если точнее, как мы уже видели это на примере сражающихся на Украине чеченцев, это подразумевает выбор между принятием России как великой державы или ее отторжением. 

Пекин, разумеется, не собирается возвращаться к такой антагонистической игре: с окончания Холодной войны Москва традиционно была его союзницей. А Китай всегда знал, как показать свою верность самым своим надежным попутчикам. Отчасти Китай именно поэтому расширяет присутствие на Северном Кавказе. Как легко догадаться, этот регион — не самый простой для инвестиций в России. Однако такие шаги представляют собой часть «джентльменского соглашения» между россиянами и китайцами: если те хотят получить доступ к интересующим их рынкам на всей территории федерации, им нужно помочь с финансированием Северному Кавказу. Безусловно, было бы глупо рассматривать российское лидерство в этом и других вопросах, как нечто единое. Многие из громко анонсированных китайских проектов в регионе пришлось закрыть, потому что российские власти в последний момент отказались предоставить защиту китайским инвестициям и работникам. Но несмотря на это сопротивление (оно исходит главным образом со стороны консервативных и ксенофобских кланов), происходящее на Северном Кавказе свидетельствует о возникшем в Москве понимании касательно всего евразийского пространства: логика «Нового шелкового пути» и внешняя политика Си Цзиньпина на постсоветском пространстве принесет ей реальную выгоду. Традиционной великой державе вроде России непросто приучиться к сосуществованию. Однако факты упрямы, и им постепенно удается убедить существующие вокруг Кремля силы, хотя препятствия все еще остаются. 

Несмотря на сохраняющиеся трудности, Китай сегодня является одним из главных торговых партнеров Северного Кавказа. А Поднебесная вновь подтверждает стремление работать в регионе. И если два года назад международное сообщество подняло на смех предложение России о превращении Северного Кавказа в туристический центр, китайские инвесторы проявили интерес. В начале мая 2015 года правительство Кабардино-Балкарии получило 400 миллионов долларов китайских инвестиций: в первую очередь это касалось сельскохозяйственных проектов и возобновления работы старых нефтяных скважин благодаря новым технологиям. В такой перспективе китайская власть становится ценным союзником России, у которой нет средств для столь масштабных инвестиций в неспокойном регионе. 

Разумеется, этот интерес носит и политический характер: Китай стремится внести вклад в стабилизацию ситуации в очаге сепаратизма и радикального исламизма, который может отрицательно отразиться на части Евразии, России и Средней Азии. То есть, все это становится для Китая проблемой, опосредованно и даже напрямую в более отдаленной перспективе. Ведь он является не просто азиатской, а евразийской державой в силу западных территорий, которые он в перспективе планирует развивать. Эти опасения тем более оправданы, что российские спецслужбы уже говорили о присутствии уйгурских боевиков в рядах Исламского государства, которое воздействует и на северокавказских сепаратистов. Логика регионального процветания становится для Китая ответом тем силам, которые стремятся к дестабилизации и изменению статус-кво: он хочет предложить жителям неспокойных зон средство вырваться из нищеты и порочного круга, прийти к политической стабильности. 

Стремление к завоеванию «сердец и умов» находит отражение в том факте, что политика Китая не нацелена на краткосрочную выгоду. Так, например, для получивших психологическую травму после захвата заложников в Беслане детей регулярно устраивались реабилитационные программы в Китае, что глубоко тронуло местное население и даже Кремль. Тот, кстати, выразил благодарность жителям провинции Сычуань, которые принимали особенно активное участие в этом проекте. Еще одним примером стала Чечня: с 2008 года Китай оказывает республике помощь в лечении детей с ДЦП. 

Разумеется, гуманитарные программы играют и политическую роль: они помогают восстановить доверие между народами и государствами. Пекин всячески стремится показать Москве, что не ведет с ней или кем-то еще антагонистическую игру, на Северном Кавказе или в Евразии. Содействия стабильности и процветанию в Евразии уже достаточно для обеспечения национальных интересов Китая. 

Китай своей политикой на Северном Кавказе может поспособствовать снятию напряженности в регионе, где до сих пор активный сепаратизм может быть источником дестабилизации страны. Пока на Северном Кавказе не затихает восстание, Россия будет испытывать беспокойство и подозревать Запад в тайных планах раздела страны. Таким образом, политика Пекина в этом регионе России выгодна не только чеченцам и прочим жителям Северного Кавказа, но и России... и Западу.