Резюме: Одним из наиболее актуальных эпизодов 2014 года, без сомнения, является оценка роли Российской Федерации в украинском кризисе
Одним из наиболее актуальных эпизодов 2014 года, без сомнения, является оценка роли Российской Федерации в украинском кризисе, в частности, как мотивации российского руководства, так и вытекающей возможности в дальнейшем влиять на российское поведение путём вводимых международным сообществом санкций, для чего отдельные элементы теории сдерживания представляют собой оптимальный инструмент.
С самого начала кризиса аннексия Крыма, а также дальнейшие действия России в Украине для многих поставили вопрос о вменяемости и рациональности российского лидера. Дестабилизируя восточные регионы Украины, Москва, фактически, ставит на кон возможность эффективного сотрудничества России с Европой и Америкой не только в области контроля над вооружениями, но и в экономике, политике, социальных вопросах. Санкции, налагаемые на РФ, охватывающие финансовый, военный и энергетический сектор России, а также замораживающий инвестиционную политику Запада, не только существенно подрывают позиции рубля, но и ставят ряд препятствий на пути развития российской экономики. Данные меры, предпринятые Западом, представляют собой попытку сдержать действия РФ по поддержке дестабилизации восточных регионов Украины, равно как и финансовую поддержку Москвой террористических формирований, действующих в этом регионе.
В ответ, не смотря на многократные заверения Москвы в своей заинтересованности в урегулировании конфликта, а также подписании е ею ряда договорённостей по урегулированию конфликта, Россия не только продолжает, но и недвусмысленным образом наращивает степень военного вмешательства в украинские дела. Такой ход событий, и в частности, готовность пожертвовать благосостоянием собственной экономики во имя «украинского вопроса» нередко провоцирует обвинение российского руководства в иррационализме и неадекватности.
Показательной в данном ключе является характеристика канцлера Германии А. Меркель, данная российскому президенту весной нынешнего года после телефонного разговора. В своей беседе с американским президентом Б. Обамой Меркель отметила, что, что Владимир Путин «утратил связь с реальностью» и «находится в другом мире». Данный комментарий вызвал панику во всём мире, поскольку лидер ядерной сверхдержавы, оценивающий реальность неадекватно, фактически, не сдерживаем ни экономическими, ни какими-либо другими угрозами, и является опасным не только для непосредственного объекта агрессии, но и для всего мира. Вопрос о том, кто станет следующим объектом агрессии, вот уже несколько месяцев беспокоит не только традиционно уязвимые перед Россией страны Балтии, но и НАТО в целом.
Таким образом, рассмотренный теории вопрос о рациональности российского руководства, представляет собой ценность не только для Украины, как объекта российского вмешательства, но и для государств НАТО.
Если определять рациональность как выбор той альтернативы, которая влечёт за собой более предпочтительный результат[1], то ситуацию проясняет ответ на вопрос, состоящий из двух альтернатив. Какой результат более предпочтителен для президента Путина – сохранение стабильной российской экономики или же её достаточно медленное разрушение в условиях консолидации общества вокруг руководства государства и сохранение российского влияния в Украине? Следует отметить, что украинский кризис во многом сплотил российское общество, повысив рейтинги Путина до 90%, и при этом позволил списать все экономические сложности государства на враждебные действия Запада.
Поведение Путина вполне соответствует определению рациональности, поскольку открыто демонстрирует предпочтения российского лидера. Основной ошибкой Запада, говорит Алексей Арбатов, стало непонимание того, что для России Украина значит куда больше, чем Литва или Грузия. «Для России Украина – это скорее внутренний вопрос». Указанный тезис демонстрирует полное отсутствие у российских политических элит восприятия Украины, как независимого государства, агрессия против которого способна дорого обойтись российской экономике и общим позициям в мире. В данном случае можно провести параллель с событиями в Чечне в 1990-е годы, когда, не смотря на охлаждение отношений с Западом, Путин был исполнен решимости полностью подавить сопротивление восставшей республики.
Фактор мотивации в пояснении основ функционирования политики сдерживания особо выделяется П. Морганом, отмечающим, что «сдерживающая сторона способна контролировать ситуацию лишь в том случае, если мотивация противника является достаточно низкой»[2]. Нынешняя ситуация в рамках треугольника Россия-Украина-Запад, где Запад пытается сдержать вмешательство России в украинские дела, является обратным подтверждением данного тезиса. Россия демонстрирует безальтернативность своих интересов в Украине, в то время как Запад, и, прежде всего США, для которых Украина никогда не входила в сферу жизненных интересов, предельно осторожны и сдержанны в своих попытках воздействия на Россию.
Таким образом, российские действия относительно Украины не только рациональны, они обусловлены жизненными интересами Москвы, что, соответственно, должны понимать и Запад и Украина в выработке стратегии разрешения украинского кризиса. Предпринятые против России умеренные экономические санкции в данном случае являются не механизмом сдерживания российского вмешательства в украинский кризис, но наказанием Москве. Разница заключается в том, что если сдерживание призвано предотвращать определённое поведение, то наказание, имеющее лишь ситуативный, секторальный характер, может оказать противоположное воздействие на «агрессора». Принципиальный вопрос заключается в том, способен ли Запад продемонстрировать России эффективную тактику не наказания, но сдерживания, т.е. попытаться воздействовать на Москву угрозой, исполнение которой было бы для России более неприемлемым, нежели дрейф Украины на Запад?
В качестве альтернативных сценариев может быт предложено два варианта – всеобъемлющее эмбарго на поставку российских нефти и газа либо военная помощь Украине со стороны НАТО.
Первый вариант, как одобренная ООН стратегия, невозможен, в силу присутствия России как постоянного члена СБ ООН. Кроме того, он обладает довольно низкой убедительностью в глазах Москвы, поскольку даже страны ЕС достаточно зависимы от российского газа и переориентация на другие рынки – это вопрос не столько времени, сколько абсолютного единства политической воли, которой в ЕС не наблюдается. Во всяком случае, до степени, необходимой для отказа от российского газа в целом, что, безусловно, способно подорвать российскую экономику. В то же время, надежду вызывает глобальное снижение цен на нефть, поддерживаемое лидерами ОПЕК, что способно подорвать экономические позиции России, хорошо знакомой с опытом снижения глобальных цен на нефть в 1980-е, что стало одним из факторов окончательного истощения Советского Союза. Уже сегодня в российской позиции начинает прослеживаться если не готовность идти на реальные уступки, то определённая сдержанность относительно дальнейшей экспансии в Украину. Впрочем, обманываться в данном вопросе также не следует, Россия по прежнему поддерживает сепаратистские движения на Востоке Украины, что означает её намерения придерживаться сценария дальнейшего разжигания нестабильности в Украине.
Второй вариант проблематичен в силу наличия у России мощного ядерного потенциала и стратегии, направленной на предотвращение вмешательства третьих сил в конфликты у её границ.
Следует отметить, что Военная доктрина 2010 года предусматривает применение ядерного оружия в достаточно узком формате, в частности, в ответ на конвенционную агрессию лишь в том случае, если на карту поставлено само существование государства. В то же время, в документе имеется одна «лазейка», а именно, ссылка на основные положения Военной доктрины РФ от 2000 года, в которой возможности применения ядерного оружия представлены более широко. В частности, согласно этому документу: «Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности Российской Федерации ситуациях». При этом понятие критичности ситуации отдаётся на откуп Президенту России, который принимает окончательное решение об осуществлении ядерного удара.
К тому же, Военная доктрина 2000 года в качестве одной из основных задач своих вооружённых сил видит удержание локальной войны от её перерастания в региональную, в которой Москва оставляет за собой право применять стратегические вооружения. Таким образом, нынешняя относительная пассивность НАТО и США в кризисе вокруг Украины и в давлении на Российскую Федерацию обусловлена пониманием возможности использования российских ядерных сил в целях дэскалации военных действий. К примеру, любой, даже самый небольшой, контингент Североатлантического Альянса, который вмешается в конфликт, может быть расценен Москвой как расширение войны до уровня региональной, и случай «критический» для российской национальной безопасности, что открывает ворота для свободной интерпретации возможностей к локальному применению ядерных вооружений. Локальному – в целях деэскалации конфликта и «предотвращения вовлечения других государств в войну».
Именно поэтому НАТО сегодня ведёт себя весьма осторожно во всём, что касается помощи Украине в военном конфликте, который инспирируется и поддерживается силами РФ. Причиной такой осторожности в значительной степени является осознание того, что любой жест Альянса Москва способна воспринять как casus belli, что потенциально способно привести к перерастанию конфликта с конвенционного уровня на ядерный. А в данном случае позиции Запада как «защитника» в том, что касается мотивации, целиком и полностью уступают мотивации Москвы в её стремлении защитить свою историческую сферу влияния.
Таким образом, в качестве вывода, хотелось бы отметить следующее:
1. Действия Российской Федерации относительно украинского кризиса носят целиком рациональный характер, что обусловлено высокой степенью заинтересованности Москвы в сохранении Киева в сфере своего влияния и одновременно пониманием того, что для Запада Украина представляет значительно меньшую ценность.
2. Действия Запада в попытке сдержать Россию путём секторальных санкций имеют достаточно умеренную эффективность сравнительно с поставленными на карту интересами Москвы в регионе и, в определённой степени, действуют на руку пропагандируемой российским руководством антизападной риторике. Возможно, в долгосрочной перспективе они принесут свои плоды, однако в этом случае санкции следует рассматривать не как механизм сдерживания России, но как международный прецедент наказания государству, самовольно поправшему основы международного права.
3. Вероятность военной помощи Запада, на которую периодически рассчитывает руководство Украины – от помощи вооружениями, вплоть до разговоров о принятии в НАТО либо заключении двухстороннего оборонного соглашения между США и Украиной – является чрезвычайно низкой. Исключением могут стать лишь поставки оборонительных вооружений, и то, отсутствие единства по этому вопросу в американском политикуме демонстрирует, насколько осторожны политики в Белом Доме. Причиной такой осторожности вполне обоснованно можно считать недвусмысленно заявленную готовность России применять ядерные вооружения в целях дескалации военного конфликта либо же вмешательства в него других государств. Последнее как нельзя лучше демонстрирует актуальность политики ядерного сдерживания, которая после окончания «холодной войны» считалась устаревшей в силу несоответствия духу времени.
[1] Luce D.R., Raiffa H. Games and Decisions: Introduction and Critical Survey.-NW: Wiley, 1957. – P.50
[2] Morgan P. Deterrence Now. - P.239.
Источник: globalaffairs.ru.
Рейтинг публикации:
|
