13 ноября в Лондоне умер Каха Бендукидзе, ему было 58 лет. В России Бендукидзе был известен как предприниматель, в Грузии – как государственный деятель, на Украине с его именем связывали надежды на экономические реформы. «Человек прошел путь от предпринимателя советско-комсомольской закваски до экономического философа, которому удалось успешно проверить практикой свои воззрения», – написал о Бендукидзе экономист Сергей Алексашенко.
Завлаб
Будущий отец «грузинского экономического чуда» родился в Тбилиси, окончил биологический факультет Тбилисского университета и до горбачевской перестройки работал по специальности – заведовал лабораторией молекулярной генетики клеток животных НИИ биотехнологии. Жил, по собственным воспоминаниям, весьма скромно: «Когда меня вдруг назначили завлабом, мой коллега, Анатолий Альтштейн, мне сказал, мол, Каха, ты ведь на кандидатской должности уже, а ходишь в таких залатанных джинсах. Я ему – так ведь они у меня одни», – вспоминал Бендукидзе в интервью «Коммерсанту».
Первые деньги Бендукидзе заработал, уйдя из института, правда «не на улицу, а в ту же науку». В конце 1980‑х он с товарищами (одним из них был будущий вице-спикер Госдумы Михаил Юрьев) основал предприятие «Биопроцесс». «Возникло все просто потому, что мы в той совковой плановой системе, в 1988 году, знали, как производить в очень узком секторе рынка совершенно необходимый продукт – элементы тонкой химии. В стране эти соединения не выпускались почти, а импорт – из какого‑нибудь Лос-Анджелеса по полтора, а то и два года нужно было ждать», – вспоминал Бендукидзе. – В 1987 году на биосинтезе я зарабатывал по 7–8 тыс. руб. в месяц. Тогда на эти деньги две машины можно было купить или квартиру».
Деньги поначалу вкладывались в производство, причем почти в любое – «даже рыбу разводили». В 1996 году офис «Биопроцесса» располагался в обычном кирпичном доме в Черемушках, хотя Бендукидзе к тому времени уже был хозяином «Уралмаша», ставшего в итоге центром его холдинга «Объединенные машиностроительные заводы» (ОМЗ).
Бизнесмен
«Мне программа чубайсовская не нравилась активно, я считал и считаю, что это была некая комбинация несправедливой схемы с неэффективной схемой», – делился Бендукидзе в интервью «Коммерсанту». Через много лет он станет идеологом распродажи госимущества в Грузии и будет говорить, что продать на самом деле можно все, «кроме совести», и что приватизации не подлежит только судебная система. Но в начале 1990‑х Бендукидзе, по его словам, «ходил и размышлял – вот ведь, все неправильно». А потом подумал: «Что ж я, хожу-хожу, а приватизация‑то идет. Независимо от меня». Взяв список предприятий от Госкомимущества, он начал выбирать: исключив все то, где конкуренция и без него была велика, Бендукидзе остановился на «Уралмаше».
Приватизация была манной небесной, говорил Бендукидзе в интервью Financial Times: «Мы могли купить у государства все, что захотим, по выгодной цене. Мы приобрели хороший кусок промышленности за тысячную долю его стоимости. И это оказалось легче, чем взять склад в Москве».
«Каха был человеком, молниеносно принимавшим решения. Все эти планчики, бюджетики, презентации, прогнозики – это все было не для него. Надо купить – купим немедленно, надо продать – продадим хоть забесплатно, лишь бы не нести убытков по операционным расходам», – вспоминает проработавший с ним больше десяти лет владелец компании «Метапроцесс» Кирилл Лятс.
Бендукидзе добавил к «Уралмашу» целый ряд промышленных предприятий, объединив их в холдинг ОМЗ. «Каха видел возможность создать в России широко диверсифицированную машиностроительную корпорацию. И к 2002 году он ее фактически создал: в рамках ОМЗ было нефтегазовое, буровое, энергетическое, атомное, горное машиностроение и судостроение», – вспоминает Лятс. ОМЗ стали второй российской компанией, которая провела размещение за рубежом.
Но в итоге «идея мультипродуктовой машиностроительной корпорации начала натыкаться на государственные интересы, – говорит Лятс. – Бендукидзе, при всем своем взрывном темпераменте и твердой убежденности, что государство не может быть эффективным менеджером, был компромиссным человеком. А потому «Атомстройэкспорт», а потом и сами ОМЗ перешли под контроль Газпромбанка».
Теоретик
В начале 1990‑х Российский союз промышленников и предпринимателей (РСПП), где Бендукидзе занимал руководящие должности, еще не был «профсоюзом олигархов», а скорее «клубом красных директоров», – вспоминает Алексашенко. – Как в этот круг попал Каха – не понимаю!»
Но в РСПП Бендукидзе «добился много больше тех, кто пошел в публичную политику», – считает его друг, экономист Андрей Илларионов. По его словам, Бендукидзе, к примеру, во многом подготовил и пролоббировал ныне действующий закон «О валютном регулировании»: «Не будучи сотрудником каких‑либо государственных органов, не занимая официальных должностей, он сам, по своей инициативе подготовил проект этого закона. Каха участвовал в его обсуждении в десятках кабинетов – спорил, отстаивал его, добился того, что этот законопроект – с небольшими корректировками – прошел все стадии и в конце концов был принят».
«Каха тогда был «экономическим анархистом» – он считал, что немедленное уничтожение остатков советской экономической машины пойдет всем на пользу, – вспоминает Алексашенко. – В то время как «красные директора» просили денег, он, представляя интересы нарождавшегося класса предпринимателей, просил свободы. Мы с ним тогда часто спорили – на мой взгляд, его стремление к разрушению государственных механизмов было чрезмерным, а надежды на невидимую руку рынка и совесть бизнесменов – необоснованными».
Реформатор
В 2004 году, расставшись с бизнесом в России, Бендукидзе по приглашению победившего в результате «революции роз» Михаила Саакашвили стал министром экономики Грузии. Саакашвили обещал в короткие сроки провести радикальные экономические реформы. Ему был нужен человек, готовый выступить в роли чистильщика, никак не связанный с прежней грузинской экономической и политической элитой и не имеющий политических амбиций: идеологу и администратору реформ была практически гарантирована народная нелюбовь. Таким чистильщиком согласился стать Бендукидзе.
Первым делом он принялся за приватизацию «всего», предстояла продажа порядка 1800 предприятий. Были проданы главный грузинский оператор фиксированной связи – Объединенная телекоммуникационная компания, газораспределительная компания «Тбилгази», тбилисский водоканал, медицинские учреждения и многое другое. В 2005 году бюджет получил от приватизации около $231 млн, писала Лариса Буракова в своей книге «Почему у Грузии получилось».
«Он настаивал, что у государства ничего не должно оставаться – даже санэпидстанции надо упразднить из‑за высоких рисков коррупции, – рассказывает вице-президент РСПП Давид Якобашвили. – Ему говорят: «А как это сделать? Если будут выпускать плохие товары? А вдруг там молоко будет испорчено?» Он на это отвечал, что лучшей санэпидемстанцией будет наш народ. У них это работало. В такой коррупционной республике, какой была Грузия, победить коррупцию – это было просто чудом, фантастикой. Удалось это сделать благодаря ему».
«Он хорошо понимал, что такое реальная реформа – то что академические экономисты назвали бы «переключение равновесий, – рассказывает проректор Высшей школы экономики Константин Сонин. – Он понимал, что у любой реформы есть издержки в первый момент, что те, кто от реформы проигрывает, организованы гораздо лучше, чем те, кто от реформы выигрывает, – и, значит, реформы можно проводить только «скачком».
Грузинские реформы стали называть экономическим чудом. В рейтинге стран по легкости ведения бизнеса, который готовит Всемирный банк, Грузия в 2004–2007 годах поднялась со 137‑го на 11‑е место, обогнав Германию с Францией. Реформаторы под руководством Бендукидзе, в частности, кардинально упростили процедуру регистрации бизнеса, сократили число лицензируемых видов деятельности, отменили 16 из 22 видов налогов и снизили ставки остальных, обнулили таможенные пошлины на 90% импортных товаров.
В 2009 году Бендукидзе покинул госслужбу. К этому моменту грузинское чудо потускнело из‑за глобального экономического кризиса: в 2009 году ВВП упал на 3,8%. Правительство Саакашвили столкнулось с растущей оппозицией. Против экономических реформ, проводимых Бендукидзе, выдвигался традиционный аргумент: он приватизировал экономику в пользу крупного и иностранного бизнеса, а с бедностью и безработицей справиться не удалось.
Пришло время уволить чистильщика, Саакашвили потом говорил, что Бендукидзе «буквально прогнали из Грузии». В 2014 году против него было заведено несколько уголовных дел.
Советник
Весной 2014 года новое украинское правительство решило, что ему пригодится опыт радикальных грузинских реформ. Бендукидзе много бывал в Киеве после бегства президента Виктора Януковича и делился с представителями новой власти своими взглядами на экономику. Делился язвительно, но конструктивно, говорил его друг, экономист Андрей Илларионов: «Он умел критиковать так, что предмет его критики даже не обижался в итоге, хотя его критика была жесткой и даже порой жестокой». Бендукидзе вошел в Экономический совещательный совет при правительстве Украины, а также в Национальный совет реформ при президенте Петре Порошенко.
«Наша последняя с ним встреча была за месяц до его смерти, – вспоминает Алексашенко. – Мы с горечью говорили о том, что каждый дополнительный день существования российского политического режима делает будущее страны все более мрачным. На этой печальной ноте не хотелось расставаться, и Каха сказал: «Все равно мы их переживем и сделаем это!». Не получилось».
