Понять врага: личный переводчик Сергея Шойгу поделился секретами работы
21 мая 1929 года заместитель Народного комиссара по военным и морским делам СССР Иосиф Уншлихт подписал приказ «Об установлении звания для начсостава РККА "Военный переводчик"». Этот приказ узаконил профессию, которая существовала в русской армии на протяжении многих столетий.
В войне в Испании в 1936 году вместе с советскими солдатами принимали участие и более 200-от военных переводчиков со стороны СССР. Но как таковой этой профессии в Союзе еще не существовало. Для этой функции набирались люди, жившие раньше в испаноязычных странах, и для многих из них испанский был родным языком.
Недостаток профессионалов в этой специальности стал наиболее остро ощущаться перед Второй Мировой войной. В педагогическом институте на факультете иностранных языков в 1940 году открылись курсы по подготовке военных переводчиков. Но осенью 1941 года институт был вынужден эвакуироваться в Ставрополь.
«Студент» меняет профессию
К Илье Семеновичу Кремеру в годы Великой Отечественной войны обращались не по имени, не по фамилии, и даже не по званию: его звали просто - «студент». Он попал на фронт в 1943 году, закончив к тому времени 3-й курс исторического факультета МГУ.
«Я сравнительно поздно попал на фронт из-за сильной близорукости. Один глаз требовал линзу с пятью диоптриями, другой - с тремя с половиной. Первый раз я был забракован осенью 1941 года в Москве, когда набирали отряды лыжников для защиты города», - вспоминает ветеран войны Илья Семенович Кремер, доктор исторических наук, профессор Московского государственного лингвистического университета.
Несмотря на проблемы со здоровьем, Кремер к 1945 году дослужился до командира зенитного орудия. За несколько дней до взятия Берлина, его отозвали с передовой для выполнения важного правительственного задания - он должен был переводить допросы начальника противовоздушной обороны столицы Германии полковника Ганса Веллермана.
«Мне запомнилось, что полковник Веллерман неожиданно для всех в самом начале допроса о немецкой системе ПВО заявил, что в скором будущем в мире будет три супердержавы: США, Советский Союз и Япония. И только после этого рассказал, что в Берлине шесть башен ПВО. Пленный рассказал, как они устроены, ему давали курить, обращались очень с ним обходительно. Веллерман рассказал все о радарах, которые предупреждали немцев о приближении наших самолетов. Это была сверхсекретная информация», - рассказал в интервью телекомпании «Звезда» Илья Кремер.
Илья Семенович Кремер - типичный военный переводчик времен Великой Отечественной войны. Он не получал специального образования, а просто прекрасно знал немецкий язык.
«С четырех лет родители меня водили к Эльфриде Иогановне Красновой - немке, вышедшей замуж за русского. Она и была моим учителем. Военных терминов я, конечно, не знал, но, тем не менее, после истории с Веллерманом мне доверили еще более ответственное задание. В Берлине я переводил документацию по ракетам ФАУ-2. Их передали в штаб нашего корпуса, и я с ними разбирался. Точно не помню, но где-то 8-10 листов. Их надо было не только перевести на русский язык, но и перечертить. Занимался этим я четыре дня. Писал, как понимал значение слов, а в скобках указывал, если сомневался, немецкий оригинал», - говорит доктор исторических наук Кремер.
Несмотря на особое доверие командования, Илья Семенович от карьеры военного переводчика отказался: «Еще до войны я успел жениться, и у меня в Москве росла дочка. Поэтому в 1945 году я думал только об одном: скорее бы вернуться домой».
После выполнения важных правительственных заданий Кремер отправился к Рейхстагу и написал на стене: «Илья Кремер, МГУ». Спустя 70 лет после Победы, ветеран войны все еще остается в строю - он преподает в Московском государственном лингвистическом университете.
Точный перевод Кремером допроса полковника вермахта Ганса Веллермана, возможно, повлиял на судьбу бывшего начальника противовоздушной обороны Берлина. Ему сохранили жизнь. Кстати, в прошлом году бывший зенитчик Кремер в книжном магазине натолкнулся на мемуары Веллермана. Правда, упоминаний о передаче им в 1945 году Советскому Союзу секретных сведений, доктор исторических наук не нашел.
«Мы вас похороним!» или «Он увидел интимные места Польши».
В течение всей истории человечества ошибки перевода порождали не только дипломатические, но и военные конфликты. В «лучшем» случае они обостряли международную обстановку.
18 марта 1956 года в Москве Никита Хрущев на встрече с западными дипломатами заявил: «Нравится вам или нет, но история на нашей стороне. Мы вас похороним!». Переводчик Виктор Суходрев перевел эту фразу дословно.
В условиях ожесточенной гонки вооружений западная печать восприняла слова Хрущева как прямую угрозу. В действительности, советский лидер имел в виду фразу Маркса из «Манифеста коммунистической партии» о том, что буржуазия порождает собственных могильщиков. Правильный перевод его выступления никак не должен был быть дословным. Скорее, слова Хрущева надо было перевести так: «Нравится вам это или нет, но история на нашей стороне. Мы доживем до того дня, когда увидим, как вас хоронят». Нельзя сказать, что это очень дружелюбная фраза, но она прозвучала бы как идеологический лозунг, а не как угроза.
Когда президент США направился в 1977 году в Польшу, Госдепартамент заключил договор с русскоговорящим переводчиком, который знал польский, но никогда профессионально с ним не работал. В то время Польша была частью социалистического лагеря, и Картеру хотелось завоевать расположение ее народа. Он начал свою речь словами: «Я вылетел из США сегодня утром», а переводчик перевел: «я улетел из США, чтобы больше туда никогда не возвращаться». Когда президент сказал «я приехал, чтобы узнать ваше мнение и пожелания на будущее», переводчик дал понять, что Картер испытывал половое влечение к полякам. Даже невинная фраза о том, насколько счастлив Картер посещению Польши, превратилась в «он счастлив от того, что он увидел интимные места Польши». Организаторам поездки пришлось срочно менять переводчика.
Афганистан: они пытались забить нас камнями
Борис Михайлович Саводян, выпускник Института стран Азии и Африки, с 1978 года в звании лейтенанта служил военным переводчиком в Афганистане. В эксклюзивном интервью телеканалу «Звезда» ветеран войны рассказал об особенностях работы в Афганистане. Штурм дворца Амина застал его в окружении афганских военных:
«Вечером 27 декабря 1979 года мы выпивали за советско-афганскую дружбу, за боевое содружество. Около восьми вечера из города донеслись сильные взрывы. Застолье было прервано. Мы, не понимая, что происходит, вышли на террасу. На фоне темного неба отчетливо просматривалась картина боя. Шквальный огонь велся как со стороны, так и в сторону дворца Амина».
Воспользовавшись замешательством афганских офицеров, военный переводчик Саводян с двумя советниками из СССР вышел за дверь и вернулся уже с автоматом Калашникова. В этот момент его жизнь повисла на волоске.
«Мы вошли в кабинет командира дивизии. Афганцы с расширенными глазами, налитыми кровью лицами, в состоянии полного шока сидели молча на своих местах. Первым нервы не выдержали у Абдула Вакиля. Он схватил лежавший рядом автомат, поднял его высоко над головой и прокричал со злостью: "Да что тут цацкаться?! Пустим вперед танковый батальон и делу конец!" Около двух часов мы вели трудные переговоры с командиром дивизии. Мы предупредили его, что если он попытается вывести дивизию, она будет уничтожена с воздуха на выходе из расположения», - вспоминает бывший военный переводчик, почетный член Российского Союза ветеранов Афганистана.
Утром Борис Саводян переводил афганским военным ответы на их многочисленные вопросы, которые они задавали военному советнику Василию Ивановичу Казарину.
«Казарин не мог ответить на эти вопросы. Он приехал в Афганистан осенью и не знал многих афганских реалий и тонкостей. Эти недостатки он восполнял отвлеченными рассуждениями, которые, впрочем, иногда заходили в тупик. Мне, как переводчику, нелегко было в эти минуты. Неуверенность Казарина, его неубедительность передавались мне. Я начал что называется "спотыкаться"», - признается Саводян.
О настроении простых афганцев в эти дни красноречиво говорит история, рассказанная бывшим военным переводчиком: «Во время одной из поездок по Кабулу мы заметили впереди что-то вроде небольшой баррикады из булыжников. Наш водитель остановил машину, и тут же на нас набросилась толпа. Нам повезло, что вооружены они были только камнями и поленьями. Пока водитель разворачивал машину, я успел сделать из пистолета только один выстрел, не попал, но "унесли ноги" мы с трудом. Я помню, что тогда вспомнил про Чапаева, как он на тачанке из пулемета стрелял, и подумал: "Мне бы сейчас такой пулемет, я бы всех "закосил"».
Далеко не все советские военные начальники, которых приходилось переводить Саводяну, с уважением, или хоты бы пониманием, относились к культуре и традициям афганского народа. Один раз переводчику пришлось пойти даже на нарушение устного приказа.
«Был у нас такой полковник Иван Владимирович Яровец. Вызывает он афганца, заместителя командира дивизии Нурахмата и говорит мне: "Переводи дословно!" И как понес матом! А я вопрос: "Какого …?" перевожу: "Почему?" Самая большая ошибка военного переводчика - переводить дословно! Надо смысл переводить – вот это главное», - говорит ветеран войны в Афганистане.
«Черный» Генсек Афганистана «Борис Карлович»
В 1983 году военный переводчик Саводян переводил Генерального секретаря ЦК Народно-демократической партии Афганистана Бабрака Кармаля: «В узких кругах было известно, что его наши приучили выпивать, ну чтобы он был сговорчивей. Я помню: заходит он в зал, полный афганцев, а лицо у него – черное. Я даже посмотрел на его товарищей, чтобы сравнить цвет лица. Его же в свое время отправили послом в Чехословакию, чтобы он много не бедокурил. Так вот, наши его оттуда и вытащили. Его называли между собой не Бабрак Кармаль, а Борис Карлович. Но держаться он умел. И лапшу на уши вешал прекрасно. Переводить его было легко: говорил он просто и в основном заученные фразы о дружбе с СССР».
Борис Михайлович Саводян считает, что работать военному переводчику «на высшем уровне» - это самая легкая работа.
«Кто раньше встал, того и тапки!»
Современный военный переводчик должен знать не только военную терминологию, культуры государств, чьи языки он изучает, но и быть в любой момент готовым перевести на иностранный язык русские пословицы и поговорки. Эту особенность отметил заместитель кафедры английского языка Военного университета МО РФ, личный переводчик Министра обороны России Сергея Шойгу Александр Смушко. В эксклюзивном интервью телеканалу «Звезда» он рассказал о кузнице кадров военных переводчиков:
«Такие известные учебные заведения, как МГИМО или курсы иностранных языков при МИД - нам не конкуренты. Наша "фишка" - это всестороннее знание языка, включая, конечно, знание военной терминологии, причем не только нашей армии, но и армий других стран».
Обучение в Военном университете Министерства обороны РФ длится пять лет. Но, в отличие от других вузов, первые два года студенты живут в казармах. Это как бы прохождение срочной службы. По истечении двухгодичного срока, студенты переводятся в общежития.
«В нашем Военном университете многих привлекает то, что им гарантировано трудоустройство с самого начала обучения. Часть выпускников отправляется на службу в Главное управление Генштаба – это специалисты по зарубежной аналитике и информации. Главное управление кадров (ГУК) распределяет по военным учреждениям и подразделениям военных переводчиков. И те и другие в совершенстве владеют двумя языками, и если первый у них, например, азиатский, то второй - европейский», - говорит Александр Смушко.
Еще во время обучения в Военном университете студенты отправляются в зарубежные государства на практику. Выпускники этого вуза несли службу практически во всех странах, в которых проходили войны или вооруженные конфликты – Сомали, Египет, Эфиопия, Ангола, Мозамбик, Афганистан, Алжир, Югославия и многие другие государства.
«Более 30-ти наших выпускников, ставших военными переводчиками, погибли при исполнении своего воинского долга. Наша профессия мирная, хоть мы и военные. От уровня знания иностранного языка зачастую зависят результаты военных переговоров. Работа за столом переговоров – это самое ответственное задание», - считает Смушко.
Он знает, о чем он говорит. Александр Смушко был личным переводчиком бывшего министра обороны Анатолия Сердюкова. Сейчас работает с Сергеем Шойгу.
«В такой работе взаимопонимание – важнейшая вещь. У предыдущего моего начальника это случалось по настроению. С Сергеем Кужугетовичем работать проще. Я сижу всегда слева от него, иногда в специальной кабинке. Часто приходится переводить разные поговорки, пословицы. Я к этому всегда готов, хотя, конечно, не все русские поговорки просто переводятся на английский язык. Если речь, которую надо перевести, состоит из нескольких предложений, то я, чтобы ничего не упустить, делаю записи. В основном это цифры, даты и имена. У каждого переводчика есть свои символы, он обозначает слова и даже целые предложения. Буквами записать не успеешь», - объясняет личный переводчик Сергея Шойгу.
Одна из главных заповедей военного переводчика – не засмеяться до того, как шутка будет переведена на другой язык. Юмор, по словам Смушко, военный переводчик обязан переводить дословно.
Автор: Олег Горюнов
Источник
Рейтинг публикации:
|
