Приняв 26 мая 2014 года присягу премьер-министра Индии, Нарендра Моди стал 16-м главой правительства «крупнейшей демократии мира».
Ещё до того, как это произошло, аналитики отмечали: если Н.Моди займёт пост премьера, он будет в своей политике более самостоятелен, чем его предшественник. Зависимость прежнего премьера Манмохана Сингха от лидера Индийского национального конгресса (ИНК) Сони Ганди, регулярно проходившей лечение в США, делала политику Дели зигзагообразной, подверженной внешним влияниям.
Новая стратегия Индии во многом определяется личностью Нарендры Моди, твердостью его характера, ясным пониманием того, что Индия - самостоятельный центр мировой политики. Сегодня во внешней политике Индии отчётливо заметны национально-государственные акценты. Приоритет национальных интересов провозглашён незыблемой основой внешнеполитического курса («India First» foreign policy).
* * *
Важное место в ряду внешнеполитических приоритетов Индии занимают отношения с Китаем. На них также сказывается стиль руководства Н.Моди.
Стоит отметить готовность Китая инвестировать значительные средства в экономику штата Гуджарат, где Н.Моди до 26 мая с.г. занимал пост главного министра. Ещё до парламентских выборов представители МИД Китая в конфиденциальных беседах напрямую связывали активную инвестиционную деятельность КНР в Гуджарате с личной поддержкой Пекином Н.Моди – «сильного политика», способного отстаивать положение Индии как самостоятельного «гравитационного центра» мировой политики.
В Пекине приветствуют нежелание нового премьера Индии участвовать в проектах «сдерживания» Китая в АТР.
Деловой стиль Н.Моди, проявленный им на посту главы правительства штата Гуджарат, импонирует китайским руководителям, которые заинтересованы в восстановлении экономического роста Индии до прежних значений (8% +), а также в расширении экономических связей Дели и Пекина.
Китай заинтересован также в широком использовании своих долларовых авуаров для развития транспортной инфраструктуры и создания промышленных коридоров в Индии (в качестве потенциальных инвесторов называют ещё Японию и Южную Корею). В международных экспертных кругах возможные китайские инвестиции оцениваются в 300 млрд. долл. Сам Н.Моди оценил сумму требуемых национальной экономике инвестиций как «приблизительно 1 трлн. долл.».
Кроме того, индийских и китайских руководителей сближает приверженность идее развития нефте- и газопроводной системы в Евразии. В числе наиболее перспективных проектов - начавшиеся недавно работы по прокладке трубопровода Иран – Пакистан – Индия. Китай стремится избежать транспортировки энергоносителей через Малаккский пролив, выбирая более короткие и безопасные маршруты. Индия также предпочитает более надежные сухопутные маршруты транспортировки углеводородов.
Эксперты предполагают, что между Дели и Пекином, несмотря на сохраняющиеся разногласия по ряду принципиальных вопросов, уже, возможно, достигнут новый уровень взаимного доверия. Считается, например, что заинтересованность индийского премьера в получении российского природного газа через Китай окрепла после консультаций с Пекином.
Нарендра Моди подчёркивает, что идея американоцентричного мира не материализовалась, что новое мироустройство требует более тесной координации действий на мировой арене Индии, Китая и России, что позволит стабилизировать международные отношения. В частности, такая координация возможна в Афганистане после эвакуации оттуда иностранных войск. Все три державы заинтересованы в сохранении территориальной целостности Афганистана. Выплеск исламского радикализма за границы Афганистана создал бы угрозы и западным районам КНР (Синьцзян-Уйгурский автономный район), и западным штатам Индии, и государствам Центральной Азии. Некоторые индийские аналитики подчёркивают, что наибольшую эффективность координация действий Индии, России и Китая в Афганистане приобретёт при участии в этом Ирана.
Есть большие возможности многостороннего сотрудничества с участием Китая, Индии, России, Пакистана, центральноазиатских государств и в том районе мира, где многое определяется отношениями Иран – Саудовская Аравия. Важно, что и у Дели, и у Пекина сложились устойчивые многопрофильные связи и с Тегераном, и с Эр-Риядом. Подчеркнём, что Иран с самого начала «арабского пробуждения» проявляет политический такт и сдержанность в отношении шиитских общин Аравийского полуострова и прилегающих государств.
Этапным в развитии отношений Дели и Пекина должно стать принятие Индии (вместе с Пакистаном, Ираном и Монголией) в полноправные члены Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), что предвещает серьезную перегруппировку сил в Евразии и мировой политике в целом.
Нарендра Моди и Си Цзиньпин на саммите стран БРИКС 2014.
О сентябрьском визите в Индию председателя КНР Си Цзиньпина нужно сказать особо. Индийско-китайская встреча на высшем уровне имела два плана: текущее состояние двусторонних отношений и обращенные в будущее совместные инициативы, которые опираются на общее представление о перемещении центра тяжести мировой экономики на Восток, в Азиатско-Тихоокеанский регион.
Переговоры Си Цзиньпина и Нарендры Моди были непростыми, обе стороны твердо отстаивали свои интересы. Так, китайская инициатива Нового шелкового пути ещё потребует от Индии взвесить все pro и contra предлагаемого проекта. Для индийцев важен более свободный доступ их товаров и технологий на китайский рынок (дефицит внешнеторгового баланса в отношениях с КНР для Индии в 2007 – 2013 гг. составил 169 млрд. долл.). Есть обоюдное желание индийской и китайской сторон решить проблему территориального разграничения, но каждый шаг на этом направлении дается с большим трудом.
Индия поддержала (правда, условно) идею «экономического коридора» по маршруту Бангладеш – Индия – Китай – Мьянма. Поддержка сопровождалась пожеланием видеть «мирную, устойчивую и построенную на началах сотрудничества» среду взаимодействия вовлекаемых в этот проект государств. Со своей стороны Индия получила гарантии китайских инвестиций в свою экономику в размере 20 млрд. долл. на пять лет.
Аналитики выделяют несколько факторов, которые будут оказывать долгосрочное влияние на дальнейшее развитие двусторонних индийско-китайских отношений.
Во-первых, правительство Н.Моди сознает, что согласие по поводу установления более тесных отношений с Китаем в индийском обществе ещё не сложилось. Историческая память о событиях 1962 года пока удерживает значительную часть индийцев от быстрого сближения с КНР. И в Индии, и в Китае существуют влиятельные силы, позицию которых можно кратко выразить тезисом «отношения между нашими странами слишком сложны, чтобы принимать поспешные решения».
Во-вторых, Индия традиционно стремилась избегать резких перемен во внешней политике, в чем проявляются такие качества индийской цивилизации, как хранение преемственности, интеллектуальная трезвость, уважение к прошлому. «Внешняя политика (в своих основных чертах. – А.В.) не меняется со сменой правительства», - говорит Сушма Сварадж, нынешний министр иностранных дел Индии. Во внешней политике появятся новые акценты: больше внимания будет уделяться отношениям с государствами АТР (Япония – крупнейший иностранный инвестор в экономику Индии, активно действует на данном направлении и Южная Корея), но дорожная карта восточной политики Дели пока окончательно не прорисована.
В-третьих, правительство Н.Моди видит прямую связь между модернизацией индийской экономики (сейчас в Дели популярна идеологема «всеобъемлющей национальной мощи» - comprehensive national strength) и активностью индийской дипломатии. Создание прочных основ «справедливого общества» в ходе реализации «повестки развития» - такова главная установка правительства Н.Моди и для внутренней, и для внешней политики.
В-четвертых, остаётся такое препятствие на пути поступательного развития китайско-индийских отношений, как пограничный спор. Соглашение о делимитации границы двух стран необходимо будет провести и через индийский парламент, и через Политбюро ЦК КПК, а это - задача не из легких. Предстоит большая, трудная работа по окончательной нормализации отношений между двумя государствами-цивилизациями.
* * *
Индия ещё раз напомнила о себе как об одном из центров мировой политики во время состоявшегося в конце сентября визита Нарендры Моди в США. Логика визита диктовалась тем, что внешние связи, включая военно-техническое сотрудничество, должны способствовать, как убеждены в Дели, модернизации индийской экономики и создавать новые рабочие места.
При этом в Индии помнят об американских санкциях, введенных администрацией Клинтона после испытаний Индией и Пакистаном ядерных взрывных устройств в 1998 г. Понимают в Дели и то, что Вашингтон хотел бы связать отмену санкций и согласие Индии подключиться к американским планам сдерживания Китая.
Однако от обязательств участвовать в создании «кордона безопасности» вокруг КНР индийские руководители чувствуют себя свободными.
Эту мысль ясно выразил один из самых авторитетных индийских аналитиков К.Сибал: «США хотели бы создать сеть взаимоотношений с государствами, которым угрожает восходящее развитие Китая. Цель - разыграть эту карту против Пекина, но только в случае прямой угрозы американским интересам; однако при этом защита интересов вовлеченных в данный проект стран не предполагается. ... Индия воздержалась бы от вступления в отношения с США, которые являются смягченной версией американо-японских отношений».
В современном мире реализовать принцип «интересы Индии превыше всего» нелегко. Однако само существование государства-цивилизации предполагает наличие у него независимой внешней политики. Поэтому геополитическому треугольнику Дели – Пекин – Вашингтон предстоит стать равнобедренным.
