За крайне редкими исключениями (например,
статьи Олега Неменского) сегодняшний разговор о российско-украинских отношениях ведётся в плоскости сиюминутной политической конъюнктуры, вне всякой исторической ретроспективы. Между тем, без обращения к прошлому многие (и, может быть, важнейшие) аспекты данной темы будут непонятны. Я не претендую в этих беглых заметках восполнить указанный пробел, просто хочу, что называется, поставить проблему.
Среди русских национал-патриотов и значительной части националистов господствует идеологема «триединого русского народа», включающего в себя великорусов, малороссов и белорусов. Причём к белорусам, как правило, претензий нет, а вот украинцы/малороссы воспринимаются как «слабое звено» этого триединства, как непутёвый младший брат, склонный к глупому своевольничанию и не слушающийся мудрого старшего брата – великороссов.
Но, как показывают исследования современных историков (я здесь опираюсь, прежде всего, на содержательную работу А.Л. Котенко, О.В. Мартынюк и А.И. Миллера «Малороссы» в сборнике «Понятия о России» (М., 2012) ), указанная идеологема в качестве определяющего дискурса русского национализма – явление довольно позднее.
В первой половине 17 в. к жителям православных воеводств Речи Посполитой (их тогда называли литовцами или черкасами), памятуя их участие в Смуте, в Московском царстве вообще относились враждебно - от выходцев оттуда, поголовно подозреваемых в еретичестве, официально требовали перекрещивания. После вхождения Левобережья в состав России в русской общественной мысли долгое время скорее преобладало мнение об украинцах как о родственном, но отдельном народе.
Ещё в первой половине 19 в. многие видные русские националисты видели ситуацию именно так. Скажем, известный журналист Н.А. Полевой (несмотря на фамилию, вовсе не украинец, а сибиряк с курскими корням) писал в 1830 г., что хотя «доныне Малороссияне только исповедуют Греческую веру, говорят особенным диалектом Русского языка, и принадлежат к политическому составу России, но по народности вовсе не русские». Выдающийся историк М.П. Погодин в 1845 г. позволил себе такое рассуждение: «Великороссияне живут рядом с Малороссиянами, исповедуют одну веру, имеют одну судьбу, долго одну Историю. Но сколько есть различия между Великороссиянами и Малороссиянами! Нет ли у нас большего сходства в некоторых качествах даже с Французами, чем с ними? В чем же состоит сходство? – Этот вопрос гораздо затруднительнее». Определённо отделял малороссов от великороссов в тексте 1850 г. один из лидеров славянофильства Ю.Ф. Самарин. Склонный к увлечениям и крайностям Аполлон Григорьев в середине 1850-х гг. высказывал подозрение к «хохлацкому началу», наряду с «ляхитским», а в начале 1860-х уже восхвалял поэзию Шевченко как явление новой великой литературы славянского мира, т.е. в обоих случаях мыслил украинцев в качестве отдельного народа.
Представление о том, что великороссы и малороссы суть один народ, впервые сформулированное с претензией на научность в 1830-х гг. официозным историком Н.Г. Устряловым, стало догмой русского национализма только во второй половине 19 в.
Тем более эта точка зрения не была мейнстримом в украинском общественном мнении. Большинство элиты бывшей Гетманщины разделяло концепцию, изложенную в анонимной «Истории Русов» (конец 18 – начало 19 в.), противопоставлявшую русов и московитов как два разных народа. Позднее эта концепция стала основой интеллигентского украинофильства. О теориях же радикальных украинских националистов, следовавших по стопам польских русофобов типа Духиньского, я уже не говорю. Малороссийское шляхетство оплакивало утрату своей родиной автономии, а некоторые его представители готовы были на союз с врагами Российской империи для восстановления прежних вольностей. Так, знаменитый поэт В.В. Капнист - человек вполне интегрированный в имперскую элиту, закончивший карьеру в ранге государственного советника, член Российской академии, собеседник Екатерины II, близкий друг Державина - в 1791 г. в разгар войны России с Турцией и Швецией отправился с тайным визитом в Берлин к прусскому министру графу Херцбергу, дабы выяснить, не окажет ли Пруссия помощь Украине в деле её освобождения от «тирании русского правительства» в случае антироссийского восстания казаков. В 1822 г. М. Погодин после разговора со шляхтичем Шираем записал в дневнике: «малороссы Мазепу любят». Про шевченковское «кохайтеся чоронобривi та не з москалями, бо москалi – чужi люде», знают все, кто хоть немного интересовался украинской культурой.
Да, существовала иная, весьма влиятельная русофильская традиция малороссийской мысли (напомню, что формула единой и неделимой России, первоначально украшавшая памятник Богдану Хмельницкому в Киеве, принадлежит полтавскому шляхтичу М.В. Юзефовичу), но в силу ряда исторических обстоятельств (от неспособности самодержавии вовремя создать массовую общедоступную русскую школу - до большевистской украинизации) она не смогла восторжествовать и, в конечном итоге, современная украинская национальная идентичность оказалась замешана на идее «Украина – не Россия».
И дело не только в идеологических факторах, но и в разном историческом воспитании великороссов и украинцев. Когда говорят о нашем общем прошлом, забывают, что оно всё же не совсем общее. С 14 по середину 17 в. подавляющая часть территории нынешней Украины находилась в составе Литвы и Речи Посполитой, Правобережье оставалось там до конца 18 в., а Галиция с конца 18 в. до Первой мировой войны была частью империи Габсбургов. Затем было недолгое (1921 - 1939) пребывание Западной Украины в межвоенной Республике Польше. Таким образом, практически вся Украина прогуляла суровую школу Московской Руси, уроки которой заложили фундамент великорусской идентичности; Левобережье в составе России пользовалось автономией и не знало крепостного права почти столетие; всю Западную Украину миновали самые жуткие годы большевистской диктатуры; наконец, Галичина разделяла судьбу России всего несколько десятков лет.
В результате на Украине сформировалась общественная культура с совсем иной доминантой, чем в Великоросии. Очень грубо обобщая, можно сказать так: из великоросса история вылепила государственника («всё для фронта, всё для победы» - наш перманентный девиз), украинец же, по словам В.В. Розанова, «провинциален», «глубоко личен», «свободолюбив», «субъективен». Отсюда слабость институтов украинской государственности, но отсюда же оживлённость украинской общественной жизни, которую так и не сумели задавить Российская империя и СССР. В качестве примера приведу только одну яркую картинку, нарисованную виднейшим русским церковным историком П.В. Знаменским – выборы приходского священника в Малороссии 18 в.:
«При том живом участии, какое юго-западныя громады [общины] принимали во всех делах своей церкви, выборы имели очень оживленный и торжественный характер. На них, как на приходский праздник, съезжалось множество гостей, священников и мирян из соседних селений; эти, так называемые, люди околичные, как известно, испокон века играли весьма важную роль во всех важных решениях прозападных громад, являясь на сходы в качестве свидетелей, посторонних судей, советчиков и т.п. Еще большее оживление выборам придавало всегдашнее множество и разнообразие являвшихся на них кандидатов... Все эти кандидаты всеми мерами заискивали внимания громады, которую желали пасти, ходили с поклоном к зажиточнейшим хозяевам, раздавали деньги, лошадей, коров и другие дары, каждый день подпаивали чернь, рассыпая обещания слушаться громады, почитать парохиян [прихожан], и стараясь подорвать доверие к другим кандидатам. Вся парохия [приход] волновалась, пила, шумела, разбивалась на партии до самого того времена как наступал роковой день, назначенный для выборов.
Для выборов вся громада собиралась при церкви. Депутат читал перед нею лист духовного правления с дозволением приступить к выборам и по прочтении возглашал: "кого водите, панове громада"? Наступало несколько минут обычного молчания, которое так необходимо для малороссийской сходки всегда, когда требуется, что называется, діло разжувати. Кандидаты в это время находились в самом тревожном состоянии, посматривая на своих патронов; некоторые, не утерпев и пользуясь затишьем, выходили в круг, кланялись на все стороны и просили, чтобы их выбрали в парохи [настоятели]. При возглашении первого же имени поднимались толки, споры, и толпа начинала шуметь. В споры и толки вмешивались и люди околичные, подавая советы и высказывая свои сведения о кандидатах. Кандидаты тоже со своей стороны спорили, ругались, укоряя друг друга, чем могли, и докладывая друг о друге все, что слыхали».
Не правда ли, в этом описании уже проглядывает будущий Майдан?
С типичной великорусской точки зрения, украинец – анархиствующий обыватель; с типичной украинской точки зрения, великоросс – жертва и орудие тирании. У обеих этих точек зрений есть свои основания, и прекрасно, если бы братские народы влияли друг на друга в смысле взаимного исправления недостатков: украинцам не помешало бы побольше «державности», великороссам – «свободы». Но, похоже, что сейчас (и в ближайшей перспективе) два эти культуры несовместимы. Поэтому ни к чему хорошему насильственное втягивание Украины в орбиту «русского мира» не приведёт, надо предоставить ей жить по своей воле. Кто знает, может у неё получится что-то своё, оригинальное?.. Ибо, несмотря на всю «провинциальность» украинской культуры, у последней есть своё «скромное обаяние», имеющее даже некоторый ассимиляционный потенциал. Ведь стоит же чего-то тот факт, что добрая половина идеологов украинского национализма (Н. Костомаров, Д. Донцов, М. Хвылёвый (подлинная фамилия - Фитилёв), М. Волобуев…) – великороссы, как минимум, по отцу …
Но уж коли ключевое слово украинской культуры «свобода», надо за него отвечать и не ограничивать свободу тех регионов, которые только формально принадлежат Украине, а по всем культурно-политическим критериям являются составными частями России, более того, открыто провозглашают своё желание с ней воссоединиться. (Пользуясь случаем, я рад признать ошибочность своего пессимизма по поводу неспособности к общественной активности русских Юго-Востока). Другой вопрос, что вряд ли лучшее средство для такого воссоединения – бряцание оружием…
Русские и украинцы – братья… Положим, но разве братья обязательно похожи друг на друга характером, выбирают одну и ту же профессию, живут одним домом?.. Возможно, когда-нибудь наши пути снова сойдутся, ну а пока время расставания. Надеюсь, оно не омрачится пролитием крови. Посмотрим, как они сумеют огосударствить свою «свободу» и как мы сумеем освободить свою «государственность»…
Сергей Сергеев
Агентство Политических Новостей
