Активизация религиозно-фундаменталистского движения мусульман в западной части Китайской Народной Республики способствует повышению интереса общественности к важной не только для Китая, но и для других сопредельных государств, проблеме – борьбе за самоопределение Восточного Туркестана, или Уйгуристана.
Исторический Восточный Туркестан сегодня – это, прежде всего, Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая (СУАР). Самая крупная в территориальном плане и, одновременно, одна из самых малонаселенных провинций Китайской народной республики. На огромной площади в 1 743 441 кв.км., составляющей шестую часть Китая, проживает лишь чуть более 21 миллиона человек. Малая заселенность Синьцзяна объясняется географическими и климатическими условиями. Земли Восточного Туркестана – пустыни и полупустыни, лишь в редких оазисах возможно полноценное ведение хозяйства.
Древняя история Синьцзяна, уходящая вглубь тысячелетий, свидетельствует о множестве народов и государств, сменявших друг друга на этой суровой территории. Здесь жили хунну и эфталиты, сяньби и жужани, существовал могущественный Уйгурский каганат. Уйгуры – основная часть коренного населения провинции – принадлежат к карлукской группе тюркской языковой ветви. В лингвистическом и культурном отношении они – ближайшие родственники узбеков. Собственно, вплоть до установления российской власти над Средней Азией границы между Западным и Восточным Туркестаном были весьма призрачными. Несмотря на то, что их территория относилась к различным ханствам и эмиратам, население региона поддерживало тесные связи, фактически формируя единую культурную общность.
Понятно, что к китайцам уйгуры не имеют никакого отношения – ни в антропологическом, ни в лингвистическом, ни в культурном отношении. Несмотря на тысячелетнюю историю соседства, не всегда враждебного, и взаимное обогащение культур, уйгуры обладают четкой этнической идентичностью и вырастающим из нее стремлением к самоопределению. На заре своей истории уйгуры исповедовали тюркский шаманизм, позднее среди них получили распространение буддизм и даже христианство. В Уйгурский каганат, бывший вполне развитым по меркам тех веков государством, прибывали христианские проповедники с Ближнего Востока. В основном это были несториане.
Сегодня несторианства придерживаются прихожане Ассирийской Церкви Востока, а в VII-XIII вв. эта ветвь восточного христианства была широко распространена в азиатской части христианского мира. Китайские императоры, видя в несторианстве угрозу традиционному социальному порядку Поднебесной, периодически проводили репрессии против несторианской церкви. Зато «западные варвары» - тюрко-и-монголоязычные народы – относились к несторианству куда более лояльно. Известно, что в составе монгольских орд были племена, исповедовавшие несторианство, а в столице Золотой Орды Сарае находилась епархия несторианского епископа.
Начиная с X в. буддизм и несторианство в уйгурских землях постепенно вытесняются исламом. В конечном итоге именно ислам сыграл роль основы уйгурской национальной идентичности и сегодня стремление уйгурского населения Синьцзяна к самоопределению мотивируется во многом религиозным фактором. Уйгуры – ревностные мусульмане. Под зеленым знаменем они не раз поднимали восстания против китайских императоров.
Впрочем, последним следует отдать должное – вплоть до ХХ века территория современного Синьцзян-Уйгурского автономного района контролировалась центральной китайской властью очень слабо. Фактически в регионе правили тюркские и «хуэйские» (хуэй, или дунгане, – китайцы-мусульмане, другая очень интересная и самобытная группа населения западной части КНР) феодалы. Существовали полунезависимые от Пекина феодальные княжества, последние из которых – Кумульское и Турфанское – были упразднены уже в ХХ веке новой республиканской властью Китая.
Реакцией на уничтожение последних осколков уйгурской государственности стало знаменитое Кумульское восстание под руководством Хаджи Нияз-хаджи, приведшее к кратковременному существованию Восточно-Туркестанской исламской республики (она же – Республика Уйгуристан). Однако спустя год после своего провозглашения республика, за независимость которой сражались не только уйгуры, но и другие мусульманские этносы Синьцзяна – казахи, дунгане, кыргызы, таджики и узбеки, была разгромлена.
Ключевую роль в подавлении восстания сыграл Советский Союз. Москва, опасаясь распространения тюрко-мусульманского восстания на советскую Среднюю Азию и Казахстан, а также стремясь предотвратить усиление английского и японского влияния в регионе (а вездесущая «смутоносница» - британская корона – была тут как тут и оказывала консультационную помощь исламской республике), направила на помощь китайскому генерал-губернатору Синьцзяна Шэн Шицаю Алтайскую и Тарбагатайскую бригады. Причем советские солдаты и офицеры, чтобы скрыть участие Союза в конфликте, были переодеты в казаков. Планировалось в случае огласки выдать их за белогвардейцев, перешедших китайскую границу после победы Красной армии в Гражданской войне.
Следует более подробно остановиться на политике Великобритании в Восточном Туркестане. Стремясь предотвратить возможность российского проникновения в Индию и Китай, что было чревато ростом влияния российского государства в Восточной, Центральной и Южной Азии, британские власти вели против Российской империи, а затем и против Советского Союза, непрекращающуюся борьбу. Именно англичане выступали в роли основных спонсоров и подстрекателей басмаческого движения в советской Средней Азии. Разумеется, что и в Синьцзяне английская разведка усиленно работала над активизацией уйгурского и дунганского сопротивления центральной китайской власти. Создать на территории Восточного Туркестана тюрко-дунганское государство с законсервированными средневековыми феодальными порядками и превратить его в форпост подрывной деятельности против Советского Союза – вот была ключевая цель английской политики в регионе.
Как мы видим, спустя почти столетие ситуация не меняется. Только в этом случае целью интриг и провокаций выступает Китай, а роль Великобритании плавно перешла к Соединенным Штатам Америки. Именно США еще со времен Афганской войны приступило к усиленной поддержке исламских фундаменталистов в Центральной Азии. То, что именно на американских долларах выросли многочисленные организации, впоследствии самими же США объявленные террористическими, Капитолий и Пентагон никогда не волновало. Дестабилизировав ситуацию в Афганистане и превратив его в вечно гноящуюся язву Центральной Азии, американские спецслужбы усиленно работают и над воспроизводством афганского сценария в бывших советских республиках – Узбекистане, Кыргызстане, Таджикистане, а также – в провинциях Китая со значительным количеством мусульманского населения.
Начиная с 1949 г., когда Народно-освободительной армии Китая удалось взять под контроль Синьцзян и включить его в состав КНР, центральный Пекин проводил жесткую политику в отношении некитайского населения региона. Несмотря на то, что региону был предоставлен статус автономии, уйгуры и другие мусульманские этносы Синьцзяна вполне обоснованно говорили о дискриминации со стороны китайской власти. Вдобавок ко всему Китай усиленно насаждал в регионе атеистическую пропаганду и китайскую культуру, с целью культурной ассимиляции коренного населения переселяя в Синьцзян этнических китайцев из переполненных провинций Восточного Китая.
Провозглашение советских республик Центральной Азии независимыми в 1991 г. дало новый стимул националистическому движению в Восточном Туркестане. Только в этот раз оно приняло выраженные в гораздо большей степени религиозно-фундаменталистские черты. Исламский фундаментализм стал знаменем уйгурского сопротивления политике Пекина. Естественно, что сложившейся ситуацией не преминули воспользоваться Соединенные Штаты.
Дестабилизация Китая для США – «розовая мечта», ради претворения которой в жизнь Вашингтон готов спонсировать и поддерживать кого угодно – и буддистов – сторонников независимости Тибета, и мусульманских радикалов Восточного Туркестана, и внезапно вспоминающие о своей вековой истории и культурной самобытности народности Южного Китая. Так, с 1993 года на территории Синьцзяна и соседних провинций действует Исламское движение Восточного Туркестана. Эта организация, согласно официальным данным китайских властей, причастна к проведению террористических актов в городах и населенных пунктах Синьцзян-Уйгурского автономного района – Урумчи, Кашгаре, Хотане, Гуме, Аксу и других. Ее боевики принимали участие в Гражданской войне в Афганистане на стороне талибов.
Следует отметить, что в течение второй половины ХХ в. этнический состав населения Синьцзян-Уйгурского автономного района несколько изменился. Пекину удалось поселить в городах региона значительное количество этнических китайцев и представителей немусульманских групп населения, которые рассматриваются в качестве надежного «народного» противовеса активности сепаратистов. Однако разнородность населения туркестанских городов уже не раз становилась причиной кровопролитных конфликтов. Так, в 2009 г. в Урумчи в результате массовых столкновений между китайцами и уйгурами погибло более 200 человек. Любая террористическая вылазка фундаменталистов влечет за собой замкнутый круг – рост ненависти китайцев к уйгурам, межнациональные столкновения, усугубление дискриминации мусульманского населения и, как следствие, его радикализацию и приток в ряды экстремистских формирований новых молодых сторонников.
Традиционно значительная поддержка уйгурскому националистическому движению оказывалась со стороны Турции. Анкара, разыгрывая пантюркистскую карту, стремилась упрочить свое влияние в центральноазиатском регионе. Вдобавок ко всему в Турции проживает влиятельная уйгурская диаспора, лоббирующая интересы национально-освободительного движения. Лишь под воздействием Китая, имеющего свои политические и экономические рычаги, Турция постепенно отказывается от поддержки наиболее одиозных фигур и организаций уйгурского сопротивления.
Таким образом, мы видим, что Синьцзян-Уйгурский автономный район представляет собой не только наиболее проблемный в этнополитическом отношении регион Китая, но и потенциальную «горячую точку», напряженность в которой растет. Преодоление издержек национальной политики, предоставление уйгурам большей автономии вряд ли поможет Китаю окончательно решить «туркестанский вопрос», по крайней мере до тех пор, пока иностранные державы, прежде всего США, будут пытаться реализовать свои цели в регионе с помощью дестабилизации политической обстановки и поддержки радикальных движений.
Что же касается российских интересов в регионе, то не следует забывать о том, что России в силу близкого географического расположения ее территорий к границам КНР, крайне важно сохранение стабильности в Синьцзян-Уйгурском автономном районе и в Центральной Азии в целом. Ведь в случае эскалации насилия поток беженцев направится не в близкородственные, но слаборазвитые Узбекистан или Кыргызстан, а прямиком в «матушку – Россию».
