Опубликовано 20:21 20.01.2015
Спасатель — это призвание и «второе я» Сергея Шойгу. Перейдя с должности министра по чрезвычайным ситуациям на пост главы оборонного ведомства, Сергей Кожугетович этому призванию не изменил. Правда, теперь он ликвидирует провалы российской внешней политики, доказательством чему служит успех его закончившегося несколько часов назад визита в Тегеран.
Однако прежде чем говорить о конкретных итогах поездки российского министра обороны, о достигнутых договоренностях между Москвой и Тегераном в сфере военно-технического сотрудничества и региональной безопасности, пару слов скажем о внутрироссийском политическом аспекте состоявшихся за несколько последних месяцев визитов Шойгу в Иран, среднеазиатские республики, Китай и Пакистан.
Почему реальные прорывы в отношениях России с Востоком вообще и с Ираном осуществляют, главным образом, «силовики»? Думается, что ответ очевиден — «экономический блок» правительства парит в заоблачных высях либертарианства и монетаризма. Для его представителей «солнце восходит на Западе», а потому российское внешнеэкономическое сотрудничество, равно как и внешняя политика, представляется только и исключительно в связях с западными партнерами. То обстоятельство, что российское геополитическое присутствие на Востоке дает шанс для реиндустриализации — никак не укладывается в их головы. С их стремлением сократить все «непрофильные активы», от социальной сферы до армии, им вообще российское присутствие на Востоке не нужно.
Стеная о дефиците российского бюджета, они видят пути его наполнения либо во внешних заимствованиях, либо в секвестрах бюджета и распродажах государственного имущества. О зарабатывании денег путем развития собственного ВПК у них речи не идет, потому как развитие промышленности для извлечения прибыли из военно-технического сотрудничества — это «алгебра», а математический аппарат «эффективных менеджеров в сфере инноваций оптимизации финансовых потоков» зациклен на арифметике — отнять и поделить. Вот поэтому конкретные задачи, насущные проблемы экономики и безопасности, вопросы сохранения российского присутствия на рынках Востока вынуждены решать силовики, презираемые отечественными либертариями. Компетенции и государственного мышления у них на это хватает. Перейдем к конкретике визита Сергея Шойгу в Тегеран.
Практическими задачами посещения российским министром обороны Ирана было, во-первых, подписание межправительственного соглашения о военном сотрудничестве, текст которого готовился сторонами с мая 2014 г., после встречи Сергея Шойгу и Хоссейна Дехгана в Москве. Во-вторых, обсуждение «афганского аспекта» региональной безопасности, точнее — тех совместных шагов, которые Москва и Тегеран могут предпринять для стабилизации этой геополитической «черной дыры». Разумеется, у Сергея Шойгу была и «сверхзадача» — убедить иранских коллег в надежности России как партнера по оборонному сотрудничеству. По сути, снять тот негатив, который возник после разрыва по распоряжению тогдашнего президента Медведева контракта на поставку в Иран комплексов С-300 и последующих абсолютно некомпетентных шагов и заявлений «оборонного» вице-премьера Рогозина.
Сложность визита заключалась и в том, что далеко не все в Тегеране были рады приезду российского министра. Часть иранской политической элиты, которая придерживается либеральных взглядов, предполагает, что сближение Москвы и Тегерана в оборонной сфере окончательно «похоронит» нормализацию отношений с США и Западом в целом. А потому уже несколько месяцев вбрасывает через местные СМИ информацию о «ненадежности» России и наличии с ней у Ирана неких «противоречий» в постсоветской Средней Азии.
Как показал визит Шойгу, усилия иранских либеральных кругов особого успеха не имели, поскольку курс военно-политического руководства Тегерана на всестороннее развитие отношений с Москвой, в первую очередь — в вопросах военно-технического сотрудничества и региональной безопасности, не изменился. Он по-прежнему пользуется поддержкой тех, кому в Иране принадлежит реальная власть и одобрен Верховным лидером Али Хаменеи. Поэтому само подписание межправительственного соглашения о военном сотрудничестве между Россией и Ираном никаких вопросов не вызвало. Согласно этому документу, военные ведомства двух стран будут осуществлять обмен делегациями, поддерживать контакты на уровне штабов, приглашать друг друга на учения, готовить кадры и осуществлять взаимные визиты кораблей ВМФ.
Это — «официальная часть» договоренностей, сухая, протокольная и, в общем-то, достаточно куцая. Стандартный документ, не позволяющий говорить о каких-то серьезных сдвигах в оборонном сотрудничестве. Как заметил Сергей Шойгу на церемонии подписания этого соглашения, «создана теоретическая основа взаимодействия в военной области».
Практическая сторона будет оформляться отдельными соглашениями. И то, что в ходе визита удалось согласовать список документов и протоколов, которые будут сейчас срочно готовиться в военных ведомствах России и Ирана — является куда как более важным итогом визита, чем подписание обтекаемого и особо ни к чему не обязывающего межправительственного соглашения.
В первую очередь, будет оформляться договорами о новом формате военно-технического сотрудничества. Ряд экспертов склонны полагать, что оно будет во многом носить пусть и выгодный, но односторонний характер — исключительно продажи в Иран российских вооружений. По сути, возвращение к ситуации 1990 — 2000 гг., когда Тегеран приобрел у Москвы оружия на сумму около $4 млрд. В том числе, два зенитно-ракетных комплекса С-200ВЭ, 20 истребителей МиГ-29, 12 фронтовых бомбардировщиков Су-24МК, 12 вертолетов Ми-17, три дизель-электрических подлодки проекта 877ЭКМ, 126 танков Т-72С и 300 комплектов для сборки и 413 БМП-2. Или к ситуации 2000-2007 гг., когда Иран вошел в тройку стран — крупнейших получателей российских вооружений. 85% военного импорта Тегерана составляла именно продукция из России, в частности — 33 многоцелевых транспортно-боевых вертолётов Ми-171 и Ми-171Ш, 6 штурмовиков Су-25УБК, 29 комплексов «Тор-М1».
Тегеран уже перерос уровень простого «закупщика» вооружений, свидетельство чему — успехи страны в области ракетных и иных технологий, в том числе — технологий двойного назначения. Сегодня Иран стремится не просто к роли покупателя российского оружия, как бы политически не был бы значим этот шаг, а предлагает несколько иной уровень сотрудничества — совместные научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Т. е. такой формат ВТС, который у России существует только с Китаем. Кроме участия Москвы в модернизации состоящей на вооружении иранских вооруженных сил российской техники, Шойгу предложили совместные проекты в вертолетостроении, ракетостроении и разработке систем технической разведки, включая сотрудничество в области производства беспилотных летательных аппаратов — БПЛА.
В этом же формате иранской стороной предлагается решить вопрос и по злополучным С-300. Тегеран, в принципе, не отказывается от предложенных взамен «трехсоток» ЗРС «Антей-2500». Но одновременно предложил России поучаствовать в модернизации уже существующих иранских S-200, которые являются копией С-300ПС, приобретенных у России в 1993 г.
Самостоятельные усилия иранского ВПК в этом вопросе не дали желаемых результатов, комплекс получился откровенно «сырым», а потому Тегеран более чем заинтересован в помощи российских специалистов.
По осторожным оценкам, объем российско-иранского военно-технического сотрудничества оценивается от $3 до $5 млрд — более чем серьезный «довесок» в бюджет российской модернизации армии и ВПК. После визита главы Минобороны в Иран будет оформлен и протокол об обмене информацией, полученной с помощью средств технической разведки. Еще во время визита в Тегеран главнокомандующего российскими ВВС генерал-лейтенанта Бондарева, иранская сторона продемонстрировала действующую систему мониторинга оперативной обстановки в Персидском Заливе, которая представляет собой сложный комплекс из средств технической разведки и иранских копий американского БПЛА ScanEagle, одна из которых была передана России.
Необходимость, а главное — возможность такого сотрудничества между Москвой и Тегераном получила свое подтверждение в Сирии. Вполне логичными в этой связи выглядят идеи о совместных информационных проектах и на «афганском» направлении. Эта тема присутствовала во всех последних зарубежных поездках российского министра обороны. Кому-то может показаться странным, почему этот вопрос Москва напрямую не осуждает с Кабулом, но странность здесь лишь кажущаяся. Серьезный разговор с администрацией Ашрафа Гани вести особого смысла нет, поскольку от нее в плане региональной безопасности практически ничего не зависит. Афганская проблема может быть решена только в формате диалога между основными игроками Москвой, Пекином, Нью-Дели, Исламабадом и Тегераном.
Благодаря дипломатическим усилиям Минобороны, между этими странами достигнуто понимание того, что решать афганские проблемы придется самостоятельно, а присутствие в регионе США является дестабилизирующим фактором. Встречи и консультации Шойгу в Тегеране подтвердили, что иранская сторона полностью разделяет данную точку зрения.
Оценивая итоги своего визита в Тегеран как «теоретическую основу для дальнейшего сотрудничества», российский министр откровенно поосторожничал. Политический «вес» этого визита куда как солиднее подписанного межправительственного соглашения. Без лишней рекламы и шумихи в масс-медиа, Москва методично и последовательно выстраивает на своих южных рубежах комплексную систему обеспечения безопасности, сочетающую военные, технические и дипломатические методы. Этим визитом Москва продемонстрировала готовность Москвы к широкому сотрудничеству с Тегераном в данном вопросе. На этот сигнал Иран ответил своим полным согласием.
Игорь Панкратенко — редактор по Ирану ИА REGNUM
Рейтинг публикации:
|
