©  REUTERS Stringer

Фотография мрачного советника по национальной безопасности Аджита Довала, обменивающегося рукопожатием с лучезарным переговорщиком из Пекина, членом Госсовета КНР Яном Цзечи перед началом 18-го раунда переговоров о границе между двумя странами, предвещала их результат. На следующий день после переговоров необычный заголовок гласил: «Китайские СМИ оптимистично настроены относительно переговоров, а Индия молчит». В сообщении говорилось, что стороны согласились провести новые переговоры для поддержания мира на границе до того момента, когда спор будет урегулирован.

Ясно, что Китай не согласен с призывом премьер-министра Нарендры Моди к определению Линии фактического контроля (ЛФК). Вместо этого он настоятельно проталкивает новую систему пограничного патрулирования. Без какого-либо урегулирования границы в обозримой перспективе ЛФК в западном секторе (Ладакх) продолжит уменьшаться с катастрофическими последствиями.

Почему Ладакх? В декабре 2010 года Китай объявил, что протяженность его границы с Индией всего лишь 2000 км, а не 3488 км, как утверждает Индия. Пекин поглотил 1488-километровую границу, начиная от стыка границ Афганистана, Пакистана, оккупированной Пакистаном части Кашмира и Синьцзяна, продвинувшись в сторону юга и охватив район всего Ладакха, даже без протеста со стороны Индии. Без установления границы ЛФК в Ладакхе стала несостоятельной военной демаркационной линией, которую можно изменять силой.

Например, совместная рабочая группа по пограничному вопросу в 1995 году определила два спорных района — высоты Триг и Демчок — в западном секторе. Между 1995 годом и апрелем 2013 года были определены пять спорных районов в западном секторе, а именно: Даулат Бег Олди, Пангонг Цо, Чумар, высоты Триг и Демчок. Сегодня существуют 13 спорных районов; их стало на семь районов больше в период с апреля 2013 года по настоящий момент. Народно-освободительная армия (НОАК) держит индийскую армию в большом напряжении на всей 320-километровой ЛФК — от пунктов Даулат Бег Олди до Демчок — в западном секторе. Индия не поняла значимости трехнедельного вторжения НОАК на равнину Депсанг рядом с Даулат Бег Олди в Ладакхе в апреле 2013 года.

26 апреля 2013 года, на 11-й день пограничного кризиса в Ладакхе между Индией и Китаем, в ответ на мою запись в Tweeter американский автор Гордон Г. Чан написал: «Все, что необходимо сделать Индии, — это показать Китаю, что ее не запугать. Самое худшее — это продолжать проявление слабости». Резкий твит Чана появился после того, как тогдашний премьер-министр Индии Манмохан Сингх назвал оккупацию НОАК индийской территории «локализованным эпизодом». Индия поддалась военному принуждению или дипломатии принуждения со стороны Китая, что является важным компонентом боевых действий его нерегулярных войск.

Вспомним, как 15 апреля 2013 года отряд из 20 китайских военнослужащих вторгся на 19 км вглубь индийской территории в долины Депсанг, рядом с Даулат Бег Олди, на высоте 22500 футов (6750 м); они разбили четыре палатки; их товарищи с тыла бесперебойно осуществляли для них по земле и воздуху материально-техническое обеспечение и снабжение горячей едой. Военнослужащие сами ушли после того, как были выполнены требования Китая.

Пока они там находились, официальный представитель КНР Хуа Чуньин утверждал, что военные НОАК установили палатки на собственной территории. Индия, со своей стороны, преуменьшила значимость инцидента, заявив, что он произошел из-за различного восприятия того, как проходит ЛФК на местности. Двумя требованиями китайцев в обмен на уход были срочное согласование Индией направленного Китаем Договора о военном сотрудничестве по защите границы и ликвидация нескольких индийских военных построек в Чумаре (Ладакх). Оба требования были удовлетворены, и мирное разрешение кризиса было поставлено в заслугу тогдашнему советнику по национальной безопасности Индии Шившанкару Менону. Размышляя над этим событием после своей отставки в ходе лекции в Гарварде, Менон не придал значения вторжению Китая в Депсанг в 2013 году и описал это событие, как одно из категории, когда «четыре человека с собакой разбивают палатку в отдаленной гималайской долине».

Тем не менее, спустя 23 месяца после этого события произошло следующее. Оба государства подписали Договор о военном сотрудничестве по защите границы (в соответствии с требованием НОАК, оно не предполагает преследование патрулей, ибо это может привести к эскалации); Индия добровольно сократила предельную численность своих патрулей на равнине Депсанг, что привело к формированию новой ЛФК; НОАК выпустила новые тактические карты для своих подразделений, в которых отражена новая ЛФК на этой территории; 12 января в Китае в знак признания за хорошую службу девяти офицерам-пограничникам, старшим полковникам военного округа Ланьчжоу, ответственным за границу в Ладакхе, были присвоены звания генерал-майора, а индийское правительство Нарендры Моди, сменившее команду Манмохана Сингха, без шума признало измененную ЛФК у военной базы Даулат Бег Олди. Творцы индийской политики и аналитики даже не заметили, что вторжение НОАК в апреле 2013 года являлось актом успешного военного принуждения — будущего главного фактора военной мощи нынешнего столетия.

Рассуждая о будущем военной мощи, американский политолог Джозеф С. Най пишет: «Вторая модальность военной силы —дипломатия принуждения — зависит от тех же базовых ресурсов, которые обеспечивают возможность ведения кинетических военных операций и уничтожения (это первый атрибут военной мощи), однако она также зависит от степени убедительности и цены её последствий. Угроза силой может быть использована для принуждения или сдерживания, более убедительной для последнего. Если угроза не является убедительной, то она может не сработать не только в том плане, что вызовет сопротивление у объекта угрозы, но и в том, что негативно повлияет на позицию третьей стороны, наблюдающей за результатом происходящего». В случае с Ладакхом третьим наблюдателем за итогами происходящего, который безусловно воспользуется ситуацией в случае провала сдерживания со стороны Индии (в политической войне и при ведении боевых действий обычными вооружениями), является Пакистан.

То, что события развивались по-иному во время попытки вторжения НОАК в Чумар в сентябре 2014 года, стало возможно благодаря тому, что индийская армия тактически была удачнее дислоцирована в плане инфраструктуры и личного состава в данном районе. Это не означает, что Индия — ее аналитики или армия — осознает военную мощь Китая или может сравниться с ней.

Например, индийские аналитики не только не смогли оценить значение военного принуждения со стороны НОАК, но и недооценили серьезность пограничного спора и его неблагоприятное влияние на возвышение Индии. Менон полагает, что при наличии в Индии и Китае двух сильных лидеров решение пограничного спора возможно. По мнению бывшего первого заместителя главы МИД Шьяма Сарана, «нельзя найти решение, которое значительно расходилось бы с нынешним прохождением ЛФК, и чем дольше сохраняется статус-кво, тем сильнее вероятность ее эвентуального превращения в урегулированную границу». Еще один эксперт С. Раджа Мохан, пишет: «Несмотря на беспокойство по поводу частых нарушений в районе спорных участков китайско-индийской границы, нет проявлений насилия на недемаркированной ЛФК, разделяющей вооруженные силы Индии и Китая в Гималаях».

Линия фактического контроля — это уникальная военная разграничительная линия, которая круглосуточно контролируется вооруженными силами одной стороны, дабы не допустить вторжений. Другая сторона отсутствует даже в таких политически и тактически уязвимых местах, как Таванг, где контроль ограничен специальными датчиками и редкими появлениями военизированных подразделений. Для индийских солдат такая ситуация хуже, чем вооруженное столкновение, поскольку они чувствуют себя психологически побежденными.