Тихоокеанская политика России на протяжении всей истории часто грешила непоследовательностью. С одной стороны русские мореплаватели XIX века открывают новые острова у Австралии и Новой Зеландии, а с другой стороны у нас до сих пор под боком весьма слабо освоенный Сахалин. Дальневосточное направление, за исключением редких периодов, считалось в России периферийным по сравнению с европейским и ближневосточным. Тем не менее, именно Азия и Тихий океан становятся сегодня мировым центром силы, а значит, должно меняться и отношение к этому региону.
Историю покорения самого восточного океана можно поделить на несколько этапов. О том, когда именно русские вышли к Тихому океану, споры идут до сих пор. Согласно общепринятой версии это произошло при царе Алексее Михайловиче, хотя называются и более ранние даты. Активное покорение близлежащих территорий началось лишь при Екатерине II, когда русские продвинулись на Курильские и Алеутские острова, а затем оказались и на Аляске.
Первая половина девятнадцатого века ознаменовалась с одной стороны блестящими открытиями русских мореплавателей, а с другой – предательской политикой канцлера Нессельроде, который открыто торпедировал азиатскую и тихоокеанскую стратегию Российской империи в угоду интересам Англии и США. После Айгунского договора с Цинской империей, по которому России отошла территория Внешней Манчжурии с сотнями километров побережья, в 1860 году был воздвигнут город Владивосток – «владеть Востоком». Российская Империя остро нуждалась в южном незамерзающем порту на тихоокеанском побережье. Однако быстро выяснилось, что новый порт вовсе не незамерзающий и нужен более южный выход к океану.
Однако уже при позднем Александре II ситуация начала меняться. Царь-реформатор признавал, что ослабленная последствиями Крымской войны держава не может содержать и защищать удалённые тихоокеанские территории, поэтому в 1867 году последовала продажа Аляски США, и в 1875 году передача Курильских островов Японии в обмен на Сахалин. На этом закончил первый этап изначальной территориальной экспансии.
Принципиально новый этап начался в конце XIX века, когда с началом царствования Александра III, когда был взят курс на строительство могучего океанского флота. Эту политику унаследовал и Николай II. В этот период великие державы захватывали уже не столько территории, сколько сферы влияния и Россия обрела уже по-настоящему незамерзающие выходы в океан в Порт-Артуре и Дальнем, и начала реализацию грандиозных проектов по сооружению КВЖД и Транссиба. В те времена Россия претендовала на изрядный кусок Азии и Тихого океана, однако русско-японская война поставила крест на этих начинаниях. Тут можно поставить точку во втором этапе.
Следующую попытку прорыва (третью по счёту) в Тихоокеанский регион предпринял уже И.В.Сталин. «Вождь народов», помимо программы строительства «большого флота», имел виды на принадлежавшие Японии Южный Сахалин, Курильские острова и северную часть Хоккайдо. Если бы эти планы были реализованы, то весь пролив Лаперуза остался бы под советским контролем. Однако американцы пригрозили военным ответом, если СССР высадится на Хоккайдо, и от этих планов пришлось отказаться – на море США с их десятками авианосцев были несопоставимо сильнее. «Большой флот» же начал появляться у СССР лишь при Леониде Ильиче Брежневе, но полностью программа создания океанской мощи так и не была реализована. Также, не был доведён до конца и БАМ. Начиналась перестройка…
Нынешний этап можно назвать четвёртым (или пятым, в зависимости от взглядов на классификацию), и у него есть свои особенности. Расширение территории или сферы влияния для России больше невозможно, да целей таких и не ставится. Намного важнее сейчас обеспечить устойчивый экономический рост этой важнейшей части страны, чтобы избежать её депопуляции. А Тихий океан должен стать основной связующей артерией с важнейшими городами – Шанхаем, Гонконгом, Токио, Хакодате, Сингапуром, Лос-Анджелесом и Сан-Франциско.
Пока тут не всё гладко. Саммит АТЭС, космодром Восточный и трансконтинентальное шоссе – это лишь малая часть того, что необходимо. Осуществить качественный рывок возможно лишь путём громадных инвестиций – в сотни миллиардов, а то и триллионы долларов. Откуда взять эти инвестиции? Тут есть два пути, которые уже не раз озвучивались на разных уровнях.
Первый путь это перенос столицы ближе к Дальнему Востоку. Очень спорный, прямо скажем, сценарий развития, хотя он, несомненно, способен принести большие инвестиции в регион, особенно, если новую столицу решат возводить на пустом месте. Но есть и возражения. Во-первых, геополитический риск переноса центра власти из глубины континента в область, где действуют флоты и воздушные силы сразу нескольких держав. Во-вторых, лобби нынешней столицы, Москвы, которой категорически невыгоден такой перенос. Так что в обозримой перспективе осуществление этого проекта крайне маловероятно.
Второй путь предусматривает создание особой автономной области-анклава, привлекательной для большого числа зарубежных инвесторов. Небольшая территориально (буквально два или три километра на побережье) она может иметь широкий уровень экономических и политических свобод (что особенно важно, так как инвесторов пугают в России именно политические риски), собственную систему юстиции, внутренних дел и валюту. В компетенции федерального правительства остаются лишь внешняя политика и оборона, и, ограниченно, налоги. Эта область должна стать для РФ тем же, чем Гонконг для Китая или Сингапур для Малайзии. Но поскольку географическое положение автономии будет заведомо более невыгодным, чем у Гонконга или Сингапура, то необходимо будет привлекать капиталы невиданным уровнем либерализма. Невиданным не только для России, но и для остального мира. То есть в этой особой изолированной зоне может быть разрешено нечто такое, что недозволенно в большинстве стран мира. Например, полная отмена авторского права – как результат, размещение серверов с не слишком легальным в остальном мире контентом. При грамотном подходе и должном контроле можно вырастить курицу, несущую золотые яйца, и половина налогов будет идти на развитие Дальнего Востока РФ.
Но тут возникает другая проблема чисто политического характера. А именно, готова ли предельно централизованная федеральная власть предоставить такую автономию и полностью отказаться от вмешательства в её дела. В нынешних условиях это вопрос риторический.
