Нападение на редакцию Charlie Hebdo является прямой атакой на, возможно, самый важный западный идеал
Комплекс зданий Европейского парламента, где я в настоящий момент нахожусь, задумывался как символ идеалов мирной интеграции, терпимости, свободы слова и открытости, которые прочно закрепились на европейском континенте после окончания Второй мировой войны. Все эти идеалы внезапно подверглись нападению, но меня, как частого гостя в Европе за последний год, больше всего поразило то, что лишь очень немногие европейцы — по крайней мере, до сегодняшнего дня — допускали мысль о том, что их союз и их основные свободы находятся под угрозой.
Убийство в редакции Charlie Hebdo относится к той категории событий, которые шокируют своей оглушительностью и жестокостью, но при этом совсем не удивляют. Это нападение, в ходе которого погибли 12 человек, в том числе журналисты и двое полицейских, было абсолютно предсказуемым. Истеричная и зачастую жестокая кампания по защите чести Аллаха и его пророка (хотя оба они, как мы можем догадаться, вполне способны самостоятельно себя защитить при помощи молний или наводнений, которыми они обязательно воспользовались бы, если бы карикатуры их по-настоящему задели) началась еще с крестового похода 1989 года (я использовал это словосочетание сознательно) во главе с Ираном, который призывал к убийству Салмана Рушди за написанную им книгу. В 2011 году редакцию Charlie Hebdo поджигали, и это стало событием, равноценным теракту во Всемирном торговом центре — теракту, который должен был бы открыть нам глаза на долгосрочные планы джихадистов, но так ничему и не научил.
За последние несколько месяцев Европа получала вполне конкретные и порой смертельные предупреждения о возможностях и намерениях джихадистов: поджоги автомобилей людьми, выкрикивавшими Allahu Akbar, или нападение на Еврейский музей в Брюсселе, которое произошло в мае прошлого года, когда погибли четверо человек, и которое предположительно было совершено Мехди Неммушем (Mehdi Nemmouche), французским гражданином алжирского происхождения, находившимся некоторое время на Ближнем Востоке на службе у Исламского государства.
Во вторник, 6 января, я посетил Еврейский музей, и у меня сложилось совершенно конкретное представление о будущем Европы: когда вы стоите на пороге музея, у вас создается впечатление, что вы готовитесь вломиться в тюрьму. Баррикады и недружелюбные полицейские снаружи, подозрительные взгляды и камеры наружного наблюдения, досмотры ручным металлоискателем и проверка сумок. И все эти меры крайней необходимы, потому что евреи и еврейские институты Европы уже достаточно давно живут на полуосадном положении. Однако очень скоро эти меры обеспечения безопасности распространятся на всю Европу.
Атака в Брюсселе в определенном смысле предвосхитила нападение на редакцию Charlie Hebdo: оба нападения были совершены подготовленными бойцами (хотя парижские террористы оказались более опытными и умелыми — в духе «Аль-Каиды», чем те джихадисты, которых вдохновляет Исламское государство), выбравшими в качестве своих целей институты, которые вряд ли могли бы вызвать гнев мусульман, недовольных исключительно применением американских беспилотников или участием европейских правительств в войне в Афганистане. Другими словами, оба эти нападения были мотивированы скорее ненавистью по отношению к западным убеждениям и идеалам, чем конкретными действиями европейских правительств.
Мы, жители Запада, верим, что богохульство — это наше право, а не преступление. Мы, жители Запада, верим, что евреи (и все остальные) должны иметь право жить и создавать свои музеи. (Для тех, кто полагает, что недавние антисемитские нападения в Европе были вызваны конкретными действиями правительства Израиля, я скажу, что, во-первых, антисемитизм исходит от антисемитов, а не от Израиля, и, во-вторых, теракт в Брюсселе произошел в мае, задолго до летней войны в Газе.)
К настоящему моменту нападение на редакцию Charlie Hebdo стало самой недвусмысленной атакой на западные идеалы, предпринятой джихадистами. Я слышал немало аргументов в пользу идеи о том, что теракт 11 сентября стал чистейшим выражением исламистской ярости по отношению к конкретной западной идее — к капитализму, но причинами нападения на редакцию стали сатира и право на богохульство. Как сказал Саймон Шама (Simon Schama), «непочтительность — это жизненный сок свободы».
Сегодня Франсуа Олланд заявил, что «никакой варварский акт не сможет уничтожить свободу прессы». Но, как отметила Клэр Берлински (Claire Berlinski), такое заявление — это самообман. По ее мнению, этот варварский акт в буквальном смысле уничтожил прессу. Недавние проявления исламистской террористической кампании в Европе касались евреев и карикатуристов, однако террористы не ограничатся евреями и карикатуристами, если их не остановить.
В твиттере и в других источниках я сталкивался с мыслью о том, что сейчас не самое подходящее время предостерегать против чрезмерно бурных реакций, направленных против всего мусульманского сообщества Франции и других стран. Сегодняшний день должен стать днем траура и гнева по отношению к тем, кто этот траур спровоцировал. Я понимаю, какие именно чувства стоят за этим высказыванием, но я все равно с ним не согласен. Западные лидеры должны отделить и изолировать экстремистское исламистское меньшинство от умеренного мусульманского большинства. И один из способов это сделать заключается в том, чтобы дать мусульманам понять, что Запад не хочет воевать со всей исламской цивилизацией. Европа может жить в соответствии с идеалами, воплощенными в ее наднациональном парламенте, защищая своих граждан, свои принципы от исламистского террора, но одновременно с этим ограждая простых мусульман от реваншизма, который стал еще одной угрозой для европейских идеалов.
Комплекс зданий Европейского парламента, где я в настоящий момент нахожусь, задумывался как символ идеалов мирной интеграции, терпимости, свободы слова и открытости, которые прочно закрепились на европейском континенте после окончания Второй мировой войны. Все эти идеалы внезапно подверглись нападению, но меня, как частого гостя в Европе за последний год, больше всего поразило то, что лишь очень немногие европейцы — по крайней мере, до сегодняшнего дня — допускали мысль о том, что их союз и их основные свободы находятся под угрозой.
Убийство в редакции Charlie Hebdo относится к той категории событий, которые шокируют своей оглушительностью и жестокостью, но при этом совсем не удивляют. Это нападение, в ходе которого погибли 12 человек, в том числе журналисты и двое полицейских, было абсолютно предсказуемым. Истеричная и зачастую жестокая кампания по защите чести Аллаха и его пророка (хотя оба они, как мы можем догадаться, вполне способны самостоятельно себя защитить при помощи молний или наводнений, которыми они обязательно воспользовались бы, если бы карикатуры их по-настоящему задели) началась еще с крестового похода 1989 года (я использовал это словосочетание сознательно) во главе с Ираном, который призывал к убийству Салмана Рушди за написанную им книгу. В 2011 году редакцию Charlie Hebdo поджигали, и это стало событием, равноценным теракту во Всемирном торговом центре — теракту, который должен был бы открыть нам глаза на долгосрочные планы джихадистов, но так ничему и не научил.
За последние несколько месяцев Европа получала вполне конкретные и порой смертельные предупреждения о возможностях и намерениях джихадистов: поджоги автомобилей людьми, выкрикивавшими Allahu Akbar, или нападение на Еврейский музей в Брюсселе, которое произошло в мае прошлого года, когда погибли четверо человек, и которое предположительно было совершено Мехди Неммушем (Mehdi Nemmouche), французским гражданином алжирского происхождения, находившимся некоторое время на Ближнем Востоке на службе у Исламского государства.
Во вторник, 6 января, я посетил Еврейский музей, и у меня сложилось совершенно конкретное представление о будущем Европы: когда вы стоите на пороге музея, у вас создается впечатление, что вы готовитесь вломиться в тюрьму. Баррикады и недружелюбные полицейские снаружи, подозрительные взгляды и камеры наружного наблюдения, досмотры ручным металлоискателем и проверка сумок. И все эти меры крайней необходимы, потому что евреи и еврейские институты Европы уже достаточно давно живут на полуосадном положении. Однако очень скоро эти меры обеспечения безопасности распространятся на всю Европу.
Атака в Брюсселе в определенном смысле предвосхитила нападение на редакцию Charlie Hebdo: оба нападения были совершены подготовленными бойцами (хотя парижские террористы оказались более опытными и умелыми — в духе «Аль-Каиды», чем те джихадисты, которых вдохновляет Исламское государство), выбравшими в качестве своих целей институты, которые вряд ли могли бы вызвать гнев мусульман, недовольных исключительно применением американских беспилотников или участием европейских правительств в войне в Афганистане. Другими словами, оба эти нападения были мотивированы скорее ненавистью по отношению к западным убеждениям и идеалам, чем конкретными действиями европейских правительств.
Мы, жители Запада, верим, что богохульство — это наше право, а не преступление. Мы, жители Запада, верим, что евреи (и все остальные) должны иметь право жить и создавать свои музеи. (Для тех, кто полагает, что недавние антисемитские нападения в Европе были вызваны конкретными действиями правительства Израиля, я скажу, что, во-первых, антисемитизм исходит от антисемитов, а не от Израиля, и, во-вторых, теракт в Брюсселе произошел в мае, задолго до летней войны в Газе.)
К настоящему моменту нападение на редакцию Charlie Hebdo стало самой недвусмысленной атакой на западные идеалы, предпринятой джихадистами. Я слышал немало аргументов в пользу идеи о том, что теракт 11 сентября стал чистейшим выражением исламистской ярости по отношению к конкретной западной идее — к капитализму, но причинами нападения на редакцию стали сатира и право на богохульство. Как сказал Саймон Шама (Simon Schama), «непочтительность — это жизненный сок свободы».
Сегодня Франсуа Олланд заявил, что «никакой варварский акт не сможет уничтожить свободу прессы». Но, как отметила Клэр Берлински (Claire Berlinski), такое заявление — это самообман. По ее мнению, этот варварский акт в буквальном смысле уничтожил прессу. Недавние проявления исламистской террористической кампании в Европе касались евреев и карикатуристов, однако террористы не ограничатся евреями и карикатуристами, если их не остановить.
В твиттере и в других источниках я сталкивался с мыслью о том, что сейчас не самое подходящее время предостерегать против чрезмерно бурных реакций, направленных против всего мусульманского сообщества Франции и других стран. Сегодняшний день должен стать днем траура и гнева по отношению к тем, кто этот траур спровоцировал. Я понимаю, какие именно чувства стоят за этим высказыванием, но я все равно с ним не согласен. Западные лидеры должны отделить и изолировать экстремистское исламистское меньшинство от умеренного мусульманского большинства. И один из способов это сделать заключается в том, чтобы дать мусульманам понять, что Запад не хочет воевать со всей исламской цивилизацией. Европа может жить в соответствии с идеалами, воплощенными в ее наднациональном парламенте, защищая своих граждан, свои принципы от исламистского террора, но одновременно с этим ограждая простых мусульман от реваншизма, который стал еще одной угрозой для европейских идеалов.
Комплекс зданий Европейского парламента, где я в настоящий момент нахожусь, задумывался как символ идеалов мирной интеграции, терпимости, свободы слова и открытости, которые прочно закрепились на европейском континенте после окончания Второй мировой войны. Все эти идеалы внезапно подверглись нападению, но меня, как частого гостя в Европе за последний год, больше всего поразило то, что лишь очень немногие европейцы — по крайней мере, до сегодняшнего дня — допускали мысль о том, что их союз и их основные свободы находятся под угрозой.Убийство в редакции Charlie Hebdo относится к той категории событий, которые шокируют своей оглушительностью и жестокостью, но при этом совсем не удивляют. Это нападение, в ходе которого погибли 12 человек, в том числе журналисты и двое полицейских, было абсолютно предсказуемым. Истеричная и зачастую жестокая кампания по защите чести Аллаха и его пророка (хотя оба они, как мы можем догадаться, вполне способны самостоятельно себя защитить при помощи молний или наводнений, которыми они обязательно воспользовались бы, если бы карикатуры их по-настоящему задели) началась еще с крестового похода 1989 года (я использовал это словосочетание сознательно) во главе с Ираном, который призывал к убийству Салмана Рушди за написанную им книгу. В 2011 году редакцию Charlie Hebdo поджигали, и это стало событием, равноценным теракту во Всемирном торговом центре — теракту, который должен был бы открыть нам глаза на долгосрочные планы джихадистов, но так ничему и не научил.
За последние несколько месяцев Европа получала вполне конкретные и порой смертельные предупреждения о возможностях и намерениях джихадистов: поджоги автомобилей людьми, выкрикивавшими Allahu Akbar, или нападение на Еврейский музей в Брюсселе, которое произошло в мае прошлого года, когда погибли четверо человек, и которое предположительно было совершено Мехди Неммушем (Mehdi Nemmouche), французским гражданином алжирского происхождения, находившимся некоторое время на Ближнем Востоке на службе у Исламского государства.
Во вторник, 6 января, я посетил Еврейский музей, и у меня сложилось совершенно конкретное представление о будущем Европы: когда вы стоите на пороге музея, у вас создается впечатление, что вы готовитесь вломиться в тюрьму. Баррикады и недружелюбные полицейские снаружи, подозрительные взгляды и камеры наружного наблюдения, досмотры ручным металлоискателем и проверка сумок. И все эти меры крайней необходимы, потому что евреи и еврейские институты Европы уже достаточно давно живут на полуосадном положении. Однако очень скоро эти меры обеспечения безопасности распространятся на всю Европу.
Атака в Брюсселе в определенном смысле предвосхитила нападение на редакцию Charlie Hebdo: оба нападения были совершены подготовленными бойцами (хотя парижские террористы оказались более опытными и умелыми — в духе «Аль-Каиды», чем те джихадисты, которых вдохновляет Исламское государство), выбравшими в качестве своих целей институты, которые вряд ли могли бы вызвать гнев мусульман, недовольных исключительно применением американских беспилотников или участием европейских правительств в войне в Афганистане. Другими словами, оба эти нападения были мотивированы скорее ненавистью по отношению к западным убеждениям и идеалам, чем конкретными действиями европейских правительств.
Мы, жители Запада, верим, что богохульство — это наше право, а не преступление. Мы, жители Запада, верим, что евреи (и все остальные) должны иметь право жить и создавать свои музеи. (Для тех, кто полагает, что недавние антисемитские нападения в Европе были вызваны конкретными действиями правительства Израиля, я скажу, что, во-первых, антисемитизм исходит от антисемитов, а не от Израиля, и, во-вторых, теракт в Брюсселе произошел в мае, задолго до летней войны в Газе.)
К настоящему моменту нападение на редакцию Charlie Hebdo стало самой недвусмысленной атакой на западные идеалы, предпринятой джихадистами. Я слышал немало аргументов в пользу идеи о том, что теракт 11 сентября стал чистейшим выражением исламистской ярости по отношению к конкретной западной идее — к капитализму, но причинами нападения на редакцию стали сатира и право на богохульство. Как сказал Саймон Шама (Simon Schama), «непочтительность — это жизненный сок свободы».
Сегодня Франсуа Олланд заявил, что «никакой варварский акт не сможет уничтожить свободу прессы». Но, как отметила Клэр Берлински (Claire Berlinski), такое заявление — это самообман. По ее мнению, этот варварский акт в буквальном смысле уничтожил прессу. Недавние проявления исламистской террористической кампании в Европе касались евреев и карикатуристов, однако террористы не ограничатся евреями и карикатуристами, если их не остановить.
В твиттере и в других источниках я сталкивался с мыслью о том, что сейчас не самое подходящее время предостерегать против чрезмерно бурных реакций, направленных против всего мусульманского сообщества Франции и других стран. Сегодняшний день должен стать днем траура и гнева по отношению к тем, кто этот траур спровоцировал. Я понимаю, какие именно чувства стоят за этим высказыванием, но я все равно с ним не согласен. Западные лидеры должны отделить и изолировать экстремистское исламистское меньшинство от умеренного мусульманского большинства. И один из способов это сделать заключается в том, чтобы дать мусульманам понять, что Запад не хочет воевать со всей исламской цивилизацией. Европа может жить в соответствии с идеалами, воплощенными в ее наднациональном парламенте, защищая своих граждан, свои принципы от исламистского террора, но одновременно с этим ограждая простых мусульман от реваншизма, который стал еще одной угрозой для европейских идеалов.
Комплекс зданий Европейского парламента, где я в настоящий момент нахожусь, задумывался как символ идеалов мирной интеграции, терпимости, свободы слова и открытости, которые прочно закрепились на европейском континенте после окончания Второй мировой войны. Все эти идеалы внезапно подверглись нападению, но меня, как частого гостя в Европе за последний год, больше всего поразило то, что лишь очень немногие европейцы — по крайней мере, до сегодняшнего дня — допускали мысль о том, что их союз и их основные свободы находятся под угрозой.
Убийство в редакции Charlie Hebdo относится к той категории событий, которые шокируют своей оглушительностью и жестокостью, но при этом совсем не удивляют. Это нападение, в ходе которого погибли 12 человек, в том числе журналисты и двое полицейских, было абсолютно предсказуемым. Истеричная и зачастую жестокая кампания по защите чести Аллаха и его пророка (хотя оба они, как мы можем догадаться, вполне способны самостоятельно себя защитить при помощи молний или наводнений, которыми они обязательно воспользовались бы, если бы карикатуры их по-настоящему задели) началась еще с крестового похода 1989 года (я использовал это словосочетание сознательно) во главе с Ираном, который призывал к убийству Салмана Рушди за написанную им книгу. В 2011 году редакцию Charlie Hebdo поджигали, и это стало событием, равноценным теракту во Всемирном торговом центре — теракту, который должен был бы открыть нам глаза на долгосрочные планы джихадистов, но так ничему и не научил.
За последние несколько месяцев Европа получала вполне конкретные и порой смертельные предупреждения о возможностях и намерениях джихадистов: поджоги автомобилей людьми, выкрикивавшими Allahu Akbar, или нападение на Еврейский музей в Брюсселе, которое произошло в мае прошлого года, когда погибли четверо человек, и которое предположительно было совершено Мехди Неммушем (Mehdi Nemmouche), французским гражданином алжирского происхождения, находившимся некоторое время на Ближнем Востоке на службе у Исламского государства.
Во вторник, 6 января, я посетил Еврейский музей, и у меня сложилось совершенно конкретное представление о будущем Европы: когда вы стоите на пороге музея, у вас создается впечатление, что вы готовитесь вломиться в тюрьму. Баррикады и недружелюбные полицейские снаружи, подозрительные взгляды и камеры наружного наблюдения, досмотры ручным металлоискателем и проверка сумок. И все эти меры крайней необходимы, потому что евреи и еврейские институты Европы уже достаточно давно живут на полуосадном положении. Однако очень скоро эти меры обеспечения безопасности распространятся на всю Европу.
Атака в Брюсселе в определенном смысле предвосхитила нападение на редакцию Charlie Hebdo: оба нападения были совершены подготовленными бойцами (хотя парижские террористы оказались более опытными и умелыми — в духе «Аль-Каиды», чем те джихадисты, которых вдохновляет Исламское государство), выбравшими в качестве своих целей институты, которые вряд ли могли бы вызвать гнев мусульман, недовольных исключительно применением американских беспилотников или участием европейских правительств в войне в Афганистане. Другими словами, оба эти нападения были мотивированы скорее ненавистью по отношению к западным убеждениям и идеалам, чем конкретными действиями европейских правительств.
Мы, жители Запада, верим, что богохульство — это наше право, а не преступление. Мы, жители Запада, верим, что евреи (и все остальные) должны иметь право жить и создавать свои музеи. (Для тех, кто полагает, что недавние антисемитские нападения в Европе были вызваны конкретными действиями правительства Израиля, я скажу, что, во-первых, антисемитизм исходит от антисемитов, а не от Израиля, и, во-вторых, теракт в Брюсселе произошел в мае, задолго до летней войны в Газе.)
К настоящему моменту нападение на редакцию Charlie Hebdo стало самой недвусмысленной атакой на западные идеалы, предпринятой джихадистами. Я слышал немало аргументов в пользу идеи о том, что теракт 11 сентября стал чистейшим выражением исламистской ярости по отношению к конкретной западной идее — к капитализму, но причинами нападения на редакцию стали сатира и право на богохульство. Как сказал Саймон Шама (Simon Schama), «непочтительность — это жизненный сок свободы».
Сегодня Франсуа Олланд заявил, что «никакой варварский акт не сможет уничтожить свободу прессы». Но, как отметила Клэр Берлински (Claire Berlinski), такое заявление — это самообман. По ее мнению, этот варварский акт в буквальном смысле уничтожил прессу. Недавние проявления исламистской террористической кампании в Европе касались евреев и карикатуристов, однако террористы не ограничатся евреями и карикатуристами, если их не остановить.
В твиттере и в других источниках я сталкивался с мыслью о том, что сейчас не самое подходящее время предостерегать против чрезмерно бурных реакций, направленных против всего мусульманского сообщества Франции и других стран. Сегодняшний день должен стать днем траура и гнева по отношению к тем, кто этот траур спровоцировал. Я понимаю, какие именно чувства стоят за этим высказыванием, но я все равно с ним не согласен. Западные лидеры должны отделить и изолировать экстремистское исламистское меньшинство от умеренного мусульманского большинства. И один из способов это сделать заключается в том, чтобы дать мусульманам понять, что Запад не хочет воевать со всей исламской цивилизацией. Европа может жить в соответствии с идеалами, воплощенными в ее наднациональном парламенте, защищая своих граждан, свои принципы от исламистского террора, но одновременно с этим ограждая простых мусульман от реваншизма, который стал еще одной угрозой для европейских идеалов.
Джеффри Голдберг (Jeffrey Goldberg)
"The Atlantic ", США
