Исход, или Хроники ненависти по-киевски

«Киев – родина нежная», – писал в своё время один великий киевлянин, Александр Вертинский. «Нет города прекраснее на свете», – вторил ему другой, Михаил Булгаков. Всё так. И тот, кто хоть раз побывал в этом древнем городе, по праву называемом колыбелью русской цивилизации, легко согласится с обоими высказываниями.

Но сейчас в «матери городов русских» русскому по рождению и духу человеку жить стало совершенно невозможно. Очень похожие события без малого столетней давности мастерски и во всех подробностях были описаны Михаилом Булгаковым, но одно дело узнавать об этом из хрестоматийного произведения, твёрдо веря, что такое не повторится никогда, и совсем другое – прочувствовать всплеск националистической вакханалии на себе, погрузиться в атмосферу всеобщей ненависти.

Ненависть эта, изначально направленная на правящую верхушку, выплеснулась на всё и вся: украинцы ненавидят своих соотечественников в Донбассе за то, что те «не такие»; своих близких, посмевших иметь иную точку зрения; соседей, устроившихся в жизни лучше, чем они сами… Спасаясь от этой средневековой мути, люди массово покидают свои родные пенаты (причём не только в зоне боевых действий и не только русские по духу) и уезжают кто на запад, кто на восток. Как говорится, до лучших времён.

Вирус нацизма

Я уже начал было мало-помалу приходить в себя после горящих баррикад, после массового отстрела людей на майдане, и вот – новый Освенцим. В смысле, Одесса!.. А люди вокруг гуляют, смеются. Как будто ничего не случилось. Как будто обычный, как всегда, Первомай. На работе то же самое – шутки, улыбки, обмен впечатлениями о проведённых праздниках, о пикниках-шашлыках. Какой траур? Ах, Одесса?! А что там в Одессе? Сепаратистов сожгли? Ну да так им и надо, туда им и дорога!

Хорошо ещё, что напился таблеток перед выходом на работу. После обеда зашёл Фёдор Иосифович, первый редактор нашей киевской газеты, 73 года, нормальный вроде бы человек, я с ним раньше всегда делился проблемами, за советом к нему обращался. В общем, как к отцу родному. И тут тоже решил поделиться с ним наболевшим. Ну должен же быть, думаю, хоть один нормальный человек рядом.

Догнал его в коридоре, чтоб, значит, без лишних ушей. Реакция-то сейчас у людей на всё неадекватная, бояться начинаешь даже своих некогда дружелюбных сотрудников, особенно женщин. «Давить их всех надо, проклятых этих сепаратистов!» – только и слышно злобное шипение из всех углов….

В общем, нагоняю я Фёдора Иоси­фовича в коридоре и начинаю разговор об одесской трагедии. А он стоит у окна, моргает, изумлённо на меня так поглядывает:

– А что ты так разволновался-то, дружок? Ну загорелся случайно Дом профсоюзов, ну обгорело несколько человек… Это же не майдан, когда сто с лишним человек погибли!

Не знаю уж, что я ему сказал и сказал ли вообще что-то. Только смотрел и смотрел, и не верил: тот ли это Фёдор Иосифович? Что же это делается нынче с людьми? Почему опыт предыдущих поколений никого ничему не учит?

В сентябре 1966 года на митинге у Бабьего Яра замечательный писатель и человек Виктор Платонович Некрасов произнёс несколько коротких и простых фраз, которые вошли в историю. Смысл сказанного заключается в следующем: да, в этом страшном и святом месте погибли не только евреи, но и украинцы, русские, поляки. Но только евреев здесь расстреливали именно за то, что они евреи. В этом суть совершённого против одной нации преступления, навеки осуждённого (так нам казалось!) человечеством.

Кто бы мог подумать, что ещё не успеет уйти в иной мир поколение людей, помнящих ужасы Второй мировой войны, как всё повторится! Снова чёрные силы призывают убивать жидов и москалей. И это в XXI веке! Что это – страшный сон? Теперь геноцид направлен именно против русских на Украине, вернее, всех тех, кто по духу, сознанию и образу мыслей относит себя к русским, не желая признавать оголтелый национализм, человеконенавистничество и ксенофобию, насаждаемую официальным Киевом под видом патриотизма. Жителей юго-востока, сказавших решительное НЕТ политике новой верхушки Украины, беспощадно уничтожают, поливая мирные города и сёла шквальным огнём из тяжёлой артиллерии и гранатомётов. А под завязку – ещё и безжалостно «зачищают» вынужденно оставленные ополченцами населённые пункты, действуя там по отношению к населению хуже фашистов, приравняв всех подряд к террористам и даже – внимание! – оккупантам.

Невозможно понять, что случилось с людьми в том же Киеве. Некогда милыми, добрыми людьми, ныне превратившимися в злобных зверей. Недавний случай в собственной редакции стал для меня и вовсе последней каплей. Две немолодые уже женщины, обеим за шестьдесят, обе, кстати, русскоговорящие и, более того, с чисто русскими фамилиями, глядя в свои мониторы, поочерёдно восклицали, поддакивая друг другу: мол, вырезать надо эту донбасскую заразу на корню, выжечь калёным железом…

Я не выдержал, пристыдил их. Боже, что тут началось! Вся ненависть и желчь тотчас же обрушились на меня. Не помню, как вылетел я из корректорской от своих, собственно, подчинённых. Последний эпитет, брошенный в мой адрес: «Русский шпион!» Сразу повеяло тридцать седьмым годом и стало откровенно страшно. Не за себя – за людей. И за всю страну, которая, кстати, наравне с Белоруссией и Россией в большей степени, чем кто-либо, хлебнула ужасов фашизма.

Обыкновенный фашизм

«Как хочется отмотать время на год назад!» – сказал мне в запале знакомый из осаждённого украинской армией Донецка. Я тоже безумно хочу отмотать время назад, чтобы вернуться туда, где все мы жили в мире и согласии. Если бы тогда кто-то предположил саму возможность такого вот сценария развития событий, его бы все в один голос назвали безумцем. Ныне же мы все безумцы и людоеды, сами себя загнавшие в тупик страшной гражданской войны. Родная страна для миллионов мирных жителей, женщин, детей и стариков, блокированных в своих городах и посёлках, в одночасье стала чужой и враждебной. Убивающей безжалостно и беспощадно, день и ночь обстреливая улицы и дома и не давая возможности для ухода, эвакуации. Людей уничтожают только за то, что они не такие, как кому-то хотелось бы.

Неправильный, в общем, народ, который не хочет жить по законам, которые ему навязывают, признавать убийц героями, скандировать лозунги, которые, как мантру, подхватили толпы на майдане и разнесли их, как вирус, как заразу, по всей стране: «Кто не скачет, тот москаль!» А сами всё скачут и скачут. Под чужую дудку, следуя какому-то дикому, средневековому инстинкту.

Люди на глазах превращаются в кровожадных людоедов и убийц. Из всех углов и закоулков только и слышно: «Давить их надо, гадов, выжигать на корню!» Это о народе Донбасса. И их давят. Жгут и убивают, хладнокровно направляя стволы орудий в сторону жилых домов и кварталов, больниц, детских садов и школ. И это под самым носом у благополучной Европы, где и «нечеловеческое» обращение с домашними животными официально считается преступлением. Где же эта лицемерная, лживая западная человечность? Очень хочется узнать, что думает и чувствует (если он вообще способен чувствовать) европейский снайпер, наблюдающий сквозь оптический прицел за восьмилетней девочкой, держащей в руках плакат с выведенными нетвёрдой детской рукой словами: «Боже, как хочется жить!»… Или за мальчиком того же примерно возраста с георгиевской ленточкой на груди. Как хотелось бы заглянуть снайперу в глаза! Кто он, этот налётчик-убийца, у которого не дрогнет рука, когда он нажмёт на спусковой крючок? Не иначе сверхчеловек?

А те, кто оказывается у него на мушке, стало быть, недочеловеки? Ну да, так они и думают о восставшем народе Донбасса.

Над пропастью во лжи

Обрисую обстановку в Киеве за несколько дней до осенних выборов в Верховную раду (октябрь 2014-го). Очень кратко, как говорится, ничего личного (лишнего), только факты.

Карательный батальон «Азов», кажется, «взял»-таки столицу: повсюду агитационные палатки с характерной символикой и портретами легендарного командира с криминальным прошлым, прославившегося особо жестоким истреблением непокорного населения юго-востока, Андрея Белецкого. Подъезды, стены домов и магазинов густо обклеены его портретами. Молодые агитаторы – сплошь в характерной чёрной униформе бойцов карательных батальонов. Как гласят надписи на палатках и плакатах, это «выбор патриотов». При виде этих палаток, этих самодовольных молодчиков и развешанных повсюду портретов их «славного» командира всё тело продирает противный озноб, перед мысленным взором проносятся кадры старой кинохроники: стройные колонны солдат вермахта, проходящие под бравурные марши по столицам Европы.

Предвыборный штаб «выбора патриотов», как назло, разместился в одном из жилых домов нашего микро­района, аккурат между двумя школами – видимо, чтобы подрастающее поколение активнее проникалось патриотизмом. Не сказать чтобы местным жителям, даже хронически «свiдомым», всё это очень нравилось. Многие, проходя мимо этого агитштаба, недовольно шипят сквозь зубы. Однако выводы при этом можно услышать самые неожиданные: «Ну а что вы хотели? Это же Россия спонсирует всю эту нечисть – специально для провокаций!»

Смотреть новости и читать газеты стало решительно невозможно. Всё переворачивается с ног на голову. Правда, неувязочки и явные несуразицы лезут из буквально всех щелей. К примеру, из заметки в некогда любимой газете узнаём, что 1 октября в Донецке школу обстреляли местные ополченцы-террористы (кто б сомневался!). При этом официальный Киев, оказывается, – внимание! – «сделает всё от него зависящее, чтобы виновные были привлечены к ответственности». То есть издание фактически признаёт (намеренно или по оплошности), что «террористы» таки подконтрольны Киеву, раз их можно «выявить и привлечь к ответственности». Как тут не вспомнить оруэлловское: «Правда – это ложь!»

Самое печальное то, что народ от всего этого постепенно сходит с ума, уверенно скатывается до крайнего национализма, переходящего в откровенный нацизм. И теперь это, к прискорбию, касается уже не только «племени младого, незнакомого», над промывкой мозгов которого системно и основательно работали на протяжении двадцати предыдущих лет, но и вполне уже зрелого, и даже старшего поколения, которое, казалось бы, должно ещё что-то помнить из «доброго, мудрого, вечного», а потому – анализировать и делать выводы. Но куда там! Вот уж воистину торжествует на сегодняшней Украине оруэлловский жуткий постулат: «Любовь – это ненависть!»

На днях вот в нашу газету пришёл из СБУ запрос на все псевдонимы, которыми пользуются штатные и даже «пришлые» журналисты. Комментарии, как говорится, излишни. Да здравствуют демократия и… СВОБОДА, которая, как вы уже, наверное, догадались, – это РАБСТВО. В общем, все признаки оруэлловской утопии «1984» налицо.

Днiпро, прощай!

Я хотел бы прожить в этом городе всю жизнь. Я приехал сюда в неполных семнадцать лет на излёте весны, когда весь он, со своими живописными садами на древних холмах, с бесчисленными белокаменными монастырями, с золотыми маковками церквей предстал передо мной, как невеста в своём невесомом подвенечном одеянии. Едва ступив на территорию Киево-Печерской лавры (тогда ещё – историко-культурного заповедника), я тотчас почувствовал необычайный прилив сил, душа наполнилась несказанной радостью и… покоем. Там, в Лавре, охватив восторженным мальчишеским взором великолепный вид, открывающийся с площадки за Трапезной церковью, я всем своим сердцем, всем существом своим почувствовал, что не обманули меня все прочитанные до этого книги, былины и сказания – это и есть то святое место, откуда «есть пошла Русская земля».

Да, я хотел бы жить здесь до конца своих дней… Но однажды я проснулся и не узнал своего любимого города: где же то добро, те благость и свет, которые так ласкали мою душу? Где те добрые, милые люди, которых я так любил? Город вздыбился, ощетинился, показал свой звериный оскал. А как всё тихо-мирно, и даже невинно, на первый взгляд начиналось: совсем ещё юные мальчики и девочки с национальными флагами и плакатами «Украина – це Европа!». Какой восторг – они же дети!.. Но за их спинами уже буравили землю ошалевшие от предчувствия большой крови чёрные псы, записавшиеся в ряды борцов за украинские «гiднiсть» (достоинство) и «незалежнiсть». И вот их час настал. На майдане запылали покрышки, зазвенели устрашающей дробью пустые бочки, исказились ненавистью и злобой лица: «Москаляку на гиляку!», «Слава нации – смерть врагам!» А на смену «жовто-блакитним» национальным полотнищам пришли, заполонив всё вокруг, чёрно-красные флаги УПА.

Однажды, проталкиваясь через эту обезумевшую толпу, я вдруг почувствовал всем своим существом: «А ведь это начинается война! И вой^­на против моей большой Родины – России!» А через месяц, на Крещение, уже весь центр Киева был охвачен огнём и затянут чёрными клубами дыма. «Беркут», стоящий стеной на «пограничных» рубежах и мужественно сдерживающий натиск разъярённой толпы, вовсю забрасывали булыжниками и коктейлями Молотова, жгли и били дубинками и ломами… На майдане запахло кровью. А этот запах, как известно, доводит хищника до исступления. На горизонте замаячил призрак «Небесной сотни». А на четвёртый день всё стихло. И моему взору открылся чудовищный вид истерзанного и поруганного моего города, сплошь – в чёрных ранах и язвах. И над всем этим по-прежнему вился серый едкий дым. Как на пепелище…

Благословенные, «легендарные», по Булгакову, времена закончились. И началась история. Вернее, повторилась.

* * *

– Почему вы уезжаете? – спросила симпатичная девушка в бюро переводов, возвращая пачку переведённых на русский язык (с украинского!) документов, подготовленных мною для подачи в российское консульство.

Что я мог ответить этой миловидной, годящейся мне в дочери девушке? Что идёт кровавая братоубийственная война, которой не видно ни конца ни края? Или – что после Одессы и Мариуполя, как после Освенцима, здесь невозможно не только писать стихи или сочинять музыку, но и жить, и дышать?! А что мне ответить на немой вопрос, застывший в её глазах: «Почему в Россию?» Что моя большая Родина всех жалеет и всех принимает, не деля людей на чужих и своих по вере, национальности или взглядам? Принимает в том числе и тех, кто ещё вчера стрелял по мирным городам Донбасса, а оказавшись в окружении, вынужден был обратиться к ней за помощью… Вот этим и сильна испокон веков моя Родина – Россия. Этим и впредь она прирастать да крепнуть будет.

Да, я знаю, что Киев, как и сто лет назад, снова отстроится, как предвещал Булгаков. И снова на его древних холмах воцарится благодать Божья. А память об этих чёрных кровавых временах со временем растает. Но теперь, думаю, это будет не так скоро. А между тем жизнь человеческая ведь коротка! И так много в ней ещё хочется успеть!

– Просто пора возвращаться! – ответил я голубоглазой девице из бюро переводов. А про себя подумал: «Как и всем вам, включая Киев, да и всю Украину, – рано или поздно придётся возвращаться к родным берегам, домой!»

источник