Один из уцелевших обломков великого Союза, секрет, укрытый от вражеских глаз за высокими горами Памира – Таджикистан!
В мае, когда в Москве еще зябко, чудесно прилететь сюда - в зеленый, теплый и чистый Таджикистан. На расстоянии эта страна казалась опасной, воюющей и нищей; на поверку оказалась мирной, мягкой, как местные сапожки – ичиги – и такой же удобной. Спокойная, одетая, умытая и сытая, она поражает несоответствием нашим представлениям об Азии.
Не успеешь выйти из самолета, она шокирует своей чистотой. Ни одной бумажки, ни одного окурка, ни одного пакетика не найти на ее улицах и площадях. Не только что в России – в Европе трудно найти такие чистые городки и села, только в Сингапуре при президенте Ли Куан Ю, который и впрямь повлиял на здешнего президента. Даже курить на улицах – и то нельзя.
Главные города – Душанбе и Ходжент, а по старому – Сталинабад и Ленинабад, отстроены и ухожены. Трава аккуратно пострижена; чинары дают обильную тень, арыки журчат горными речками по обочинам утопающих в зелени улиц; видные отовсюду снежные горы окружают теплый город; меж музыкальных фонтанов гуляют дети младшего школьного возраста, многие без присмотра родителей – здесь совершенно безопасно, говорят люди, а другие – со своими мамами в разноцветных национальных атласных платьях. Детей тут много, по российским меркам: чистые, аккуратно одетые, вежливые мальчики, и не менее аккуратные и нарядные, как куклы, девочки. Наверное, они где-то шалят и хулиганят, но не на главных улицах.
Не хулиганят и взрослые. Безопасность и порядок достигаются жесткими мерами, по сингапурскому рецепту. За правонарушение легко оказаться за решеткой, и трудно выбраться. Полиции боятся – зато можно не бояться воров и уличной преступности. Русокосые славянские девушки ходят по улицам, не опасаясь грубых приставаний. Люди оставляют двери квартир незапертыми, выходя в магазин.
Очень много гаишников – они стоят каждые несколько метров на главных магистралях и стараются поборами скомпенсировать свое небольшое жалование. Впрочем, технология подорвала их бизнес – множество камер фиксируют нарушения ПДД, нарушители знают, что неотвратимо получат повестки на дом и поэтому отказываются давать мзду гаишникам.
Улицы и дома украшены красными лозунгами – «9 мая – день Великой Победы». Это, пожалуй, единственная страна Азии, где празднуют 9 мая, самый русский и российский праздник. Празднуют не без оснований. В победе 45-го года есть и их доля. «Таджикистан отправил на фронт около 300 тыс. солдат, которые сражались под Москвой, Ленинградом, Сталинградом, Курском. Все население Таджикистана в 1940-е годы составляло менее полутора миллионов человек, т.е. на фронт отправилось почти все взрослое мужское население страны! Почти треть не вернулась домой, более 50 тыс. таджикистанцев были награждены орденами и медалями, в том числе 65 — «Золотой Звездой» Героя Советского Союза» - сказал посол Таджикистана в Москве, открывая памятник воинам. Это большая цифра для маленькой республики и маленького народа. В музее – фотографии Великой Войны, у стариков – ордена и медали, приколотые к халатам или пиджакам.
Память о Советском Союзе тут жива, живее всех живых – не меньше, чем в России. И простые люди, и интеллигенция с грустью и ностальгией вспоминают о замечательном советском времени. «Русские принесли свет, прогнали ханов и баев », говорят они. «А сейчас у нас появились новые ханы и баи».
Советское время не совсем ушло. Старый профессор биохимии доктор Химо рассказывал мне о своих командировках в Москву и Горький в далекие годы и говорил: «Я был и остался честным советским человеком». У милиции – советская форма и советские фуражки, только кокарда новая, с короной вместо серпа и молота. У школьниц – советские форменные платья с белыми передничками, от которых все еще дух захватывает у старых хрычей. Выходит, как и в советские годы, литературный журнал «Памир»; на главном проспекте столицы – русский театр им Маяковского показывает пьесу по рассказам Антоши Чехонте; в оперном театре идет новая опера таджикского композитора.
Когда все республики, даже братская Украина, радовались своей независимости и восстанавливали старые национальные мифы – украинцы вспомнили Бандеру, грузины – меньшевиков, - таджики не хотели расставаться с Россией, с которой они срослись еще в 19-м веке. Особенно удивило меня, что не изменилось и отношение к басмачам, антисоветским террористам двадцатых годов. В глазах народа и интеллигенции они не стали национальными героями, как бандеровцы на Украине – они как были, так и остались бандитами. Русские, как были, так и остались друзьями.
Таджикистан, как и Россия, пережил раз-развитие, - de-development – заводы перестали работать, шахты закрылись. Вчерашние инженеры и техники ушли в мелкую торговлю. Хорошо образованные люди уехали в Европу, Америку, Турцию, Иран. Русские – костяк рабочего класса и профессионалы - уехали еще во время войны, но конечно, не все – в республике живет около 30 тысяч русских. Много смешанных браков, в которых родились красивые дети. У многих таджиков – русские паспорта.
И не только паспорта – таджики верны России, любят эту большую северную страну, с которой даже не граничат. Они посылают своих детей в русские школы – их много, и учащиеся в основном таджики. Один из лучших и престижных вузов – Славянский Университет с преподаванием на русском языке. Здесь размещена 201 дивизия; она же крупнейшая российская сухопутная военная база за пределами России. Недавно ее аренда была продлена на еще 49 лет. Правительство отклоняет любые попытки американцев влезть в страну.
Практически, Таджикистан это заморская территория РФ, как Мартиника у Франции и Пуэрто-Рико у США. Миллион таджиков ездит на заработки в Россию. Их переводы – основной источник доходов республики. Таджикские интеллектуалы и люди искусства вполне интегрированы в России. Они стали мостами между двумя странами – например, известный таджикско-московский поэт Тимур Зульфикаров принят и там и там. Выходит тут и “Комсомолка”.
Русское влияние видно повсюду. Сохранился русский алфавит, кириллица – хотя большинство республик, и Узбекистан, и Азербайджан перешли на латиницу. Во всех столовых – а их тут много, чистые, аккуратные, хорошо и недорого кормят – подают окрошку на местной простокваше. По-таджикски так и будет – “окрошка”. Это блюдо хорошо вписалось в местную диету. Но, конечно, подают и плов – самый лучший плов за эти дни предложили мне в ресторане “Зайтун” в Ходженте. Такого плова в Москве вам не подадут ни за какие деньги, а тут весь обед на четверых обошелся в, смешно сказать, четыреста рублей. Надо, сказали нам, приходить в полдень, когда котел снимают с огня, и тогда его запах достоин поэмы, а не газетной статьи.
К слову о плове. Еще лучшим пловом угостила меня жена старого профессора. Таджики удивительно хлебосольны. Мы остановили машину на трассе, увидев вокруг алые поля маков. Эти простые полевые цветы уходили почти до горизонта, перемежаясь полосами лаванды. И другие машины останавливались. Я помог таджикской семье перенести детскую коляску через канаву. «Вы откуда?» спросил меня немолодой крестьянин. «Из Москвы», ответил я для простоты. «Идемте к нам в гости!» - сказал он. «Плов уже готов, будете дорогими гостями. А завтра дальше поедете, если спешите!» Это приглашение меня поразило – не знаю другого места на планете, где бы так легко и быстро приглашали посторонних и чужих людей в гости на обед.
Это приглашение пришлось отклонить, но за ним последовали и другие, и непременно на плов. Гостеприимство таджиков – легендарное, даже по щедрой азиатской мерке. Причем это гостеприимство – скромное, без кавказского гусарства, да и сам народ гораздо тише и спокойнее. По гостеприимству таджики подобны самому Ибрагиму, то бишь Аврааму – на Востоке считают, что его главной чертой было гостеприимство, так тут понимают рассказ о Святой Троице, посетившей его шатер.
Сейчас, когда Таджикистан оправился от гражданской войны, сюда стали чаще приезжать уехавшие в 90-е русские таджикистанцы. Я видел их на горячих водах в горах близ Душанбе, в санатории «Бахористан» на берегу водохранилища возле Ходжента и просто на улицах. Многие жалеют, что им пришлось уехать, и стремятся воспользоваться любой возможностью, чтобы снова посетить места своей юности, да и таджикское гостеприимство играет роль.
Бывшая душанбинка, а ныне москвичка Алиса мечтает наладить дауншифтинг в Таджикистан. «Холодной зимой я обычно уезжаю на пару месяцев в Индию. А сейчас, после этой поездки, думаю приезжать в Таджикистан на межсезонье, в октябрь-ноябрь, когда в Москве идут мерзкие дожди. Тут дешево, как в Индии. Можно дешево снять квартиру, фрукты тут чудесные, много солнца, и еще одно большое преимущество – тут все говорят по-русски. Надо только раскрутить эту идею – Таджикистан идеальное место для долгого недорогого отдыха на юге в межсезонье. Отсюда можно удаленно работать – телекоммуникации идеальные, телефоны и интернет работают лучше чем в Москве. Нужно только ввести таджикский дауншифтинг в моду, чтобы было общество, в придачу к местному».
Женщины в Таджикистане (даже русские) обычно носят национальную одежду – красивые платья и шальвары. В отличие от женщин, мужчины одеты по-европейски. Редко удается встретить человека в халате и тюбетейке – и еще реже с бородой. Бородатый мусульманин все еще воспринимается как враг, - как человек в пенсне и шляпе казался классовым врагом в пролетарской Москве двадцатых годов.
Ведь двадцать лет назад Таджикистан перенес страшную гражданскую войну, когда к власти в стране пришли исламисты на плечах «демократов», а через реку Пяндж сюда хлынули афганские моджахеды и несчетные наемники – арабы и африканцы. (Американцы и европейцы, сейчас поддерживающие бандеровцев на Украине, тогда поддерживали исламистов и требовали от законных властей не применять силу. Слабый президент Набиев сдал позиции и бежал – как Янукович).
Победители попытались создать здесь исламское государство, а тем временем грабили и убивали мирное население. С тех пор в Таджикистане подозрительно относятся к бородачам. Их нередко задерживает полиция и заставляет бриться – как Петр Первый. Объясняют они свою борьбу с бородами тем, что трудно установить личность бородача – все выглядят одинаково. Сейчас, вроде, борьба с бородами поутихла, но все равно редко видишь бородатого таджика.
Тогда же поссорился Таджикистан с Ираном, несмотря на общий язык – таджикский и фарси близкие языки, как русский и белорусский. Только там, где персы произносят «а», таджики произносят «о», окают, как вологодцы. Персы говорят «чайхана», «Таджикистан», а таджики «чойхона», «Тоджикистон». А поссорились они потому, что Иран поддерживал моджахедов. С годами они примирились, но близкими друзьями не стали.
Я бывал в этой стране как раз в дни гражданской войны, в 1993, когда моджахедов прогнали из Душанбе, и к власти вернулось светское и (довольно) про-советское правительство. Пятая колонна в Москве, которая сегодня выступает на стороне бандеровцев, тогда выступала за исламистов (их называли «демократами») и против “неокоммунистического режима Душанбе".
Тогда я приехал уже после победы народных сил. Была весна, небо - синее и ясное, на главный весенний праздник - Навруз - было устроено шествие в национальных костюмах, было похоже на старорежимное празднование Первого мая: тысячи радостных людей на улицах, переполненные парки, народ одет по-праздничному. Люди были счастливы, как будто миновал страшный кошмар, и жизнь возвратилась в старое русло. Оказалось – не совсем. Война длилась еще несколько лет.
Моя русская знакомая душанбинка Валя рассказывала мне, как по-разному выглядели стороны в гражданской войне: "когда победили демократы-моджахеды – они ходили все в "фирме", упакованные в белые кроссовки "Адидас" и в "Монтану" (спортивные костюмы, считавшиеся шикарными). Ходят и все тащат - машины, мебель. А потом, наконец, их прогнали, выхожу я из дому, а на бульваре сидят победители-кулябцы: в фуфаечках, ботиночках, беднота драная. И отлегло от сердца".
Встретился я тогда и с народным вождем революции - Сангаком (это было за несколько дней до его убийства), напомнившим мне Санчо Вилью, легендарного крестьянского вожака мексиканской революции. "Почему ты не хочешь стать президентом, - спросил я его. - Я необразованный, - ответил он скромно. Он "обучался" в тюрьмах, отсидел четверть века, женился на вчерашней школьнице и стал отцом восьми детей. Младший остался сиротой в возрасте одного года.
Победители вернули милицию на улицы, навели порядок. Во всем было заметно стремление к примирению. Начальник республиканского КГБ сказал мне: "они не демоны, мы не ангелы, нужно помириться". Набиев – таджикский Янукович – так и не вернулся к власти. Президентом стал простой парень из Куляба, Рахмонов – или Рахмон, как его зовут сейчас. Он провел программу примирения, вернул сто тысяч беженцев из Афганистана, перестрелял главарей бандформирований и навел порядок в стране.
Таджикистан остался светским государством. По пятницам народ идет в мечеть, где зачастую звучат антиправительственные проповеди, но власти с этим мирятся. Хуже – с обучением молодежи в исламских странах. Их там учат не только Корану. Недавно правительство потребовало от всех четырех тысяч студентов, учащихся исламскому богословию, прекратить обучение и вернуться домой из Пакистана, Афганистана, Иордании, Саудовской Аравии. Три тысячи вернулись, четвертая тысяча мешкает. А вернувшиеся рассказали, что их учили обращаться со «Стингером» и РПГ, готовить подрывные устройства, готовить верующих к партизанской войне. Недалеко за рекой – Афганистан, где живут миллионы таджиков, и оттуда идут и наркотики, и оружие, и пропаганда.
Несмотря на все его заслуги, молодежь поговаривает, что Рахмонов свое отслужил, и что стране нужен более современный лидер. Раздражают его многочисленные родственники и свойственники – каждый сидит на хлебном месте, каждый доит бюджет, каждый богатеет, как подорванный, рассказали мне. Да, сыновья и дочки – это большая помеха для современного лидера. Мубарак, Каддафи и Янукович не рухнули бы, если бы удержали своих сынков от жажды быстрого обогащения. В этом смысле России повезло – родственники президента Путина занимаются своим делом и не раздражают народ.
Американские политологи считают, что Таджикистану предстоит «цветная» революция. С ними согласны и некоторые таджикские интеллигенты. Они упоенно говорят о свободе в Киргизии, хотя, казалось бы, чему там завидовать? На самом деле их огорчает то, что места в высших эшелонах заняты. Социальные лифты плохо работают. Слишком много интеллигентных культурных людей, слишком мало постов в одной бедной стране. Дележка происходит не по способностям, но по клановому принципу – столько-то мест для кулябцев, столько-то для памирцев или ленинабадцев. Для родственников – приоритет, как принято на Востоке.
Впрочем, Шахлуза, молодая владелица рекламного агентства, с этим не согласна. «Это уже вчерашний день. Родственники, конечно, важны, но нанимать дурака-племянника теперь никто не станет. От этого страдает бизнес. Сейчас главное – это образование, а не родственные связи.» Не берусь судить, так ли это.
Интеллигенты постарше слишком хорошо помнят ужасы гражданской войны. Редактор Нур считает, что народ не поддержит беспокойную молодежь – пока идут денежные переводы от таджикских мигрантов в России. «В кишлаках строят новые дома, рождаемость поднялась до невиданных высот – это признак определенного благосостояния, и народ не станет этим рисковать».
Кампания против таджиков, работающих в России, направлена и на отрыв Таджикистана от России. В этом смысле нацдемы, вчера поддерживавшие майдан, а сегодня – называющие Путина «президентом Таджикистана», идут в рядах пятой колонны, стремящейся расколоть и сжать слишком большую Россию. Высокомерное отношение к таджикским рабочим отвратительно – как и к любым приезжим рабочим. Ведь и украинский кошмар вырос не на ровном месте – ему предшествовали шуточки насчет хохлов-гастарбайтеров в рубашках-антисемитках. Шуточки и презрение к салоедам, вкалывавшим на московских стройках, обернулись потерей Киева. Как бы издевательские замечания в адрес таджикских рабочих не обернулись геополитической потерей этой страны, хотя бы потому, что уход Таджикистана придвинет банды исламских боевиков на тысячи километров ближе к Москве.
Этой стране нужно помогать, но кроме приема сезонных рабочих, не менее важно приглашать студентов учиться. Сейчас таджикских студентов охотно приглашают американские, европейские, китайские вузы. Это талантливый народ, а кто окучит студентов – со временем овладеет и страной. Чтобы не упустить этот дивный край, нужно привлечь его молодежь в русские университеты, как надо было привлекать и украинских студентов.
У Таджикистана немало проблем. Он страдает от перекосов в международной торговле. Когда-то за границу возили только дорогие товары, мало влиявшие на жизнь обычных людей. Но сейчас возят все, откуда дешевле. И даже фрукты и овощи, которые в Таджикистане отличные, вытесняются с рынка более дешевыми привозными из Пакистана и Ирана. Если вытесняются овощи – и без того тяжелый труд крестьянина обесценивается. А отличные высококачественные фрукты и овощи Таджикистана не могут попасть на рынки России, вместо прохимиченных турецких, из-за блокады Узбекистана.
Главная беда таджиков – конфликт с Узбекистаном, превратившийся в блокаду. Каждый год сотни крестьян гибнут на минных полях, проложенных узбеками вдоль границ. Газ из Узбекистана не поступает, электричество не идет, единая энергетическая система разрушена, железная дорога на юге перекрыта и разобрана, введена жесткая визовая система. Семьи оказались разделены минными полями и колючей проволокой. Ислам Каримов, правитель Узбекистана, не позволяет достроить Рогунскую ГЭС, которая решила бы проблемы с энергией для всего региона. Таджики умоляют Россию деблокировать их страну, убедить Ислама Каримова снять блокаду.
Корни спора давние, еще с двадцатых годов двадцатого века, когда разделили Среднюю Азию на республики с национальными названиями. До прихода русских всем регионом правила Бухара. Население было смешанное, говорившее по-таджикски в городах и по-узбекски в селах. Культура у этих двух групп общая, много смешанных браков, этническая идентификация не была известна.
В 1924 году большую часть советской Средней Азии назвали Узбекской ССР, а ее южную горную часть – Таджикской АССР. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет». Лучше бы назвали более нейтрально – Среднеазиатской республикой. А так название породило прежде неведомый этнический национализм. Сейчас в Узбекистане закрывают таджикские школы, заставляют таджиков записываться «узбеками». По-хорошему, этим республикам надо бы создать федерацию под эгидой Москвы, зажить одним государством, как жили до революции, сделать двуязычие официальной политикой, стереть графу «национальность» из паспортов. Но этот совет можно дать еще многим странам – и Украине, и Прибалтике, и Индии с Пакистаном, и Израилю с Палестиной.
А пока таджики в Таджикистане остались вдали от своих естественных центров, Бухары и Самарканда, где их было большинство и где сформировалась таджикская культура. Там и по сей день живет культурная таджикская элита. Еще больше таджиков живет за рекой в Афганистане.
Душанбе возник – сразу в качестве столицы - на месте кишлака в 1924 году. Это современный город, хорошо спланированный, с широкими проспектами и бульварами, с привлекательной сталинской архитектурой. Замечательный оперный театр, музей. Особенно хороши двухэтажные жилые дома в центре, с садами и палисадниками, высокими потолками, украшенными фасадами. Сейчас за них идет настоящая борьба – власти собираются все снести, и построить высокие современные дома как в Дубае. Это будет настоящим ударом для города, для его облика, сотрет его прошлое и обесценит будущее, говорит главред газеты «Таджикистан» и издатель здешней «Комсомолки» Шариф Хамзампур.
Установленные при разделе границы делят страну на несколько мало связанных друг с другом кусков. Из наиболее развитого Ходжента в столицу Душанбе можно проехать лишь по тяжелой горной дороге с трехкилометровыми перевалами и пятикилометровыми туннелями. Туннелей, собственно, два – один построен Ираном, другой – Китаем. Они различаются, как день и ночь. Китайский – чистый, освещенный, аккуратный. Иранский – пещера ужасов. Вода течет по стенам, вывороченные гигантские кондиционеры лежат на трассе, выбоины, в которых может исчезнуть маленький «Фиат», полный мрак. А другого пути нет – только через перевал, закрытый снегами большую часть года.
К старым бедам причудливой линии границ прибавились новые. Если при советской власти отношения между Узбекистаном и Таджикистаном определяла справедливая Москва, после распада Советского Союза отношения стали портиться. Таджики объясняют это личной враждой президентов Рахмона и Каримова, или претензиями Узбекистана на гегемонию в Средней Азии. Влияет и геополитика: Душанбе равняется на Москву, Каримов ведет хитрую игру, балансируя между Москвой, Вашингтоном и Пекином.
«Путин мог бы усадить Каримова и Рахмона за стол переговоров и заставить договориться. Нужно достроить ГЭС – иначе рухнет весь каскад электростанций. Нужно восстановить железнодорожное сообщение. Убрать визовый режим между нашими двумя республиками. Только Путин может это сделать» - говорят таджики. Но пока Москва не спешит решать этот конфликт.
В Таджикистане русское влияние пока доминирует, но может и ослабеть перед лицом постоянной конкуренции со стороны Китая, Ирана, Америки. Было бы трагедией потерять Таджикистан – в преддверье усугубляющейся американской кампании против независимой России, нам нужен каждый друг. В особенности такой верный и проверенный в беде, как Таджикистан.
Исраэль ШАМИР
Комсомольская правда
