Угрозы в наследство
Когда король перешагнул за 90, вероятность того, что смена первого лица в стране не за горами, близка к 100 процентам. Когда и если он давно и тяжело болен, тем более. Его уход в мир иной в краткосрочной перспективе заставляет противоборствующие кланы готовить своих кандидатов к борьбе за престол, интриговать, пытаться занять наиболее выгодные в будущих раскладах позиции, вербовать сторонников и вообще заниматься всем тем, чем на протяжении тысячелетий занимались люди, близкие к трону, на переломе власти. Будь то Валуа, Плантагенеты или Чингизиды. Саудиты не являются исключением.
Первым делом, когда король уходит в мир иной, необходимо обеспечить быструю передачу власти: страна не должна оставаться без повелителя. Тем более Саудовская Аравия – сшитая огнем и мечом из разнородных племенных и феодальных территорий менее 80 лет назад, с устойчивыми традициями силового решения спорных вопросов на любом уровне: с момента убийства короля-реформатора Фейсала не прошло и сорока лет. Это условие было выполнено в беспрецедентно короткие сроки: 79-летний наследный принц Салман (1935 года рождения) стал королем без каких-либо препятствий. И вот тут начались интриги.
Короля Абдаллу похоронили с удивительной для Саудовской Аравии скоростью. Не в последнюю очередь, как можно предположить, для того, чтобы блокировать усиление на волне неопределенности сторонников его сына – «молодого» (он родился в 1953-м) принца Митеба, которого покойный король видел своим преемником, продвигая идею перехода высшей власти к «поколению внуков» основателей государства, с прицелом именно на его кандидатуру. Напомним, что из 45 сыновей Абд-Аль Азиза ибн Сауда к настоящему времени человек 10 здравствуют, хотя и находятся в преклонном возрасте. Кое-кто из них готов бороться за трон для себя или своих сыновей, а возраст в арабском мире в целом и в Саудовской Аравии в частности никогда не был помехой властным амбициям.
Саудовский пасьянс
Совет присяги, состоявший на весну 2013 года из 28 человек (9 сыновей и 19 внуков основателя Саудовского королевства), принимающий ключевые решения в вопросах престолонаследования, в своей текущей работе принимает во внимание массу тонкостей, не учитываемых сторонними наблюдателями. В их числе происхождение (в том числе по линии матери претендента), баланс интересов основных племенных кланов и семейных групп (до половины состава совета – сторонники клана ас-Судейри, значительна группа сторонников аль-Фейсалов), популярность кандидата в народных массах и в королевской семье, практический опыт управления и занимавшиеся должности, соблюдение канонов ислама и многое другое.
Позиции принца Митеба после смерти его отца сильно пошатнулись. Братьев во главе силовых структур, которые могли бы его поддержать, у него нет. Единственный козырь в его активе – пост командующего национальной гвардией, а его недостаточно для захвата власти, если дело дойдет до открытого столкновения внутри династии. К нему враждебно относятся ортодоксальные салафитские улемы вследствие высказанного им намерения ограничить их власть. Это вызвало у Совета верховных улемов опасения такого уровня, что его представители обсуждали это в апреле 2014 года с королем Абдаллой. Наконец, у него нет сильных союзников на Западе.
Можно предположить, что если не произойдет чего-либо абсолютно непредвиденного, позиции принца Митеба будут ослабевать за счет усиления его основного соперника – поддерживаемого влиятельнейшим кланом ас-Судейри главы МВД Саудовской Аравии Мухаммеда бин-Найефа, который не случайно после смерти короля был назначен на пост заместителя наследного принца Мукрина. Пока королем оставался Абдалла, задачей Мукрина было склонить чашу весов в пользу Митеба. Что не являлось секретом ни для кого и серьезно осложняло положение самого Мукрина, назначение которого на пост, ныне занимаемый принцем Мухаммедом бин-Найефом, прошло не без осложнений. Благо, этот пост был введен королем с прицелом на приведение в будущем к власти с его помощью принца Митеба. Сегодня ситуация явно изменилась.
Отметим, что сам принц Мукрин, являющийся 35-м сыном основателя королевства, которого в силу его возраста (он 1945 года рождения) и состояния здоровья считают, как правило, «техническим» претендентом на трон, вполне может стать компромиссным кандидатом в случае начала саудовской «гонки на лафетах». Исторических прецедентов, в результате которых темные лошадки оказывались на удивление крепко сидящими на троне фигурами, как только его занимали, более чем достаточно. С карьерной точки зрения его опыт руководства Управлением общей разведки Саудовской Аравии был не слишком успешен, однако он не имеет репутации «ястреба», как, например, руководители УОР КСА Турки бин-Фейсал и Бандар бин-Султан. Списывать его со счетов рано, в истории саудовской династии он может оказаться далеко не проходной фигурой.
Мухаммед бин-Найеф (1959 года рождения) пользуется значительной популярностью как борец с терроризмом, имеет связи в самых разных кругах саудовского общества, поддерживается Западом, в первую очередь американскими силовиками, и считается прагматиком в таких острых вопросах внутренней политики королевства, как отношения с шиитами Восточной провинции. Среди его сторонников силовики уживаются с салафитскими улемами и реформаторами. При этом каждая группа считает принца Мухаммеда бин-Найефа именно своим сторонником. Его отношения с принцем Митебом на протяжении длительного периода времени были напряжены до предела, но сегодня на его стороне явный перевес.
Эксперты предсказывают в ближайшем будущем возвращение из опалы, вызванной его разногласиями с покойным королем Абдаллой, самого молодого из «семерки ас-Судейри» (родился в 1942-м) принца Ахмеда, дяди Мухаммеда бин-Найефа, что неизбежно усилит позиции этого клана. Принц Ахмед, некоррумпированный управленец, прагматик и многолетний заместитель главы МВД, в начале 2000-х годов пользовался в Саудовской Аравии наивысшей популярностью после самого Абдаллы и нынешнего короля Салмана. Об этом свидетельствовал после его отставки уникальный для королевства публичный жест солидарности: несколько сотен человек (включая членов королевской семьи) пришли встретить его в аэропорту. Сегодняшний король Саудовской Аравии – его родной брат, и принц Ахмед вряд ли останется в стороне от высших структур власти в стране.
Заклятые друзья
Впрочем, вопрос расстановки сил и соотношения возможностей доминирующих кланов королевской семьи мало интересует зарубежных наблюдателей. Главное, о чем пишут в связи со смертью короля Абдаллы, – будет ли откорректирован курс Саудовской Аравии в отношении игры на понижение нефтяных цен, пройдут ли в королевстве реформы и изменятся ли его отношения с США. Позволим себе дать отрицательный ответ на все три вопроса, хотя пресса, опираясь на мнение неизвестных автору «аналитиков нефтяного рынка» и незначительное повышение цен на черное золото после того, как стало известно об изменениях на троне, преисполнилась надежд на изменения.
Русскоязычной публике можно в этой связи посоветовать обратить внимание на недавний комментарий экс-главы израильского «Натива» Якова Кедми на телевизионном канале «Итон-ТВ», в котором даны все объяснения событий, происходящих на нефтяном рынке, с точки зрения интересов Саудовской Аравии. Курс на обрушение цен, что для проектов США по добыче сланцевых и шельфовых углеводородов означает потерю в течение короткого времени средств, вложенных этой страной в период президентства Барака Обамы в превращение Америки в экспортера углеводородов, остается неизменным. Корректировать его Эр-Рияду не имеет смысла при любом короле.
Саудовское руководство полагает, что его инвестиционных фондов и золотовалютных резервов достаточно для того, чтобы пережить «тощие годы». То, что обрушение цен на нефть осложняет экономическое положение Ирана, являющегося главным врагом КСА, и России, против которой спецслужбы королевства активно действуют с советских времен из-за Афганистана, для Эр-Рияда является дополнительным бонусом. Отношения же с США как таковыми жесткое столкновение на нефтяном рынке не испортит: они лежат в обычном конкурентном поле. Штаты в данном случае вторглись в саудовскую сферу традиционных экономических интересов – саудовцы защищаются, пытаясь сохранить их.
Это понятная ситуация для Вашингтона, который во все времена пробовал союзников на прочность, пытаясь «отжать» у них ценные активы или направления деятельности, будь то сегмент мирового рынка (как с Саудовской Аравией), технологии (с Израилем) или военно-морские базы (с Великобританией после Второй мировой войны). При этом объем сохраняющихся взаимных двусторонних интересов таков, что разрыва отношений не происходит ни при каком их охлаждении. Это, в частности, демонстрирует Китай, сохраняющий статус главного торгового партнера США, несмотря на роль их главного потенциального военного противника, согласно Доктрине национальной безопасности этой страны.
Диверсификация экономики стран Залива идет в тесном контакте с тем же Западом и в отличие от России санкций в отношении «заливников», в том числе саудовцев, никто вводить в Евросоюзе или Штатах не будет. Саудовская Аравия сохраняет роль одного из главных инвесторов в американскую экономику, рынка американских инфраструктурных проектов, технологий, вооружений и военной техники. Если отношения Вашингтона и Эр-Рияда благополучно пережили теракт «9/11», не говоря уже о двойной игре саудовских силовиков, поддерживающих радикальные салафитские группировки по всей планете – от классической «Аль-Каиды» до ее многочисленных клонов в Африке, Азии, на Ближнем и Среднем Востоке, то они вряд ли изменятся в ближайшем будущем.
Что до часто задаваемых вопросов о том, как это отразится на американо-саудовских отношениях со стратегической точки зрения, позволим себе предположить: никак. Мало ли какие периоды охлаждений и потеплений эти отношения испытывали на протяжении их истории! В том числе из-за прагматичного курса президента Обамы на нормализацию отношений с Ираном, которая для Саудовской Аравии смертельно опасна, как, впрочем, и для Израиля (хотя и не в такой степени), что интенсифицировало контакты между Эр-Риядом и Иерусалимом, в том числе по линии спецслужб.
В этой связи показательна недавняя ликвидация боевиков «Хезболлы» (насколько можно судить, с применением ударного БЛА) у северных границ Израиля, на сирийской части Голанских высот, при которой погиб бригадный генерал иранского корпуса стражей исламской революции Мохаммед Аллахдади, что для израильских силовиков явилось полной неожиданностью. Оставляя в стороне предсказуемо жесткую иранскую реакцию, отметим, что обострение отношений с Тегераном в данном случае не являлось задачей Иерусалима.
Предположения о том, что таким образом действующий премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, зацикленный на иранской угрозе, пытался набрать очки для себя и своей партии перед надвигающимися парламентскими выборами, оставим для сторонников «теории заговора». Насколько можно судить, израильтян просто подставили и сделали это саудовцы, традиционно играющие на вражде Тегерана с Иерусалимом. Дав израильским силовикам «наводку» на сына знаменитого террориста Имада Мугние, в свое время ликвидированного при неясных до сих пор обстоятельствах, Джихада Мугние, который был уничтожен в ходе проведенной в местечке Мазраат аль-Амаль ликвидации, они ограничились сообщением о том, что его будет сопровождать «группа лиц».
Впрочем, могли вообще не сообщать об этом, рассчитывая на желание израильских силовых ведомств «отчитаться» перед начальством, что и произошло. Судя по размаху действий саудовской резидентуры в Ливане, действующей на шиитском направлении, с упором на связи «Хезболлы» и КСИР, Управление общей разведки КСА просто не могло не быть в курсе состава шиитской группы, подставленной под удар израильтян. Как бы то ни было, иранский генерал погиб от рук израильских силовиков, то есть с религиозной точки зрения евреи атаковали шиитов и, несомненно, получат ответный удар от них с перспективой втягивания обеих сторон в куда более глубокий конфликт, чем текущий.
Закадычные враги
Описанная ситуация полностью лежит в русле салафитской идеи стравливать врагов «истинной веры» между собой, оставаясь в стороне от всех последующих проблем. Это, однако, не означает, что Саудовская Аравия может решить проблему противостояния с Ираном за счет Израиля. Военная атака на иранские ядерные объекты президентом США поддержана не будет (как и новые антииранские санкции, инициированные конгрессом США), а без нее у иранской военно-политической элиты полностью развязаны руки в противостоянии с салафитами на всех фронтах, где оно идет. В Ливане, Сирии, Ираке, Афганистане, Йемене, на Бахрейне и в шиитских районах Саудовской Аравии напряжение будет нарастать, если только Тегеран и Эр-Рияд не смогут разграничить зоны своего геополитического влияния в странах со смешанным шиито-суннитским населением.
Последнее трудно представить. Оба государства активно продвигают свои интересы не только в исторических районах распространения того или иного типа ислама, но и за их пределами. Достаточно вспомнить об активности Ирана в Африке, включая Судан и Мавританию, и конкурирующей с ним на континенте Саудовской Аравии в том же Судане и Эфиопии. Не говоря уже о Катаре и Турции с их собственными проектами зон влияния. Причем в последнем случае любопытно оценить с точки зрения возможностей Катара его демонстративное «примирение» с Египтом на фоне продолжающейся в скрытой форме поддержки эмиратом контактов с Исламским государством, финансирования «Имарата Кавказ» у российских границ и «Братьев-мусульман» в гражданской войне в Ливии.
Под давлением монархий Залива (в первую очередь Саудовской Аравии, Бахрейна и ОАЭ), а также АРЕ Катар явно вынужден дистанцироваться (по крайней мере на время) от попыток свергнуть правительство военных в Египте во главе с президентом Ас-Сиси, чья военная поддержка, оказываемая в обмен на экономическую помощь, – главный фактор стабильности на северных границах Саудовской Аравии в условиях угрозы наступления на королевство боевиков ИГ. Столкновение последних с саудовскими пограничниками на КПП Эс-Суэйф 5 января показало, что высокотехнологичная и дорогостоящая «умная граница» королевства с Ираком может быть преодолена джихадистами.
Последнее расценивается саудовским руководством как существенная угроза с учетом симпатий, которыми Исламское государство пользуется в консервативных салафитских массах КСА. Без помощи со стороны египетских военных граница может быть прорвана в любой момент с непредсказуемыми последствиями и Катар – основной и до лета прошлого года главный спонсор ИГ (в качестве Исламского государства Ирака и Леванта) вряд ли будет этим расстроен. Соответственно показательная «нормализация» отношений Дохи и Каира (по мнению автора – сугубо временная) означает минимизацию поддержки эмиратом, в первую очередь финансовой, исламистских движений, с которыми Египет борется на своей территории, в том числе ХАМАСа.
Для Газы это означает, что его единственным серьезным патроном в исламском мире остается Турция, управляемая Партией справедливости и развития, относящейся к тому же разветвленному семейству «Братьев-мусульман», что и ХАМАС. Однако она при всем желании президента Эрдогана и премьер-министра Давутоглу не может сравниться с Катаром по своим возможностям, тем более в условиях блокады Газы со стороны Израиля и Египта. Причем в последнем случае куда более жесткой: уничтожение АРЕ более 1100 домов в приграничной полосе, прикрывавших тоннели контрабандистов, дало египетской армии возможность полной изоляции сектора.
Поставки оружия, которое ХАМАС получал от Ирана через Синайский полуостров, с точки зрения военного правительства Каира, должны быть остановлены – не ради Израиля, а вследствие необходимости обеспечения безопасности египетских силовиков, которые на Синае несут серьезные потери в столкновениях с исламистами. Последние вооружаются за счет как отделения ими своей доли от потоков оружия, идущего в Газу, так и поставок из сектора, осуществляемых при попустительстве его властей. Как следствие контроль над границей Газы, с точки зрения Каира, должны осуществлять власти ПНА, и Эр-Рияд их в этом полностью поддерживает.
Что касается Тегерана, который до гражданской войны в Сирии выступал в качестве основного спонсора ХАМАСа, предательство правительства Асада со стороны лидера движения Халеда Машаля, перекупленного Катаром, которое едва не позволило джихадистам взять Дамаск, прощено быть не может. Поставки оружия, которое должно быть использовано против Израиля, не означают, что Иран вернется к финансированию ХАМАСа: свободные средства необходимы ИРИ для Ливана, Сирии, Ирака и Йемена.
Победа в последнем проиранских хоуситов, поставившая страну на грань зейдитско-шафиитской войны, представляет собой для Саудовской Аравии чрезвычайно серьезную угрозу. Помимо прочего это провал политики США: проамериканский президент Хади и его администрация перестали управлять Йеменом. Расколется ли опять эта страна на Юг и Север или нет, уже не столь важно. Усиление йеменских хоуситов, взявших под контроль не только столицу и порт Ходейду – то есть потоки наркотиков, оружия и нелегалов из Африки, опасно для Эр-Рияда не меньше, чем сближение «Аль-Каиды на Аравийском полуострове» и других джихадистских группировок Йемена с ИГ, в перспективе более чем реальное.
С учетом приближающейся смены высшей государственной власти в соседнем с Йеменом и КСА ибадитском Омане, поддерживающем хорошие отношения с Ираном, высока вероятность превращения в зону нестабильности юга Аравийского полуострова – от пролива Баб-эль-Мандеб до Ормузского пролива. Не самые спокойные перспективы для Саудовского королевства, даже если забыть о конкуренции кланов в правящей семье…
Евгений Сатановский
Президент Института Ближнего Востока
Источник: cont.ws.
Рейтинг публикации:
|
