Социолог исследует систему уголовной юстиции и пытается остаться незамеченной

©  РИА Новости Наталья Подоровская

Зимний вечер 2004 года. Женщина сидит в комнате следственного отдела полицейского участка Филадельфии. В комнату входят два сотрудника полиции в армейских ботинках и с большими пистолетами. Копы кладут оружие на стол, направляя стволы на женщину.

Хрупкой женщине 22 года, и она в ужасе.

Полицейские показывают ей несколько фотографий мужчин из ее квартала. Двое из них — ее соседи по дому Майк и Чак. Это мелкие наркодельцы, хранящие дома наркотики и оружие. Часть фотографий снята перед ее домом.

Выплевывая непристойности по поводу предполагаемой любви женщины к беспорядочному сексу, копы пытаются выведать информацию о соседях и грозят женщине уголовным преследованием, если она откажется от сотрудничества.

«Не будешь с нами работать? — говорит один полицейский. — В таком случае кого ты будешь звать на помощь, когда он приставит ствол к твоей голове? ... Да он тебя за пару граммов пришьет. Ты же знаешь об этом, так?»

В таких сценах нет ничего необычного для бедного квартала, где живут чернокожие, и где эта женщина проводит большую часть времени. Любовницы и родственники преступников часто подвергаются давлению со стороны полиции, которая принуждает их доносить на тех, с кем они живут.

Но в данном случае есть одна особенность. Допрашиваемая женщина по имени Элис Гоффман (Alice Goffman) сама следит за ними.

Спустя без малого десять лет Гоффман станет восходящей звездой социологии. Допрос 2004 года объясняет, почему это случилось. В молодости она занималась полевыми исследованиями, работая с находящимися в розыске молодыми людьми. К этому проекту она приступила еще на старших курсах Пенсильванского университета. После его окончания Гоффман выдвинула идею о необходимости «глубоких изменений» в том, как Америка управляет городскими гетто.

В своей книге, которая выйдет следующей весной, 31-летняя Гоффман, ныне работающая доцентом в Висконсинском университете в Мэдисоне, рассказывает о том, как американская пенитенциарная система меняет жизнь бедных чернокожих семей, которые вынуждены существовать под надзором полиции, тюремных охранников и должностных лиц, наблюдающих за условно-досрочно освобожденными.

Начиная с середины 1970-х годов, Америка ужесточила свои законы против наркотиков и жестоких преступлений с применением насилия, а также увеличила численность полицейских нарядов на городских улицах. Количество заключенных в американских тюрьмах за последние 40 лет увеличилось в пять раз. В настоящее время под надзором уголовной полиции находятся примерно шесть миллионов человек. «В современной истории, — пишет Гоффман, — только в советских лагерях времен Сталина было такое количество людей, лишенных свободы».

Книга Гоффман называется «On the Run: Fugitive Life in an American City» (В бегах. Жизнь беглеца в американском городе). Это подробный отчет о бурном расцвете американских тюрем, и повествование в нем ведется в основном о группе молодых друзей с Шестой улицы города Филадельфии (названия и имена в книге - вымышленные). В этом социологическом исследовании описывается, как страх перед тюремным заключением влияет на работу, здоровье и семейную жизнь, заставляя мужчин избегать те учреждения, которые могли бы помочь им встать на правильный путь.

Угроза лишения свободы создала «новую социальную ткань», пишет Гоффман, в которую «вплетается подозрительность, недоверие и параноидная мания секретности, уклончивости и непредсказуемости». Все это превратило гетто в «сообщества подозреваемых и беглецов от правосудия».

За шесть лет полевых исследований Гоффман почти полностью отказалась от своей прежней жизни, чтобы увидеть мир глазами тех, кого она изучала. Она вместе с ними бегала от полиции, тусовалась на вечеринках и обсуждала перестрелки. Она наблюдала за тем, как больничная санитарка прямо на кухонном столе удалила пулю из тела одного юноши. Она сопровождала людей, которые переправляли наркотики в тюрьмы. И она побывала на девяти похоронах молодых людей, убитых в ее квартале. Эта драма достигла кульминации в тот год, когда филадельфийские полицейские привели Гоффман на допрос.

Но пережив насилие и запугивания, чтобы рассказать эту историю, социолог сегодня сталкивается с вызовом иного рода. Ей надо привлечь внимание к бедности чернокожих, а не к собственной биографии. Но как это сделать?

К разочарованию Гоффман, когда она начинает публично рассказывать о своих исследованиях, многие люди хотят узнать больше подробностей о ее необычной личной истории. Вместо вопросов о массовом лишении людей свободы ей задают вопросы о том, как молодой белокурой женщине жилось в гетто. Вопросы типа: «Они когда-нибудь нападали на вас — те парни, о которых вы писали?»

«Люди из этих кварталов постоянно обеспокоены тем, что в любой момент их могут забрать, — говорит Гоффман. — Поэтому для меня важна их история, а не моя. Это часть расовой политики страны, так? А людям гораздо интереснее слушать о том, что пережила там белая женщина. Я не играю совершенно никакой роли в той истории, которую пытаюсь рассказать».

Попытке Гоффман остаться незаметной мешает еще одна деталь ее биографии. Ее отец, ныне покойный Эрвинг Гоффман (Erving Goffman), был одним из самых выдающихся социологов ХХ века.

Написанная им в 1959 году книга «Представление себя другим в повседневной жизни» изменила взгляды ученых на личность, показав, что люди выступают в качестве актеров. Гоффман утверждает, что личность не обладает сущностными характеристиками, а является результатом удавшихся представлений и инсценировок с разным художественным оформлением, которые соответствуют нашим социальным целям. Спустя два года Гоффман опубликовал другую ставшую классикой работу «Asylums» (Психиатрические больницы), которая основана на материале его работы в лечебнице для душевнобольных. Его скептический отчет о практике психиатрического лечения способствовал тому, что стационарных душевнобольных начали постепенно переводить на амбулаторное обслуживание.

Элис Гоффман не знала своего отца, умершего в 1982 году, когда она была еще младенцем. Но из-за его славы о ней стали говорить, и на нее стали возлагать большие надежды. Эти разговоры были спровоцированы похвальными отзывами, которыми Гоффман наградили ведущие социологи, в том числе, Митчелл Дунейер (Mitchell Duneier) из Принстона (он назвал ее особенным молодым ученым) и Илайджа Андерсон (Elijah Anderson) из Йеля (он называет ее работу «захватывающей»).

«Люди ждут эту книгу, — говорит ветеран этнографии Гэри Алан Файн (Gary Alan Fine) из Северо-Западного университета, учившийся в 70-е годы у Гоффмана в Пенсильванском университете. — Будет ли книга такой замечательной, как мы надеемся? Поживем, увидим».

Полевые работы Элис Гоффман отличаются от исследований ее отца. Ученые пишут статьи и книги по городской этнографии с тех пор, как Уильям Эдуард Беркхардт Дюбуа (William Edward Burghardt Du Bois) опубликовал в 1899 году «Филадельфийского негра». Почему же этой работе уделяется такое внимание?

Потому что за последние 10-15 лет количество лишенных свободы молодых, малообразованных чернокожих мужчин выросло в стране многократно, отвечает Брюс Вестерн (Bruce Western), преподающий социологию в Гарварде и являющийся заместителем председателя рабочей группы в составе Национального научно-исследовательского совета, которая занимается изучением причин и следствий такого явления. По его словам, в настоящее время около 35% чернокожих мужчин моложе 40 лет, которые не окончили среднюю школу, находятся за решеткой, в то время как общее количество заключенных в стране составляет 0,7 процента от численности населения. «Раньше никто и никогда столь подробно не показывал, что это значит в повседневной жизни», — говорит Вестерн.

Он называет работу Гоффман «революционным вкладом», отмечая, что в ней поднимаются основополагающие вопросы о системе наказания, которая призвана обеспечивать общественную безопасность и улучшать качество жизни бедных слоев населения.

«Ее исследование показывает, что эти институты неэффективны и имеют значительные социальные издержки, — говорит Вестерн. — А все наши усилия по укреплению общественной безопасности за счет надзора уголовной юстиции и лишения свободы дают во многом обратный результат, способствуют увеличению бедности и сокращению благоприятных возможностей в этой среде. Это довольно новая ситуация».

Воскресным вечером в августе месяце я встретился с Гоффман в афганском ресторане Нью-Йорка, чтобы выслушать ее рассказ. Как и тысячи других социологов, она приехала на крупную ежегодную отраслевую конференцию. Но в отличие от многих, в собственной популярности она не заинтересована.

Сообразительный ученый, проведший годы в опасной городской зоне, может воспользоваться этим, чтобы привлечь внимание СМИ. Достаточно вспомнить «социолога-отщепенца» из Колумбийского университета по имени Судхир Венкатеш (Sudhir Venkatesh), который написал книгу «Gang Leader for a Day» (Главарь банды на день). Гоффман, в отличие от него, опасается внимания прессы. Среди прочего ее беспокоит то, что против персонажей из ее книги могут быть выдвинуты новые обвинения.

Это ее первое интервью, и начинается оно совершенно неожиданно с урока по подслушиванию.

Побеседовав со мной несколько минут, Гоффман говорит, что она прислушивается к разговорам за другими столиками, не прекращая нашей дискуссии. Ее шпионский метод состоит в том, что она на пару секунд фокусирует внимание на одной беседе, затем переключается на другую, и так по кругу. Гоффман учит своих студентов, что в ходе такого упражнения можно научиться оценивать не только то, что люди говорят тебе, но и то, что они говорят вокруг тебя.

«Все действие - вон там, — говорит Гоффман, показывая себе за спину в направлении узкой кабинки со слабым освещением, откуда идет запах кебаба. — Хуже всего те пары, которые живут вместе много лет. Интенсивность беседы обратно пропорциональна продолжительности отношений».

Держа в руках чашку горячей воды с сахаром и сливками, Гоффман объясняет, что она не собиралась изучать молодых людей, ударившихся в бега. Она наткнулась на эту тему, занимаясь тем, чем она занимается сейчас: наблюдениями за жизнью в обществе.

Все началось на первом курсе в Пенсильванском университете, когда она получила работу в кафетерии студенческого городка. Белые студенты, которых в университете большинство, часто жаловались на работавших там пожилых чернокожих женщин, говоря, что они ленивые и грубые. Поэтому Гоффман в учебных целях задумала этнографический проект, чтобы попытаться выяснить, что работницы кафетерия думают о студентах.

Поработав с ними какое-то время, Элис начала давать уроки внукам своей начальницы Аише и Рэю. Потом она переселилась в их район. Живя там, она начала ежедневно общаться с Майком и его друзьями, которые показали Гоффман такой мир, о котором она никогда не читала.

Майк, которого Гоффман называет бородатым и впечатлительным, подрабатывал наркоторговлей и, похоже, пользовался авторитетом у местной молодежи. Когда она согласилась на свидание с ним, он показал ей шрам от полученного недавно огнестрельного ранения. Свидание оказалось крайне неудачным. Но знакомство с Майком принесло ей удачу. В итоге он взял ее под свое крыло, как сестру.

Майк и его друзья озадачили Гоффман. «У них вроде была работа, но у них также был и другой доход, о котором они не рассказывали, — пишет она в своей книге. — Их арестовывали, их отпускали домой условно-досрочно, они ходили на встречи к своим инспекторам, осуществляющим надзор. Они встревали в драки, у них воровали машины, их арестовывала полиция. Это была полная неразбериха и сплошной хаос».

Сначала Гоффман предположила, что Майк и его друзья - просто исключение из правил, кучка паршивых овец в стаде. Но позже она поняла, что очень многие молодые люди в ее районе зарабатывают деньги на продаже наркотиков — или периодически подрабатывают на этом. Многие запутались в паутине конфликтов с правоохранительными органами, часто подвергаясь арестам за мелкие правонарушения.

Майку было за двадцать. Три с половиной года своей молодости из пяти он провел за решеткой. Он получил 87 недель испытательного и условного срока по пяти связанным между собой приговорам. Он провел 35 недель в бегах, когда был выписан ордер на его арест. Всего на него было выписано 10 ордеров, и он как минимум 51 раз представал перед судом.

Подобные ему люди живут в парадоксальной ситуации. Пенитенциарная система по идее должна их исправлять. Но ее щупальца стали настолько агрессивными, что происходит прямо противоположное. Гоффман утверждает, что система заставляет этих людей заниматься темными и противоправными делами («Мне приходится перемещаться подобно тени», — сказал ей один из дружков Майка), потому что следуя установленным общественным правилам и нормам, они могут оказаться за решеткой.

Возьмем для примера работу. Как-то раз, когда Майка освободили условно-досрочно, он нашел работу в компании Taco Bell. Но вскоре ему надоел его перенаселенный тесный дом, и он решил ночевать у своей подружки. А это было нарушением правил УДО. Когда Майк пришел в бухгалтерию за зарплатой, его арестовали. Ему пришлось провести еще год в заключении за пределами штата.

По тем же самым причинам эти люди старались не попадать в больницы. Как-то вечером Майк со своими друзьями Алексом и Чаком играли в кости. По дороге домой какой-то человек ограбил Алекса, избил его рукояткой пистолета и несколько раз ударил лицом о бетонную стену. Когда Гоффман и Майк нашли его, он был весь в крови и искал на земле выбитые зубы. У него был сломан нос и подбородок.

Однако Алекс наотрез отказался ехать в больницу. Гоффман объясняет, что в отделении неотложной помощи дежурят полицейские, которые проверяют имена молодых чернокожих мужчин по своей базе данных. Алекс был условно-досрочно освобожден, и его двухгодичный срок заканчивался. Он боялся, что полиция арестует его или обвинит в нарушении правил условно-досрочного освобождения. В этом случае он бы снова попал за решетку.

Подружки тоже могут порой довести до тюремной камеры. На третьем месяце своего романа с женщиной по имени Мишель Майк не явился в суд, из-за чего был выписан ордер на его арест. Полицейские постучали в дверь Мишель и забрали Майка.

Когда полиция вызвала Мишель на допрос, ей было сказано, что Майк, который в то время торговал в округе наркотиками, заявил, будто это она занималась наркоторговлей. Они показали ей СМС-сообщения и записи телефонных звонков, указывающие на то, что он по-прежнему встречается с матерью своих детей. Они также пригрозили, что отберут у Мишель ее собственного ребенка.

В результате Мишель сломалась и сдала Майка. Она дала полиции показания, подробно рассказав «о его занятиях, о его соучастниках, о местах, где идет торговля наркотиками», пишет Гоффман.

«Это можно увидеть в кино, когда показывают известных преступников, — рассказала она мне за ужином. — Но это происходит в реальной жизни, и полиция делает это из-за небольшого количества наркотиков. Большинство парней в этом районе не раз с этим сталкивались, когда их подружек приводили в полицию и начинали угрожать арестом, выселением или лишением родительских прав, заставляя рассказать все о своих любовниках».

«Не знаю, бывали ли вы когда-нибудь в такой ситуации, когда вам приходилось доносить на свою жену», — сказала Гоффман.

Я не бывал. Ни разу.

«Это просто ужасно».

Пока Гоффман усваивала уроки из жизни улиц, она одновременно больше узнавала о своем знаменитом отце от преподавателей Пенсильванского университета. Эрвинг Гоффман был важной фигурой среди профессорско-преподавательского состава. Этот полный сарказма и скепсиса человек мало рассказывал о себе, не любил фотографироваться и имел не подобающую профессору привычку проводить семинары в спортивной одежде. Авторитет Гофмана был настолько огромен, что к нему на занятия ходили не только студенты, но и преподаватели.

В 1970-х годах он помог устроиться на работу подававшему надежды этнографу по имени Илайджа Андерсон и стал его научным наставником. К тому времени, как спустя десятилетия в Пенсильванском университете появилась Элис Гоффман, Андерсон уже стал заметной фигурой в своей области, обретя известность как исследователь жизни гетто, о чем он написал в своей книге «A Place on the Corner» (Место на углу). Андерсон стал руководителем ее магистерской диссертации о парнях с Шестой улицы. Он много рассказывал ей об Эрвинге Гоффмане, например, о том, как тот, наблюдая за людьми, умел превращаться в невидимку, буквально сливаясь со стенами.

«Было очень приятно иметь возможность учить ее, ободрять, играть роль такого же наставника, каким для меня был ее отец», — говорит Андерсон, ныне работающий в Йельском университете.

Элис Гоффман не проявила особого желания рассказывать подробно о своем отце. Когда я заговорил о нем за ужином, она быстро сменила тему. Но в приложении к своей книге она пишет, что тень отца подталкивала ее, заставляя «выходить за рамки безопасного и ожидаемого» в исследовательской работе.

Но зимой 2004 года, когда полиция Филадельфии пригрозила ей уголовным обвинением, настойчивость Гоффман в исследованиях стала опасной.

В тот год один из друзей Майка с Шестой улицы затеял ссору с парнями с Четвертой улицы. Майк приехал домой с семью пулевыми отверстиями в своем автомобиле. Он начал носить пуленепробиваемый жилет. Гоффман пишет, что когда она расставалась с парнями с Шестой улицы, те каждые полчаса справлялись о ней, посылая СМС-сообщения.

«У тебя нормально?»

«Да».

«О’кей».

Гоффман снова вызвали на допрос. Она считает, что в этот раз ее допрашивали федеральные полицейские. Эти агенты, кружившие в машинах без опознавательных знаков вокруг ее квартиры, славились тем, что брали только те дела, которые они могли раскрыть наверняка. Они сказали Элис, что в ее интересах рассказать все, что она знает о Майке.

Учеба у Гоффман пошла наперекосяк. Она пропускала занятия, не приходила на лекции. Она подала заявление в аспирантуру Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Принстонского университета, но ей казалось, что у нее не меньше шансов вместо аспирантуры оказаться в тюрьме.

«Ситуация сложилась, как дилемма: попаду в аспирантуру или просто погружусь в мир уголовных дел, наркоторговли и перестрелок?» — говорит она.

Той весной, после длившегося больше года судебного процесса по делу о покушении на убийство Майк пошел на сделку с полицией и признал себя виновным в хранении оружия. Его отправили в тюрьму штата.

«В той квартире, где было полно спортивных ботинок, стреляных гильз и дисков с гангстерскими фильмами, — пишет Гоффман, — я узнала, что меня приняли в Принстон».

---

Было время, когда такие непосредственные наблюдения за людьми занимали в социологии главное место. Эти наблюдения пережили первую пору расцвета в 1920-е годы в Чикагском университете, где знаменитый социолог Роберт Парк (Robert Park) призывал студентов «идти и протирать штаны в реальной исследовательской работе».

Потом была целая череда важных полевых исследований. Фредерик Трэшер (Frederic M. Thrasher), написавший о «1313 бандах» Чикаго, Норман Хейнер (Norman S. Hayner), писавший о жизни отелей, Пол Гоулби Кресси (Paul Goalby Cressey), исследовавший танцевальные залы с платными танцовщицами, Луис Вирт (Louis Wirth), изучавший еврейское гетто, Клиффорд Шо (Clifford R. Shaw), рассказавший историю несовершеннолетнего преступника, Сент-Клер Дрейк (St. Clair Drake) и Хорас Кейтон (Horace R. Cayton), писавшие о «черных метрополисах».

Начиная с 1960-х годов, городские этнографические исследования отошли на второй план, поскольку социологи стали все больше обращаться к опросам, статистике и компьютерам. Ренессанс в этой области наступил в 1990-х, когда появилось множество новых преподавателей и новых публикаций.

Тем не менее, этнография, которую некоторые социологи пренебрежительно называют «журналистикой», может оказаться весьма рискованным занятием для молодых социологов, желающих порадовать ведущие умы. А некоторые известные ученые говорят, что как раз таких полевых исследований социологии и не хватает.

В Принстоне, где ее диссертационной работой руководил Дунейер, Гоффман начала понимать более широкий контекст своего исследования: усиление вмешательства уголовной юстиции в жизнь чернокожих семей, таких как у Майка. Эта история берет свое начало в 1960-х и 1970-х годах, когда уличная преступность в городах резко пошла в гору, а политики отреагировали на это жесткими мерами против наркотиков и насилия. Федеральные власти и власти штатов ужесточили наказания за распространение и хранение наркотиков. Они также ужесточили карательные меры за насильственные преступления и вывели на улицу полицию в усиленном составе.

Такая суровая политика сохранялась и в 1990-е годы, хотя преступность и насилие «медленно пошли на убыль», как пишет Гоффман. В соответствии с законом о сокращении тяжких насильственных преступлений от 1994 года, было введено 50 новых федеральных правонарушений, а миллиарды долларов были направлены на укрепление и развитие городской полиции.

Во время правления президента Джорджа Буша, пишет Гоффман, «почти единодушное одобрение жесткой политики борьбы с преступностью со стороны полицейского руководства и гражданских лидеров сопровождалось расцветом полицейских ведомств на федеральном уровне и в штатах. Были созданы спецподразделения и отделы. В рамках такой политики увеличивались сроки за насильственные преступления, но одновременно выросли сроки за проституцию, бродяжничество, азартные игры и хранение наркотиков».

Полиция, говорит Гоффман, не обращала внимания на такие сегрегированные районы как Шестая улица. Однако полицейские управления в городах во второй половине 20-го века резко расширились. В период с 1960 по 2000 год в Филадельфии число полицейских на 1000 жителей выросло с 2,76 до 4,66, или на 69 процентов. Поскольку изменениям подверглась охрана общественного порядка, изменилась и наркоторговля. 20-30 лет назад, говорит Гоффман, этот бизнес был намного стабильнее. Районы контролировали высокопоставленные наркодилеры. Иерархия корпоративного типа защищала торговцев наркотиками от полиции и от людей, которые могли их ограбить.

Но столкнувшись с ужесточением полицейских мер, наркоторговля создала более раздробленный рынок, где каждый торговец защищает собственный продукт собственным оружием. Для молодежи, попавшей в эту систему, торговля наркотиками стала более нестабильным, жестоким и рискованным занятием.

Репрессии против наркобизнеса совпали по времени с перестройкой системы социального обеспечения, в результате которой сократилась помощь бедным семьям. Тех, кто пытался работать в наркоторговле, говорит Гоффман, «арестовывали пачками». Количество заключенных в американских тюрьмах с начала 1970-х по 2000 год увеличилось в пять раз.

Сегодня в сети системы уголовной юстиции попадает больше чернокожих мужчин, чем до Гражданской войны их попадало в рабство. Гоффман и другие ученые видят в этом поражение движения афроамериканцев за гражданские права.

Тем не менее, живущие за пределами центров академической социологии с ее левыми взглядами читатели могут посчитать, что подопечные Гоффман — это жестокие преступники, которым место за решеткой. А другие ученые подчеркивают, что целенаправленные действия полиции ведут к уменьшению преступности.

В Филадельфии в ближайшее время будет самый низкий уровень убийств с 1968 года, говорит преподаватель уголовного судопроизводства из Темпльского университета профессор Джерри Рэтклифф (Jerry Ratcliffe). «Это связано с тем, что сотрудники полиции активно работают на улицах, обращают пристальное внимание на районы повышенной насильственной преступности, наблюдают за очагами преступлений и рецидивистами», — заявляет он. Полиция Филадельфии в последнее время все чаще проводит пешее патрулирование, добавляет Рэтклифф, и поэтому ходить с оружием преступникам становится все рискованнее. Это помогло снизить количество убийств и прочих видов насилия. Рэтклифф, который больше десяти лет изучает преступность и работу полиции в Филадельфии, восхищается исследованиями Гоффман. Однако он сомневается в возможностях ее практического применения.

«Хорошо и здорово иметь социологическое исследование, в котором говорится, как это все неправильно, — отмечает Рэтклифф, являющийся научным консультантом у начальника полиции Филадельфии. — Но мы должны иметь возможность предлагать мэрам, политикам и обществу действенные альтернативы».

Гоффман смотрит на систему уголовной юстиции с позиций чернокожей бедноты. Способом решения этой проблемы в Америке стала пенитенциарная система, утверждает она. По мнению Гоффман, людям нужно отказаться разделять у себя в голове жертв и преступников. «Люди, вовлеченные в жестокие конфликты, продающие наркотики, они все являются жертвами друг друга, — говорит она. — В этих бедных районах есть люди, ведущие отчаянную и полную насилия жизнь от тюрьмы до преждевременной смерти. И нам надо увидеть в них людей, понять, что с ними случилось, и подумать над тем, как это предотвратить».

Появляются первые признаки перемен, на которые влияют две тенденции. Преступность по-прежнему низка, а бюджеты штатов сталкиваются с финансовыми ограничениями. В августе администрация Обамы объявила, что больше не будет требовать применения минимальных сроков в некоторых федеральных делах о наркотиках. Между тем, некоторые штаты декриминализуют марихуану и экспериментируют с изменениями в правилах условного осуждения и условно-досрочного освобождения. А в 2011 году Верховный суд США постановил, что тюремная система Калифорнии нарушила запрет американской конституции на жестокие и необычные наказания, что в основном было связано с перенаселенностью тюрем и низким качеством медицинского обслуживания. Суд приказал штату сократить численность заключенных в тюрьмах на 40 000 человек.

В последние два года общее количество заключенных в стране уменьшилось — впервые за три с лишним десятилетия. «Поток шел главным образом в одном направлении последние 30 лет, — говорит Брюс Вестерн из Гарварда. — А сейчас мы видим реальные перемены в разговорах людей о системе уголовной юстиции».

Гоффман было непросто приспособиться к нормам и обычаям научной жизни. В свой первый день в Принстоне, пишет Элис, она по привычке высматривала в аудиториях кафедры социологии телевизоры и компьютеры, которые можно украсть в том случае, если ей срочно понадобятся деньги. Она боялась белых мужчин, особенно преподавателей помоложе. Понимая, что это не полицейские, она все равно начинала дрожать, когда они приближались.

Гоффман также поняла, как много она упустила, не общаясь со своими сокурсниками из Пенсильванского университета. Ограничив свою информационную диету тем, что потребляли Майк и его друзья, Элис даже не понимала суть разговоров о текущих событиях. «Одно дело чувствовать себя неуютно в окружении, которое не твое, — пишет она в своей книге. — И совсем другое чувствовать то же самое, находясь среди людей, которые признают тебя за свою».

А ведь ее подопечным приходится намного хуже.

Кто-то из них погиб. Другие вышли из возраста уличной преступности и переживают то, что Гоффман называет крушением надежд. Они примирились со своей судьбой и влачат жалкое существование на низкооплачиваемой работе, не имея возможности с такими деньгами ни купить дом, ни обзавестись семьей.

Майк «завязал», выйдя пару лет назад из тюрьмы. Сейчас ему за 30, у него родился еще один сын. Он работает на складе и моет машины. А живет по-прежнему в Филадельфии.

Марк Пэрри — штатный репортер The Chronicle.