Королева Елизавета II на прошлой неделе совершила визит в Германию. Британские монархи царствуют, но не правят. Политику, в том числе внешнюю, делают парламент и кабинет. Ее Величество посещает другие страны нечасто. Это символический жест, показатель не просто хороших, а подлинно сердечных отношений.

А ведь в первой половине XX века две державы были заклятыми врагами. Две мировые войны, огромные жертвы с обеих сторон.

Писатель Кен Фоллетт в приключенческом романе «Игольное ушко» о борьбе с абвером накануне высадки в Нормандии вывел ветерана-контрразведчика, который в конце 1960-х годов брюзжал на соотечественников за то, что они все простили «бошам» и покупают автомобили BMW. Но уже тогда это были настроения пожилого чудака, живущего прошлым, над которым подшучивали собственные внуки.

Британия и Германия действительно сумели подвести черту и сказать друг другу: «Никогда больше!».

Но для этого обеим странам пришлось не просто подписать какие-то соглашения и обменяться пластмассовыми кнопками с надписью «Перезагрузка», а кардинально измениться. Британия перестала быть империей, превыше всего озабоченной судьбой собственных колоний, Германия — агрессивной, милитаризованной, националистической державой, нацеленной на экспансию и господство.

Правда, как не преминул заметить современный российский историк Леонид Млечин, для этого Германию пришлось оккупировать. Сумели бы немцы перевоспитаться самостоятельно, еще вопрос.

Можно сказать по-другому: Берлин и Лондон перестали мыслить категориями геополитики.

Нехитрые формулы

Последняя, как известно, учит, что основной смысл существования государств — борьба друг с другом за власть, превосходство и расширение территориального контроля. Для того и созданы. И ничего иного в истории не было, нет, а главное, и не будет, все остальное бла-бла-бла.

Исходя из этой логики, между ними не может быть никаких отношений, кроме как основанных на сиюминутных расчетах. По известной поговорке, дружат не «с кем-то», а «против кого-то». Лорд Пальмерстон в XIX веке говорил, что у Британии нет друзей, а есть интересы, его современник Александр III, что единственные союзники России — собственные армия и флот.

Такой циничный подход — еще полбеды. А то бывает мнение, что когда нас хотят заставить подчиняться, это возмутительная наглость, а нам должны подчиняться с охотой и любовью.

По той же логике, две самые сильные державы автоматически обречены на вражду, а державу № 3 каждая из них будет пытаться сделать союзником.

В 1945-1989 годах практически вся мировая политика сводилась к перетягиванию каната между США и СССР и попыткам каждого из гегемонов включить остальные страны в сферу своего влияния методами жесткой или мягкой силы.

Если в XXI веке окончательно сформируется биполярный мир в лице Вашингтона и Пекина, а к тому, по мнению большинства аналитиков, все и идет, то Россия будет обречена на роль младшего партнера одного из них.

Именно младшего, как ни неприятно признать. Чтобы быть начальником, ресурсов недостаточно.

По идеологическим соображениям, Москва, скорее всего, выберет Китай, что мы уже и наблюдаем.

Правда, один эксперт в частном разговоре со мной недавно предсказал, что через несколько лет мы еще обидимся на Китай за нежелание нянчиться с российскими претензиями и гонором, как уже обиделись на Запад.

Можно было бы попытаться вести многовекторную политику баланса. Но после «мюнхенской речи» Владимира Путина западный вектор сильно усох, а после событий на Украине вообще исчез.

Есть еще один вариант: заниматься собой и за пределами своих границ ни во что не вмешиваться. Но на это шансов еще меньше. Менталитет не тот.

В Семилетней войне 1756-1763 годов, когда Британия и Пруссия сражались с Францией и Австрией, у Петербурга настолько не имелось реальных интересов, что при дворе Елизаветы Петровны какое-то время спорили, на чьей стороне выступить. Но в том, что воевать необходимо, не сомневались. А как же: мы великая держава, без нас не разберутся!

От Бувина до Потсдама

Возвращаясь к британо-германским отношениям, они до поры до времени целиком укладывались в те же принципы.

С битвы при Бувине в 1214 году и до Наполеона, с небольшим перерывом на недолгое и непрочное усиление Испании, архи-врагом Британии была Франция, а германские государства, особенно возвысившаяся впоследствии Пруссия — «естественным» союзником.

Кто умеет работать, учиться и придумывать новое, тот дома хоть в Евпатории, хоть в Акапулько.

В 1871 году Германия объединилась, укрепилась, и возникла британо-французская Entente cordiale. Хотя нелегко и не сразу. Соперничество в колониях продолжалось еще долго, достаточно вспомнить «фашодский инцидент» 1898 года. А французский адмирал Дарлан в конце 1930-х заявил Черчиллю, что его предок погиб при Трафальгаре и «был одним из тех добрых французов, которые ненавидят Англию».

Один умный исторически подкованный британец однажды высказал мне любопытную мысль. По его словам, в XVII-XVIII столетиях Франция если не опережала Англию в строительстве империи, то шла с ней ноздря в ноздрю, обзавелась обширными владениями в Канаде и Индии. А потом потеряла их, проиграв экономическую гонку.

Британцы в конце XIX века, якобы, призадумались: не происходит ли теперь с ними то же самое? Только сделали неверный вывод: вместо честной промышленной конкуренции решили, что для безопасности империи Германию надо хорошенько поколотить и «опустить». Вот и мировая война.

Ежели так, то историческая правота была, вроде бы, на стороне Берлина. Кто лучше работает, тот и должен кататься на карусели, а кто отстает, тому следует либо подтягиваться, либо смириться с тем, что он больше не первый.

Но немцы, со своей стороны, стремились не к открытому миру, свободной конкуренции, отказу от колониальной системы и фиксированных сфер влияния, а к переделу их в свою пользу. Уповали не только на золотую марку, крупповские технологии и строительство железной дороги Берлин-Багдад, но и на бряцание саблями.

В 1888 году, выступая в рейхстаге, Бисмарк, почти дословно повторив знаменитую фразу французского короля XIV века Филиппа Красивого, заявил, что немцы не боятся никого, кроме Бога. Такие разговорчики добром не кончаются.

А о Боге подумать, кстати, тоже не вредно. Он, между прочим, заповедал любить ближнего.

Завидовать будем...

Британия на каком-то этапе осознала, что колонии — скорее бремя, чем благо, перестала быть империей, над которой не заходило солнце, и не только пережила, но отлично себя чувствует.

Немцам за «жизненное пространство» и «честь нации» ни своей, ни, тем более, чужой крови было не жалко. А взялись за ум при Аденауэре и Эрхарде, и через 10-15 лет стали жить так, как их предки при Гитлере и кайзере мечтать не могли. Оказалось, никакого особенного пространства для этого не требуется, а честь вообще понятие относительное. Смотря, что под ней понимать.

Ну, зачем было давить Украину за желание вступить в ЕС, вместо того, чтобы попытаться сделать ее своим окном в Европу?

Какой бес толкнул отнимать Крым, а не развивать там российский бизнес и туризм, опираясь на вековые связи?

Кто умеет работать, учиться и придумывать новое, тот дома хоть в Евпатории, хоть в Акапулько, и что за разница, какой флаг развевается там над административным зданием? Перед интернациональными отелями владельцы вывешивают их десятка полтора, чтобы всем приятно было. А кто не умеет, всегда будет жить плохо, бедно и неинтересно, и никакая великая держава вкупе со славой предков, которые все время чего-то штурмовали, ему не поможет.

Одно утешает: есть, есть выход из проклятого круга, если захотеть! Можно соревноваться не на поле брани, а в цехах, лабораториях и на биржах, доброжелательно интересоваться друг другом, забыть старые счеты, открыть границы, ездить в другие страны гостями, а не оккупантами.

Британия и Германия тому доказательство. А другие пока, как в старом анекдоте, завидовать должны.