Роль российско-иранского сотрудничества в формировании новых систем региональной безопасности
Совершенно очевидно, что Россия не может заменить Запад, в частности, европейские государства, кем-либо. Это невозможно в силу исторических и культурных причин, обилия производственных связей, географической близости и много другого. Однако Москва может существенно ослабить такую зависимость путем укрепления политических, военных и финансово-экономических связей с другими странами, более ей дружественными и менее подверженными давлению со стороны Вашингтона. Среди таких дружественных для Москвы государств особое место занимает Исламская Республика Иран (ИРИ), с которой последнее время активно развивается стратегический диалог.
Следует отметить, что важное значение для развития российско-иранских отношений имел визит в Москву специального представителем Духовного лидера ИРИ, его советника по международным делам Али Акбара Велаяти, который произошел в конце января 2015 г. В рамках этого визита состоялась его встреча с президентом Владимиром Путиным, которому Али Акбаром Велаяти передал личное послание от Духовного лидера Али Хаменеи.
Помимо него, в ходе встречи с президентом Владимиром Путиным участвовали с российской стороны: министр иностранных дел Сергей Лавров и министр энергетики Александр Новак. Присутствие последнего не было случайным. Именно ему было поручено изучить возможность новых, «несырьевых» форм экономического партнерства наших стран в условиях обвала мировых цен на нефть, поставивших под сомнение целесообразность «Большого нефтяного контракта» между Москвой и Тегераном («иранская нефть в обмен на российские товары»).
По сути, речь идет о подготовке новой повестки для российско-иранских переговоров. В экономической сфере это предполагает осуществление пяти готовых к реализации крупных проектов: строительство двух новых энергоблоков на Бушерской АЭС, создание через азербайджанскую территорию «энергетического моста», реконструкцию иранских железных дорог, а также значительное расширение сотрудничества на рынках газа и поставок сельскохозяйственной продукции. Все это частично заместит потери России от введенных против нее Западом финансово-экономических санкций.
Дальнейшему укреплению взаимоотношений между нашими странами способствует и то обстоятельство, что Тегеран, насколько это возможно, сдерживает развитие экономических связей с Пекином ввиду реальной опасности экспансии китайских товаров на свой рынок. А поскольку экономики указанных стран не сопоставимы, то открытие своего рынка для КНР приведет к серьезным проблемам в некоторых отраслях промышленности ИРИ. В таких условиях Тегеран крайне заинтересован в расширении российского присутствия в иранской экономике, особенно в таких стратегических ее отраслях, как энергетика, производство промышленного оборудования, транспорт и некоторые другие.
Однако не меньший интерес представляет и сотрудничество в сфере региональной безопасности, особенно учитывая сохранение и даже углубление сирийского, иракского, афганского и йеменского кризисов. При этом, по большинству вопросов позиции Москвы и Тегерана совпадают. В частности, они заинтересованы в ограничении здесь деятельности США, Саудовской Аравии и, в некоторой степени, Турции. Это позволяет поставить вопрос о создании Москвой и Тегераном новых систем безопасности на Ближнем и Среднем Востоке, Центральной Азии и Южном Кавказе. Их характерной чертой является то, что указанные системы региональной безопасности будут основаны на внеблоковой основе и учитывать интересы вовлеченных в этот процесс государств.
Состав же конкретных участников систем региональной безопасности будет определяться рядом факторов, среди которых следует выделить не только дружественную позицию по отношению к Москве и Тегерану, но и возможность реального участия в урегулировании региональных проблем. Так, если говорить о Центральной Азии, то наиболее вероятным нашим партнером станет Казахстан. Труднее это сделать в отношении Афганистана или Сирии, где Москва и Тегеран видят разных участников таких систем. В частности, для урегулирования афганской проблемы ИРИ хотела бы привлечь Индию, а РФ – Пакистан.
Подобное имеет место и в Сирии, где возможное предложение Египту об участии в новой системе безопасности может натолкнуться на противодействие со стороны не только Тегерана, но и Дамаска. Причина этого состоит в том, что египетские власти финансово излишне зависят от Эр-Рияда, что проявилось, например, в их поддержке международной коалиции по борьбе с хуситами в Йемене. Однако в реальности Каир не собирается вовлекаться в этот вооруженный конфликт до тех пор, пока не возникнет реальная угроза для перекрытия Баб-эль-Мандебского пролива, соединяющего Красное море с Аденским заливом Аравийского моря. Именно через него идет транспортировка морских грузов, включая танкеры с нефтью, через Суэцкий канал в Европу.
Особого рассмотрения заслуживает вопрос о создании системы безопасности на Южном Кавказе. Здесь Россия и Иран вынуждены опираться на достаточно сложного партнера – Турцию. Тем не менее, такое является вполне возможным, несмотря на ее членство в НАТО, стремление вступить в Европейский союз и значительные региональные амбиции. Базисом для этого служит то, что российскому руководству удалось выстроить с Анкарой отношения партнерства в политической и экономической сферах. Этому способствовали несколько причин: экономоцентризм, географическая близость и основанное на историческом прошлом настойчивое стремление избежать взаимной конфронтации.
Конечно, между Москвой и Анкарой сохраняется серьезное недопонимание по сирийской и йеменской проблемам. В частности, президент Реджеп Эрдоган до сих пор уверен в необходимости отстранения от власти Башара Асада, в том числе силовым путем. Как следствие, Турция продолжает готовить на собственной территории радикалов-исламистов и оказывает им значительную поддержку при ведении боевых действий против сирийской национальной армии. Более того, она пытается убедить США в необходимости создания под Алеппо, вблизи сирийско-турецкой границы, буферной зоны для размещения там руководства сирийской оппозиции, многочисленных беженцев и тренировочных лагерей для подготовки боевиков. Однако даже там турецкая армия не ввязывается в боевые действия.
Иначе ситуация складывается в Ираке, где Турция активно взаимодействует с руководством Иракского Курдистана в лице президента Масуда Барзани в экономической сфере в обмен на серьезные обязательства не вмешиваться во внутритурецкие процессы, особенно по курдскому вопросу. Одновременно предпринимаются попытки договориться с руководством «Исламского государства», что не является случайным ввиду имевшейся ранее вовлеченности турецких спецслужб в подготовку военной операции по захвату исламистами Мосула.
Серьезная активность Анкары наблюдается и в Йемене в противостоянии с шиитами-хуситами, что обусловлено зависимостью от Эр-Рияда и собственными региональными амбициями. Но все это не имеет прямой связи с системой безопасности на Южном Кавказе.
В целом России и Турции достаточно трудно сотрудничать на Ближнем и Среднем Востоке ввиду занятия ими противоположных позиций по событиям в Ливии, Египте, Сирии и Йемене. При этом сотрудничество наших стран по Ираку, Ливану и Палестине вполне возможно. Но этого практически не наблюдается в отношении ирано-турецкого сотрудничества, которое больше носит экономический характер.
Намного большие возможности для взаимодействия между Москвой, Тегераном и Анкарой представляются на Южном Кавказе. На первый взгляд там наблюдается серьезное противостояние по вопросу принадлежности Нагорного Карабаха. Но Россия, Турция и Иран не желают быть втянутыми в региональную войну с непредсказуемыми последствиями. Возможно также ограниченное взаимодействие Москвы и Анкары по Абхазии и даже Аджарии.
Более важно, совместными усилиями трех стран не допустить дестабилизации Азербайджана, где на фоне сокращения объемов добычи нефти, радикализации, в первую очередь религиозной, общества и жесткого подавления межнациональных противоречий и любого инакомыслия все больше нарастают социально-экономические проблемы. Сейчас они частично снимаются за счет массовой миграции трудоспособного населения в Россию. Однако на фоне ее экономических проблем, обусловленных, в том числе, финансово-экономическими санкциями Запада, часть трудовых мигрантов может вернуться в Азербайджан и, не найдя там работу, принять участие в антиправительственных выступлениях под религиозными лозунгами.
Особого внимания заслуживает вопрос о российско-иранских и российско-турецких отношениях в условиях введенных Западом против Москвы финансово-экономических санкций. Так, по турецким данным, в 2013 г. экспорт в Россию оценивался в 7 млрд долл., из которых 1,2 млрд долл. приходилось на те категории продукции, которые подпали под ответные санкции Москвы в отношении европейских государств, включая свежие овощи и фрукты. В ассоциации экспортеров турецкой сельхозпродукции выступили с идеей приравнять российские ввозные таможенные пошлины для товаров из Турции с европейскими, что позволило бы увеличить вышеупомянутые 1,2 млрд долл. до 3-4 млрд долл. в год. В свою очередь, Россельхознадзор в порядке исключения разрешил Турции ввозить в Россию овощи и фрукты через территорию Украины, несмотря введенный 22 октября запрет на импорт и транзит всей растительной продукции из этой страны. Для этого турецкая сторона взяла на себя обязательства по обеспечению безопасности такого транзита.
В Турции и ИРИ уверены, что «санкции – это не тот метод, который приводит к ожидаемым последствиям в политике». И они не обязаны им следовать, если такие санкции принимаются в одностороннем порядке, то есть в обход Совета Безопасности ООН. Как следствие, Турция, несмотря на мощное давление со стороны США и их европейских союзников, отказывается вводить против РФ финансово-экономические санкции, что служит базисом для развития двусторонних отношений. В отношении ИРИ, которая практически с момента своего основания находится под односторонними санкциями со стороны Запада, это в принципе невозможно.
В целом российско-турецкие отношения в экономической сфере имеют хорошие перспективы, что позволяет к 2020 г. увеличить двусторонний товарооборот в два раза, то есть до 65 млрд долл. в год. Это служит ориентиром для Москвы и Тегерана, которые уже в ближайшее время должны выйти на уровень товарооборота в 5 млрд долл. с перспективой его увеличения до 10 млрд долл. (но даже это не позволит выйти на нынешнее состояние торговых отношений Турции и Ирана, ежегодный объем которых составляет 15 млрд долл.). Именно движение в этом направлении позволит нашим странам выстроить надежный фундамент трехсторонних отношений, что является обязательным условием для формирования, в том числе, новой системы безопасности на Южном Кавказе.
Таким образом, Россия и Иран имеют особую роль в формировании систем безопасности на Ближнем и Среднем Востоке, в Центральной Азии и на Южном Кавказе. Они способный предложить новый принцип их создания, основанный на внеблоковой структуре и учете интересов, вовлеченных в этот процесс государств. Уже сейчас это возможно осуществить на Южном Кавказе ввиду заинтересованности как наших государств, так и Турции в поддержании региональной стабильности в зоне Нагорного Карабаха и близлежащего Азербайджана. Базисом для этого должно стать укрепление сотрудничества указанных государств в экономической сфере.
Источник новости
Источник: posthunt.net.
Рейтинг публикации:
|
