Когда на прошлой неделе в Лозанне измотанные министры иностранных дел наконец определились с основными принципами будущего соглашения по иранской ядерной программе, среди них был один дипломат, чей наигранный энтузиазм было трудно не заметить. Российский министр иностранных дел Сергей Лавров покинул переговоры в самый критический момент 30 марта, что вызвало явное недовольство госсекретаря США Джона Керри, которому, судя по всему, пришлось звонить ему лично и убеждать вернуться. Даже при том, что Лавров на протяжении всей недели озвучивал перед журналистами положительную оценку переговоров, все равно было видно, что у него есть дела поважнее, чем оказывать содействие коллегам-«полуночникам» в заключении соглашения, в результате которого у США станет на Ближнем Востоке одной «головной болью» меньше, и при этом появятся новые возможности сосредоточить внимание на территориях у границ России.
Россия не заинтересована в том, чтобы у нее по соседству Иран стал обладателем ядерного оружия. Однако сама по себе угроза беспрепятственной реализации иранской ядерной программы и враждебных отношений Вашингтона и Тегерана являлась именно тем отвлекающим фактором, который был нужен Москве, чтобы помешать США серьезно заниматься территориями на постсоветском пространстве, находящимися в сфере влияния России.
Россия сделала все, чтобы разобщить американцев и иранцев. Предложения продать Ирану новейшие системы ПВО были задуманы специально, чтобы ослабить угрозы США начать бомбардировки иранских ядерных объектов. Своими предложениями помощи в строительстве новых ядерных реакторов группы российских специалистов-ядерщиков подогрели интерес Ирана к развитию мирной ядерной энергетики. Сыграли свою роль и российские банки, которые помогали Ирану обходить финансовые санкции. С самого начала планы России состояли не в том, чтобы помогать Ирану в создании бомбы, а в том, чтобы использовать свое влияние на этого несговорчивого игрока в ближневосточном регионе и тем самым заставить США вести переговоры по вопросам, имеющим ключевое значение для интересов национальной безопасности России. Поэтому если Вашингтон собирался решить иранскую проблему, он должен был отложить решение таких вопросов, как создание системы противоракетной обороны в Восточной Европе, которое Россия изначально считала первым из серии шагов США, направленных на то, чтобы взять Россию в кольцо.
Вполне очевидно, что события развивались совсем не так, как планировала Россия. Как мы и предполагали, Америка и Иран в конечном итоге встретились на двусторонних переговорах с целью устранения своих главных разногласий. Сейчас США и Иран вышли на путь нормализации отношений. Причем происходит это именно в то время, когда российский президент Владимир Путин пытается препятствовать расширению возглавляемого США военного альянса к европейским границами России и одновременно преодолевать экономический кризис, а также вести борьбу за власть у себя в стране. Похоже, не лучшим образом складывается для России и ситуация на энергетическом фронте.
Россию ожидает сокращение прибылей от продажи энергоресурсов
Вероятность того, что этим летом США и Иран достигнут соглашения, означает, что на рынок начнут поступать дополнительные баррели иранской нефти, что в конечном итоге приведет к дальнейшему понижению цен на нефть и падению российского рубля. Следует уточнить, что иранская нефть не хлынет на рынок сразу же после подписания договора. Считается, что в нефтехранилищах у Ирана имеется 35 миллионов баррелей сырой нефти, которую он сможет быстро продать, как только Европа снимет санкции, а США отменят санкции частично специальным президентским постановлением. Однако пытаясь вновь вернуть в эксплуатацию освоенные месторождения, Иран столкнется с определенными сложностями. Современные технологии, используемые для восстановления законсервированных месторождений, очень затратные и требуют создания инфраструктуры, что будет трудно осуществить с учетом цен на нефть, колеблющихся в районе 50 долларов за баррель. В создавшейся ситуации Иран сможет за год возобновить добычу нефти в объеме 400 — 500 тысяч баррелей в день, однако этот процесс будет проходить постепенно, поскольку для восстановления своего полуразрушенного энергетического сектора Ирану придется бороться за зарубежных инвесторов.
В соответствии с Законом о санкциях в отношении Ирана американские инвесторы, вероятнее всего, будут лишены свободы действия как минимум до конца 2016 года, когда истечет срок действия этого закона. Однако европейские и азиатские инвесторы будут в числе первых, кто будет участвовать в восстановлении иранских нефтяных месторождений — до тех пор, пока Иран будет выполнять свою часть обязательств по оптимизации договорных условий, и это будет экономически целесообразным для компаний, которые уже сокращают капиталовложения.
Новые альтернативы для Запада
Восстановление иранского энергетического сектора — каким бы постепенным ни был этот процесс — осложнит и без того нелегкую борьбу России за сохранение своего энергетического влияния в Европе. Россия для Европы является первостепенным поставщиком энергоресурсов, обеспечивая на сегодняшний день потребность Европы в природном газе и нефти соответственно на 29% и 37%. Дополнительные 50 миллиардов кубических метров природного газа, которые могли бы поставлять США в ближайшие пять лет, не сопоставимы с российским газом в ценовом отношении, поскольку производственные издержки и расходы на транспортировку российского природного газа гораздо ниже. Но даже в этом случае США по-прежнему будут в целом увеличивать объемы поставок на газовый рынок, чтобы предоставить Европе альтернативную возможность платить больше за свою энергетическую безопасность, если политические соображения возьмут верх над экономическими затратами. Страны Балтии уже работают в этом направлении, и ведущую роль в этом играет Литва, которая пытается построить для всего региона распределительный узел для подачи сжиженного природного газа, чтобы сократить (а то и полностью исключить) зависимость стран Балтии от России. В этом году Польша открывает свой собственный терминал для СПГ, и по плану газовый терминал Сабин-Пасс, штат Луизиана, начнет свои первые поставки СПГ на этот рынок из штатов, расположенных между Канадой и Мексикой, при том, что газ оттуда уже поставляется в Азию.
Для России ситуация на юге Европы более сложная и по-прежнему тревожная. Для компаний, уже сокращающих капиталовложения, помимо серьезной проблемы цен, запрет, введенный Турцией на транзит танкеров с СПГ через Босфор, фактически сводит на нет любой проект по строительству на Черном море терминалов для импорта СПГ. Однако в Европе полным ходом идут работы по реализации экономически более привлекательных альтернативных проектов — строительству трансграничных трубопроводов по всей юго-восточной Европе. Вряд ли это позволит существенно уменьшить контроль России над поставками энергоносителей, однако это лишит Россию возможности политизировать ценообразование в Европе. «Трубопроводная политика» в Европе позволила России поощрять — и наказывать — своих восточноевропейских соседей с помощью цен на контракты. Однако Брюссель теперь более внимательно изучает контракты, подписываемые странами-членами ЕС, именно по этой причине, а также в соответствии с одним из главных принципов Третьего энергетического пакета ЕС, целью которого является демонополизация рынка путем разделения бизнеса по добыче и транспортировке энергоресурсов, а также внедрение системы справедливых приемлемых цен. А пока строительство трансграничных трубопроводов позволяет странам ЕС оказывать влияние на цены после того, как энергоресурс окажется за пределами России.
Именно такой маневр использовался в течение прошлого года на Украине. Киев в значительной степени зависел от своих соседей — Словакии, Венгрии и Польши — осуществлявших реверсные поставки российского природного газа по сниженной цене в целях противодействия российскому «энергетическому шантажу». И хотя российский природный газ будет по-прежнему поступать в основном по этим трубопроводам, расширение сети трансграничных трубопроводов предоставит альтернативные возможности для поставок газа не из России, а из месторождений в Северном море и терминалов СПГ в Северной Европе, откуда газ будет поступать в государства, вынужденные отражать агрессию, вроде Украины.
Россия считала, что сможет держать Южную Европу на крючке на протяжении всего времени строительства «Южного потока» — грандиозного проекта по строительству трубопровода стоимостью 30 миллиардов долларов и мощностью 63 миллиардов кубических метров, который должен был пройти в обход Украины и подавать газ по дну Черного моря через Балканы в Центральную Европу. Однако в результате обвала цен на нефть и растущего в Европе нежелания строить дополнительный трубопровод, который позволил бы России извлекать политические выгоды, проект был похоронен. Но у России был запасной план. Трубопровод «Турецкий поток», пройдя по дну Черного моря, будет проложен по материковой части Турции, а затем его подключат к Трансадриатическому и Трансанатолийскому газопроводам для подачи газа в Южную Европу через систему трансграничных и уже строящихся трубопроводов. На первый взгляд план Москвы выглядит вполне безупречно. В нем будет задействована именно та инфраструктура, на которую рассчитывала Европа для строительства альтернативных и не зависящих от России трубопроводов. Кроме того, потом, когда политическая схватка за Украину, в конце концов, утихнет, Россия сможет встроиться в европейский энергетический комплекс через какого-нибудь послушного и услужливого партнера вроде Турции.
Однако в этом плане остается множество белых пятен и нерешенных вопросов. Кто-то должен финансировать продление нитки трубопровода от России до Турции, и обоим партнерам придется искать частных инвесторов в сложившейся геополитической обстановке и на фоне нынешних цен. Кроме того, нет никаких оснований полагать, что европейцы захотят покупать дополнительные объемы российского природного газа из «Турецкого потока», который еще только предстоит построить, при том, что из России в Восточную Европу уже проложен прекрасный трубопровод. У России нет выбора, и она не может отказать поставлять газ, учитывая, что ее доходы от продажи углеводородов уже сократились. Ну и наконец, Россия блефует, и европейцы не побоятся разоблачить ее маневр. Когда на прошлой неделе Путин согласился заключить с Украиной трехмесячный контракт на поставку газа (к тому же, еще и с большой скидкой — по цене 247,2 доллара за тысячу кубических метров), он, скорее всего, пошел на это, осознавая, что, жесткая позиция России в вопросах поставки энергоресурсов только спровоцирует дальнейшее инвестирование и строительство трубопроводов и трансграничных трубопроводов в Юго-восточной Европе. Что в свою очередь ускорит ослабление российского влияния в Европе. В лучшем случае он может надеяться на возможность замедлить этот процесс.
В перспективе не только ослабнет способность России оказывать давление с помощью цен, но впоследствии уменьшится и ее влияние на поставки в Европу энергоресурсов. Азербайджан стал первым южным коридором, через который осуществлялись поставки в Европу в обход России, и сейчас он укрепляет свои позиции, поставляя природный газ из своего шельфового месторождения «Шах-Дениз 2». Туркменистан все еще плохо защищен от вмешательства России, но все больше проявляет готовность к привлечению турецких и европейских инвесторов, стремящихся построить трубопровод по дну Каспийского моря для осуществления поставок в Европу. Смогут ли эти переговоры привести к реальным действиям, будет зависеть от политической воли туркменского правительства противостоять Москве, не говоря уже о его позиции в судебных тяжбах по Каспийскому морю. Но пока затянувшиеся попытки западных стран добиться расположения Ашхабада продолжаются, реабилитированный Иран сейчас является новым кандидатом, готовым присоединиться к южному коридору.
Ослабевает влияние России на Ближнем Востоке
Всего лишь через день после того, как были приняты принципиальные параметры будущего соглашения по иранской ядерной программе, российское государственное информационное агентство «РИА Новости» опубликовало статью, в которой процитировало директора Центра анализа мировой торговли оружием (ЦАМТО) Игоря Коротченко. Он заявил, что для России было бы «идеально логичным решением» довести до конца планы по продаже Ирану зенитно-ракетных комплексов С-300 в случае снятия с Ирана санкций. Коротченко отметил, что необходимо дополнить соглашение уточняющими условиями, поскольку «США очень внимательно следит» за тем, кому Россия продает эти вооружения. Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков также высказал свои соображения, сказав, что в рамках соглашения по ядерной программе следует отменить оружейные санкции, введенные США в отношении Ирана. Эти заявления, сделанные в удачно выбранный момент, по всей вероятности, привлекли внимание Вашингтона, однако, скорее всего, особого впечатления на него не произвели. Угроза поставок С-300 была гораздо существеннее, когда Соединенным Штатам приходилось обеспечивать действенные средства сдерживания Ирана. Если США и Иран достигнут взаимопонимания, которое устранит эту угрозу политическими средствами, тогда разговоры России о поставках С-300 повиснут в воздухе, так и оставшись лишь пусканием пыли в глаза.
Это стало незначительным, но весьма наглядным примером ослабления позиций России на Ближнем Востоке. На протяжении многих лет Ближний Восток был для России розовым садом с его розами и шипами — блестящими возможностями втянуть Вашингтон в переговоры и при необходимости досадить своему американскому противнику. Россия по-прежнему оказывает поддержку сирийскому правительству, причем Москва и дальше будет добиваться расположения стран этого региона с помощью контрактов на поставку оружия, исходя из соображений как экономической, так и политической выгоды. Но, несмотря на это, в планы Вашингтона не входит свержение сирийского правительства, и такие страны, как Египет, все равно в конечном итоге отдадут предпочтение развитию отношений с США.
Российское влияние на Ближнем Востоке быстро ослабевает наряду с тем, как Европа начинает избавиться от российского энергетического владычества. И по мере того, как возможностей у России становится все меньше, возможности США — как на Ближнем Востоке, так и в Европе возрастают. Безусловно, Путин оказался в весьма неприятной ситуации. Но сужение диапазона возможностей России в ближнем зарубежье не означает, что эти возможности вызывают у США меньше беспокойства, учитывая, что противостояние между Вашингтоном и Москвой продолжается.
