Общая неудовлетворенность иранской стороны итогами генеральной репетиции саммита ШОС – прошедшего 3 июня в Москве заседания Совета министров иностранных дел государств-участников Организации – рискует принять вполне конкретную организационную форму. Участие президента Хасана Роухани в саммите, который должен пройти 8-9 июля в Уфе, до сих пор остается под вопросом.
Как к исполнительным органам ШОС, так и к руководству государств-участников Организации в Тегеране накопилось немало вопросов. Главный из которых, разумеется, вопрос о статусе полноправного участника. Будем откровенны. Норма, препятствующая вступлению Ирана 
в Организацию, – отсутствие международных санкций – давно утратила свою актуальность. Более того, ее сохранение является прямо или косвенно выполнением американского заказа, поскольку Иран вне ШОС выгоден только и исключительно Вашингтону с его планами собственного переустройства Средней и Южной Азии, а также Ближнего Востока.
Вопрос не столько в том, что правящая элита США злонамеренно настроена в отношении Москвы, Пекина и Тегерана. И такие темы как Сирия, Украина, «Исламское государство», ядерная программа Ирана. Все это совершенно тактические вопросы, значение которых для Вашингтона комментаторы иной раз сильно преувеличивают. Главная задача для американских правящих элит и их союзников сегодня – создание глобальных экономических структур, которые, во-первых, позволят полностью контролировать мировые рынки, финансовые потоки, ресурсы и логистику. А, во-вторых, обеспечат надежное сдерживание потенциальных конкурентов, в первую очередь Китая, и незыблемость своей финансовой системы во главе с долларом.
Если не возникнет альтернативы этим западным структурам, пусть и уступающим по своим экономическим и финансовым возможностям, то все разговоры о «многополярности», «незападном» или «самостоятельном» пути развития можно смело считать болтовней, а тех политиков, кто эти разговоры заводит, – либо фантазерами, либо демагогами. Но как, позвольте спросить, она может возникнуть, если одного из последовательных сторонников именно «незападного» пути развития – Тегеран – в «незападную» же организацию вот уже 11 лет принимать отказываются? По причине введенных против него тем же Западом санкций? Разве абсурднее ситуация бывает?
Впрочем, санкции – всего лишь одна сторона дела. Есть и другая, не менее важная. В российских политических элитах как призрак бродит мелкая, но гаденькая мыслишка: вот мы сейчас примем Иран в ШОС, позволим ему вырваться из экономической изоляции, а он станет нам конкурентом. Так могут подумать только мелкие политики и интриганы от политики. Во-первых, такую мощную державу как Иран долгое время невозможно держать в предбаннике ШОС, и, во-вторых, если у наших гигантов политической мысли и гениев подковерных интриг не хватает умения превратить потенциального конкурента в партнера, предложить ему привлекательную и взаимовыгодную повестку сотрудничества, то пора им сменить профессию. Почему речь идет о наших политиках? Да потому что в Тегеране абсолютно уверены, что у России на сегодня достаточно авторитета, политического и экономического ресурса для того, чтобы при желании убрать все препятствия на пути вхождения Ирана в ШОС. А все доводы о том, что кое-какие страны не совсем хотят видеть Иран действительным членом этой Организации, – это, как считают в Тегеране, разговоры от лукавого!
Плюсы неприсутствия
Впрочем, сейчас наш разговор о позиции иранского руководства. Первое. Обида и накопившиеся у Тегерана вопросы в отношении его членства в ШОС диктуют его политическим элитам самое простое решение – понизить уровень своего участия в Организации. По сути, пойти по индийскому пути: когда в Нью-Дели решили, что работа на площадках ШОС им не интересна, что участие в других международных интеграционных проектах способно дать местному капиталу больше, Индия снизила статус своего представительства в ШОС до уровня министра иностранных дел. После московского унижения в иранском экспертном сообществе доминирует мнение, что до окончательного решения вопроса по членству в ШОС присутствие президента Хасана Роухани на мероприятиях организации не целесообразно, даже наносит определенный ущерб авторитету страны, эти функции вполне способен исполнить первый вице-президент Ирана Эхсад Джахангири или, еще лучше, министр иностранных дел Джавад Зариф.
Второе. Если все-таки Хасан Роухани откажется от участия в саммите ШОС, то, безусловно, это станет самой главной интригой предстоящего саммита, этим он больше привлечет внимание, чем обычное протокольное участие в саммите. Подобное решение действительно будет сильным сигналом и для внешней – структурам ШОС и руководству государств-участников Организации – и для внутренней, иранской аудитории. Для внешней аудитории данный шаг станет свидетельством того, что Иран больше не потерпит такого отношения, отказывается от навязываемой ему недальновидными чиновниками и представителями государств-участников унизительной роли просителя, постукивающего в двери ШОС вот уже 11 лет. И в случае непредставления гарантий вступления в Организацию будет осуществлять свой дальнейший внешнеполитический курс в формате двухсторонних отношений с каждым членом ШОС что называется в индивидуальном порядке.
Третье. Для иранской же аудитории это будет еще одним подтверждением того, что администрация нынешнего президента Хасана Роухани последовательно и принципиально проводит провозглашенный после его избрания курс намноговекторность. Это означает, что Иран не будет концентрироваться на одном или двух центрах силы в современном мире, будь то Соединенные Штаты или Россия с Китаем, и при этом «не станет устанавливать прохладные отношения с другими важными международными игроками или вовсе аннулировать всякие связи с ними». Нет никаких сомнений в том, что данный шаг президента Хасана Роухани будет благожелательно 
воспринят частью иранского общества, особенно либеральной частью населения, прослойкой технократов, для которых солнце, как и для наших технократов, восходит на Западе, и теми, кто поддерживает нынешний кабинет «реформаторов». Для внутренней аудитории отказ от участия на саммите ШОС – это сильный ход сильного политика, который действует на грани фола, но, тем не менее, всегда выигрывает.
Четвертое. Отказ от участия означает, что США правильно рассчитали, отправив в Москву, накануне саммита ШОС, представительную делегацию Саудовской Аравии по главе с министром обороны этой страны Мохаммедом Салманом. США знали, что на фоне нынешнего недовольства Ирана политикой России любая активизация российско-саудийских отношений станет еще большим раздражителем для Ирана, вплоть до того, что станет решающим при принятии решения Хасаном Роухани ехать или не ехать в Уфу.
Пятое. Здесь возникает еще одна внутриполитическая интрига. Если после данного шага процесс вступления Ирана в ШОС ускорится, − а именно так, по всей видимости, и произойдет − то, безусловно, сторонники Хасана Роухани получат дополнительные голоса в свою поддержку на предстоящих в 2016 году выборах в парламент. Кроме того, отказ от предстоящего саммита даст дополнительный аргумент тем политическим силам на Западе, которые склоняют свои правительства к нормализации отношений с Тегераном и этот процесс может ускориться. Логика здесь проста – в Вашингтоне и европейских столицах ШОС рассматривается как «нежелательная российско-китайская затея», а потому сдержанность в отношении этой затеи несомненна пойдет Хасану Роухани, что называется, «в плюс». Таким образом, получится, что не приехав в Уфу, Хасан Роухани не только формально не проиграет, но и окажется в политическом выигрыше. Но, это не совсем так, как кажется, и вот почему.
Минусы, которые весомее
Что же на другой чаше весов? Первое. Саммит ШОС в Уфе станет финальной точкой годового председательства России в этой Организации. Которое Москве, безусловно, хотелось бы завершить на торжественной ноте. Понижение статуса представительства Ирана будет крайне негативно воспринято российским руководством. Дескать, мало того, что возникают проблемы с Индией, так тут еще и Тегеран добавляет свою «ложку дегтя в бочку меда».
Второе, отечественное антииранское лобби получит прекрасную возможность развернуть пропагандистскую кампанию с упором на «коварство и непредсказуемость иранской стороны». Но оценки Москвы – не самое главное. Пусть с оговорками, пусть достаточно внятно, но политическое решение о необходимости присутствия Ирана в ШОС в руководящих кругах государств-участников все же сформировалось. Принципиальные возражения по членству Тегерана в организации сняли даже Казахстан и Узбекистан, всегда с настороженностью относившиеся к активизации Ирана в регионе. Представляется, что разрушить возникший консенсус понижением статуса представительства именно сейчас было бы достаточно неразумным.
Третье. Не менее важно и то, что ШОС, как представляется, подошла сегодня к качественно новому этапу своего развития, когда из во многом виртуального образования у нее появился реальный шанс стать полноценной интеграционной региональной структурой. Конечно, проект «Стратегии Организации до 2025 года» изобилует общими и абстрактными предложениями. Но главный вопрос, обсуждению которого будет дан старт в Уфе, заключается не в этом документе, а в изучении и анализе всех аспектов политического и экономического сопряжения Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и мегапроекта Пекина «Экономический пояс Шелкового пути», а также создания нового института с несколько громоздким названием «Международный центр предпроектной подготовки и финансирования проектов ШОС». Полноценное участие Ирана на высшем уровне в этой дискуссии является не просто актуальным, а жизненно необходимым, поскольку, без всякого преувеличения, от исхода этой дискуссии будет зависеть вопрос экономического будущего всех стран региона и место в этом будущем каждого из государств-членов ШОС, вне зависимости от из текущего статуса.
Четвертое. О сочетании участия Тегерана в работе ШОС и в двустороннем формате сотрудничества Ирана с каждым из государств-участников. Здесь нет никакого противоречия, и два этих пути – это не альтернатива, а прекрасная возможность взаимного дополнения. Более того, как показывает практика, столь жизненно важные вопросы, как противодействие терроризму, экстремизму, сепаратизму и трансграничной преступности необходимо сначала решать на региональной площадке, а технические вопросы – дорабатывать в режиме двустороннего диалога.
Пятое. Хасан Роухани, отказавшись от участия в саммите, лишается возможности личного общения с главами государств-участников ШОС и с Владимиром Путиным, в особенности. У него накопилось очень много срочных и актуальных вопросов, которые могли быть обсуждены с главой России в двухстороннем формате. Несомненно, у Владимира Путина будет свой особый резон поговорить со своим иранским коллегой в более благожелательном настрое, чтобы, во-первых, снят неприятный осадок от московского заседания ШОС, заверить о приверженности России к развитию отношений во всех сферах и, во-вторых, наконец-то реально запустить российско-иранские отношения в направлении стратегического партнерства. Не приехав в Уфу, Хасан Роухани вполне может лишиться этой возможности.
*******
Любой финал – будь то в спортивном состязании, экономическом проекте или политическом процесс – опасен соблазном простых и эмоциональных решений. Вопрос о статусе Ирана в ШОС, как представляется, вышел на финишную прямую и идет к своему окончательному решению. Поэтому искренне надеемся, что сейчас иранское руководство будет принимать свои решения, руководствуясь не сиюминутными соображениями и политической конъюнктурой, а свойственным ему прагматизмом, мудростью и взвешенностью, в интересах страны, ее народа, процветания и безопасности всего региона.
