Наступивший 2015 год, как и ушедший 2014-й, несомненно, станет одним из наиболее знаменательных в новейшей истории международных отношений. Кризис на Украине показал несовершенство имеющихся в распоряжении мирового сообщества механизмов урегулирования политических конфликтов, продемонстрировал неспособность ведущих международных организаций что-либо противопоставить дестабилизирующим действиям отдельных государств – прежде всего США и их союзников по Атлантическому блоку.

«Провал попыток предотвратить эскалацию данного кризиса продемонстрировал необходимость намного более интенсивных политических усилий государств-участников – особенно в плане выработки нами эффективных инструментов предотвращения конфликтов» [1], – заявил в конце 2014 года Ивица Дачич, первый вице-премьер и министр иностранных дел Сербии – страны, которая с 1 января 2015 г. стала действующим председателем ОБСЕ и которой предстоит напрямую заниматься урегулированием конфликта, опасно напоминающего трагические балканские коллизии 1990-х годов. Сербское правительство уже заявило, что считает своим главным приоритетом в рамках ОБСЕ урегулирование «кризиса внутри и вокруг Украины».

Насколько эффективными могут оказаться усилия ОБСЕ, и в частности Сербии, по предотвращению дальнейшей эскалации украинского конфликта? Нельзя не отметить, что данная организация в последние месяцы заслужила меньше претензий с точки зрения её подходов к украинскому кризису, чем ООН, Европейский союз и тем более НАТО.

Как правило, наблюдатели от ОБСЕ – в отличие от представителей Брюсселя и Вашингтона – пытались представить в своих докладах достаточно взвешенную картину происходящего. В отчетах мониторинговой миссии ОБСЕ говорилось и о фактах грубейшего нарушения минских договоренностей киевскими властями, и об артиллерийских обстрелах Донбасса украинскими военными. Во многом благодаря посредническим усилиям ОБСЕ к жителям блокадного Донбасса стала поступать российская гуманитарная помощь. Наконец, в документах ОБСЕ отсутствует та самая «санкционная» риторика, которая была использована, чтобы заблокировать сотрудничество России и Европы. 

Сербия не понаслышке знакома с межэтническими и гражданскими войнами, с конфликтом двух основополагающих принципов международного права (право наций на самоопределение и уважение территориальной целостности государств), с санкционными механизмами, с теорией и практикой «цветных революций». Кроме того, в течение последних лет (еще до кризиса на Украине) Сербия была вынуждена фактически балансировать между двумя центрами силы в современной Европе (Россия и Европейский союз), стремясь обеспечить свои национально-государственные интересы и при этом не желая «сжигать мосты» ни в отношениях с Москвой, ни в отношениях с Брюсселем. Можно предположить, что и посредническая деятельность Сербии во главе ОБСЕ станет продолжением поиска узкого пути между Востоком и Западом, который четко прослеживается в сербской политике со времен «позднего Слободана Милошевича».

Поможет ли это самой Сербии и всей ОБСЕ реанимировать прежние и выработать новые эффективные механизмы украинского кризиса? В российском Министерстве иностранных дел в связи с этим уже заявили, что ожидают от сербского председательства «сбалансированной линии, обеспечивающей учет позиций всех государств-участников в соответствии с мандатом действующего председательства ОБСЕ».

В Москве убеждены, что «в нынешних условиях на первый план выходят задачи поиска путей выхода из кризиса европейской безопасности в рамках процесса «Хельсинки плюс 40», содействия урегулированию конфликта на Украине, создания условий для гармонизации интеграционных процессов и укрепления традиционных ценностей на пространстве ОБСЕ». 

Весьма оптимистично смотрит на сложившуюся в ОБСЕ ситуацию и генеральный секретарь этой организации итальянец Ламберто Занниер, имеющий богатый опыт именно балканского урегулирования: «Сербия соответствует критериям честного посредника в этом конфликте». По его словам, нейтральный посредник всегда вызывает претензии у всех сторон конфликта, но только так можно добиться результатов.

Учтем при этом, что список вызовов европейской безопасности сегодня не ограничивается Украиной. Недалеко до срыва перемирия в Нагорном Карабахе, тесно завязана на кризис вокруг Украины ситуация в Приднестровье, внимательно присматриваются ко всем кризисным ситуациям в Европе в новых потенциальных конфликтных зонах, в первую очередь в Каталонии и Стране Басков. Что же касается перманентного социально-экономического кризиса в Греции, то он уже напрямую грозит «мягкому подбрюшью» еврозоны.

Многое, видимо, зависит от того, сможет ли ОБСЕ вновь функционировать как единственная, по сути, полноценная площадка диалога всех входящих в нее европейских государств, а также США и Канады (именно так было в середине 1970-х годов). На другие механизмы и институты надежда слабая. В Евросоюзе вроде бы понимают опасность эскалации украинского кризиса, но всецело ориентируются на США. А один из интересов Вашингтона на Украине прямо противоположен европейским интересам: как минимум заблокировать поставки российского газа в Европу и тем самым заставить европейцев покупать более дорогие американские энергоресурсы, а как максимум – превратить Донбасс в район добычи сланцевого газа. 

Что касается других институтов, то ООН и ее Совет Безопасности могут санкционировать уже согласованное на международном уровне решение, но отнюдь не выработать его. Ну а Совет Европы и его Парламентская ассамблея уже и всерьез как-то не воспринимаются.

Так что остается ОБСЕ со своими мониторинговыми и посредническими механизмами, наработанными еще по конфликтам в Приднестровье и Закавказье. Минские договоренности по Украине жизненно необходимы¸ но крайне недостаточны. Необходимо решение, выработанное при участии всех заинтересованных сторон, скрепленное подписями высших представителей участников конфликта и уже после этого закрепленное на уровне ООН. Прецедент хорошо известен и Белграду, и Брюсселю. Это Дейтонское мирное соглашение по Боснии и Герцеговине 1995 года, не только установившее полноценный режим прекращения огня, но и создавшее основы новой боснийской государственности, закрепив, в частности, право боснийских сербов и хорватов вступать в особые (в том числе торгово-экономические) отношения с соседними «родственными» государствами. Да, «дух Дейтона» в последующие годы пытались пересмотреть, а дейтонские основы Боснии и Герцеговины исказить, но именно Дейтонская модель стала, пожалуй, единственным примером успешного урегулирования кровопролитного конфликта в новейшей Европе, имеющего прямые аналогии с происходящим сегодня внутри и вокруг Украины.

Практически незамеченной в международных кругах осталась в эти дни примечательная дата: 95 лет назад – 10 января 1920 года - вступил в силу Устав Лиги Наций, предшественницы ООН. Лига Наций стала первой всемирной организацией, провозгласившей своей целью поддержание всеобщего мира и развитие международного сотрудничества. В преамбуле Устава говорилось, что «Высокие Договаривающиеся Стороны» считают необходимым в целях развития сотрудничества между народами и для гарантии их мира и безопасности «принять некоторые обязательства не прибегать к войне, поддерживать в полной гласности международные отношения, основанные на справедливости и чести, строго соблюдать предписания международного права, признаваемые отныне действительным правилом поведения правительств, установить господство справедливости и добросовестно соблюдать все налагаемые Договорами обязательства во взаимных отношениях организованных народов…» 

Статья 10 документа провозглашала принцип взаимной гарантии территориальной целостности стран-членов Лиги Наций. Эта статья натолкнулась на жесткую оппозицию США, которые в итоге так и не ратифицировали устав Лиги Наций и не вошли в число ее членов.

Вследствие своекорыстной позиции западных держав Лига Наций оказалась неспособной предотвратить возникновение нового общемирового военного пожара. Последняя Ассамблея Лиги Наций была созвана 8 апреля 1946 года в Женеве. Делегаты приняли резолюцию о передаче власти и функций Лиги в ООН, разделили резервный фонд Лиги, передали в распоряжение своей преемницы Дворец Наций с библиотекой и архивом. А 18 апреля 1946 года Ассамблея проголосовала за прекращение существования Лиги Наций. 

На протяжении нескольких послевоенных десятилетий ООН удавалось играть ведущую роль в поддержании всеобщего мира и урегулировании региональных конфликтов. Согласно докладу, обнародованному в 2005 году американской корпорацией RAND, ООН оказалась успешной в двух третях миротворческих операций. Если же говорить об операциях, связанных с образованием новых государств, то здесь  эффективность усилий ООН еще выше – семь из восьми случаев, в то время как США, подсчитали в RAND, могут записать себе в актив лишь четыре удачные «попытки» из восьми.

Однако в последнее десятилетие кризис миротворчества ООН стал едва ли не более заметным, чем кризис Лиги Наций в 1930-х годах. Неспособность ООН реагировать на вызовы миру и безопасности связана с рядом факторов, и один из ключевых - углубляющийся раскол между ведущими державами – членами ООН. 

Последний пример - противоречивое голосование в Совете Безопасности ООН в конце 2014 года по резолюции о создании Палестинского государства. В то время как Франция высказалась в поддержку документа, предусматривающего, в частности, возвращение Израиля к границам 1967 года, Великобритания предпочла воздержаться. Позиция Лондона по данному вопросу является отражением позиции Вашингтона, демонстрирующего исключительную непоследовательность. Так, в сентябре 2010 года президент Барак Обама потребовал «скорейшего формирования нового государства в границах 1967 года с несколькими незначительными изменениями», но это не помешало Соединённым Штатам в декабре 2014 года наложить вето на соответствующую резолюцию СБ ООН.

Стоит ли удивляться после этого, что ни ООН, ни Евросоюз как организации не способны дать оценку, адекватную тому, что происходит на Украине? 

ООН фактически самоустранилась от урегулирования ключевых региональных проблем, передав эти функции НАТО, Европейскому союзу и другим организациям. В Вашингтоне и западноевропейских столицах существуют программы «переформатирования» обширных территорий постсоветского пространства, Балкан, Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока на выгодных Западу условиях. Роль же ООН фактически свелась к проведению общих дискуссий и выступлению с общими декларациями.

Поэтому, как резонно отмечает The New York Times, «Китай и Россия все чаще сообща противостоят шагам, которые понимают как попытки Запада с помощью санкций «завизировать в ООН» смену правящих режимов на прозападные». [1] 

Кризис миротворческой роли ООН проявляется в последние годы и в том, что эта всемирная организация предоставляет политическое прикрытие многочисленным международным неправительственным организациям, действующим в конфликтных районах и выражающим интересы американских и западноевропейских структур. Среди них особо выделяются Фонд Сороса, «Международная кризисная группа», МПРИ, «Фридом хаус», «Дайнкорп» и ряд других. ООН не только передает полномочия подобным организациям, но и приглашает все страны оказывать им всестороннее содействие. В результате роль всевозможных НПО заметно возрастает за счет соответствующего сокращения полномочий самой ООН.

Анализ глубоких причин кризиса миротворчества ООН затемняется юридически безграмотными и политически провокационными спекуляциями по поводу «реформы» всемирной организации. Наибольшую активность здесь проявляет Украина, а главным объектом её нападок стало право вето постоянных членов Совета Безопасности ООН, исключающее диктат «глобальной сверхдержавы». П.Порошенко призвал лишить Россию права вето в Совбезе, а представитель Украины в ООН распространяет призывы «консолидировать позиции государств-членов ООН» вокруг требования «немедленной реформы» Совета Безопасности. Допустит ли мировое сообщество, чтобы организацию, в структуре и принципах которой зафиксирован один из важнейших итогов Второй мировой войны, постигла печальная участь канувшей в небытие Лиги Наций?

[1] The New York Times, 05.10.2011.