Международное право — это фикция ("Najwyższy CZAS!", Польша)

Украино-российский конфликт вокруг Крыма и территорий Восточной Украины заставил принимающие в нем участие стороны обмениваться цитатами из международного права, хотя в вопросе принадлежности спорных территорий решающее значение никогда не играют правовые формулы. Последней инстанцией всегда остаются пушки. 

Этот конфликт не может быть решен на базе международного права не только потому, что сильная сторона, то есть Россия, может заставить слабую сторону уступить спорные территории без оглядки на нормативные акты. Международное право не способно решить подобные конфликты также по той причине, что оно является не каким-то кодексом с перечислением параграф за параграфом правовых принципов, а довольно свободным собранием разнообразных и взаимопротиворечащих друг другу актов, обычаев, норм.

Украина и ее сторонники постоянно ссылаются на принцип «нерушимости границ» и доказывают, что Крым - украинский потому, что в данный момент он принадлежит данному государству, и это главное обоснование его принадлежности. Россияне же категорично отсылают к другой формуле международного права, а именно к «праву народ на самоопределение», затыкая американским критикам рот ссылкой на скандальный казус сербского Косово, которое было оторвано от Сербии (причем, даже без референдума на эту тему). С точки зрения международного права, которое не представляет собой стройной системы, и первый, и второй аргумент, одинаково состоятельны. Каждая сторона апеллирует к своему принципу: к тому, что ей на руку. 

Пора осознать, что международное право — это фикция. Или конкретнее: оно стало фикцией в XX веке, но не было ею в XVI-XIX веках (до Первой мировой войны), поскольку имело тогда абсолютно четкий характер. 

Следует посмотреть на украино-российский конфликт под этим углом зрения. Во-первых, классическое «право народов» не дискриминирует, не вносит пейоративного значения в такие слова, как «война» и «агрессия». Война — это легитимное средство политики, если она ведется по гуманитарным принципам, которые описывает международное право (различающее военных и мирное население), и которые были закреплены в Гаагских конвенциях. В объявлении войны нет ничего негативного. Осуждается только вероломное нападение без объявления войны. Идея о предосудительности агрессии, за которую, например, власти какой-либо страны, могут быть отданы под какой-нибудь международный трибунал, была нашим дедам неизвестна. Работал принцип признания каждого государства «iustus hostis», то есть, полноправным противником, которому нельзя приписывать моральную неполноценность, поскольку он - такой же воюющий субъект, как мы, и заслуживает того же уважения, которое мы бы хотели видеть в отношении самих себя. 

Впервые именно победившая Антанта (по инициативе сына проповедников) Вудро Вильсона вписала «вину Германии» и хотела осудить ее экс-императора Версальским договором 1919 года. Сразу после этого появились такие инициативы с осуждением «агрессии», как Пакт Бриана — Келлога или Протокол Литвинова, цель которых состояла в сохранении послевоенного статус-кво, выгодного державам-победительницам. Из-за осуждения «агрессии» сейчас классические войны больше не ведутся, есть только «миротворческие» и «стабилизационные» миссии, которые нарушают все военные конвенции и наказывают лидеров побежденных государств. 

На основе традиционного «права народов» Россия должна объявить Украине войну, а потом российские солдаты в форме должны войти в Крым, в Харьков, Донецк и Луганск, занимая очередные города, включая Киев, пока Украина не сдастся и не подпишет мирный договор на навязанных ей условиях. 

Что могли бы сделать в такой ситуации американцы и остальные поддерживающие Украину страны? Сформулированный Гроцием принцип международного права гласит: «Между войной и миром нет переходного состояния» (Inter pacem et bellum nihil est medium). Классическое «право народов» не знает понятий «санкции» против «агрессора» и лиц, им управляющих. Ему не знакомо составление проскрипционных списков людей, которым запрещается ездить в ту или иную страну за покупками. Были лишь две возможности: тихое или открытое согласие на новые линии границ и объявление войны для защиты стороны, подвергшейся нападению. Иными словами, американцы должны послать защищать на Украину свою авиацию и танки, начав новую крымскую войну, или признать новые российско-украинские границы. 

Когда Барак Обама банит в Facebook Владимира Путина — это не умещается в рамках традиционного понимаемого международного права, как и запреты на въезд в другие страны или арест банковских счетов политиков из враждебного государства. Относительно последнего, следовало бы указать на фундаментальный принцип «права народов», гласящий, что акты политико-правовых субъектов (войны между государствами, изменение границ) не должны увязываться с размером собственности физических лиц. 

Во время войны можно присвоить лишь то имущество, которое принадлежит стороне противника, а не частные активы, принадлежащие его гражданам. Я пишу все это, чтобы продемонстрировать, что современное международное право — это лишь осколки традиционного права народов. На смену войнам пришли «миротворческие операции»; народы уже не завоевываются, а только «освобождаются»; Гаагские конвенции стали пустым воспоминанием, так что уже никто не помнит, что это, поскольку они распространяются лишь на проигравших, которых судят в каком-нибудь международном трибунале. И, к сожалению, виноваты в разложении традиционного права, в первую очередь, американцы со своей невыносимой склонностью к морализаторству в международной политике, списками «стран-изгоев» и «осью зла», в борьбе с которыми не действуют никакие нормы международного права, с которыми не ведутся нормальные войны. 

В пуританско-проповеднической американской картине мира враг — это преступник, против которого проводится политическая операция. Это отход к периоду, предшествовавшему римскому праву времен республики, которое первым отделило враждебное государство (hostis) от преступника (latro).