В сентябре — октябре в американской политике на Ближнем и Среднем Востоке произошел ряд изменений. В первую очередь речь идет об отказе США на данный момент от военного вмешательства в Сирии и некоторого смягчения позиции в отношении Ирана и его ядерной программы. Эти изменения вызвали негативную реакцию со стороны наиболее важных союзников США — Саудовской Аравии и Турции.
Саудовская Аравия позиционирует себя как лидер мусульманского суннитского мира. С 2011 года, после начала «арабской весны», страна оказывала поддержку пришедшим к власти в ряде стран суннитским исламистским движениям с целью создания блока государств с суннитским правлением как некоего возрожденного «халифата», где доминирующую роль играла бы сама Саудовская Аравия. С начала гражданского конфликта в Сирии страна активно поддерживала сирийскую вооруженную суннитскую оппозицию, ставящую целью свержение президента Асада и создание в Сирии «исламского государства».
Известные суннитские идеологи, обосновавшиеся в Саудовской Аравии, такие как Юсеф Карадауи и Мухаммед Аарун, неоднократно выступали с фетвами, призывающими к джихаду против сирийского руководства, представленного в основном алавитами (последователями одного из направлений шиизма). Особую активность в финансировании и вооружении сирийских боевиков проявлял руководитель спецслужб Саудовской Аравии, член саудовской правящей династии Бандар бен Султан.
Что касается позиции в отношении шиитского Ирана, то Саудовская Аравия, а также другие монархии Персидского залива, объединенные в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, видят в Иране угрозу для своих режимов со времен исламской революции 1979 года в Иране.
Они обвиняют Иран в «шиитской экспансии» и стремлении экспортировать идеи шиитской исламской революции в страны ССАГПЗ, в которых имеются достаточно многочисленные шиитские общины, часть которых борется против ущемления своих прав правящими суннитскими режимами.
Турция занимает во многом аналогичную саудовской позицию в отношении сирийского конфликта и создания блока суннитских государств. Нынешнее турецкое руководство, представленное умеренными исламистами-суннитами, выходцами из «Братьев-мусульман», рассматривает сирийскую суннитскую оппозицию как своих союзников и оказывает им всемерную поддержку в их борьбе против руководства Асада.
Наряду с этим часть турецкого политического истеблишмента, исповедующая идеологию «неоосманизма», не забывает, что Сирия на протяжении 400 лет входила в состав турецкой Османской империи. До сих пор не решен также территориальный спор между Турцией и Сирией относительно «Александретского санджака», территории, входившей в состав Османской империи. После ее поражения в Первой мировой войне и распада (1922 год) эта территория была передана Сирии.
Что касается политики в отношении Ирана, то Турция соперничает с ним за лидерство в регионе, и, таким образом, ослабление Ирана, союзника Сирии, отвечает глобальным интересам Турции.
Немаловажную роль в политике Саудовской Аравии и Турции в отношении Ирана играет также фактор суннитско-шиитского противостояния, который усилился после начала сирийского конфликта. Суннитские идеологи, особенно в Саудовской Аравии, считают алавитское руководство Сирии «неподлинными мусульманами и неверными». Тем не менее Турция, в отличие от Саудовской Аравии, не рассматривает Иран как потенциальную угрозу и вероятного противника.
Позиция Саудовской Аравии и Турции в отношении Сирии и Ирана в значительной степени соответствовала стратегии США, их союзников по НАТО и Израиля.
А именно устранение режима Асада как союзника Ирана давало возможность нанести последующий удар по иранским ядерным объектам, подавить шиитское движение «Хезболла», поддерживаемое Сирией, и минимизировать иранское влияние в Ираке.
Планируемый военный удар США по Сирии должен был бы разгромить сирийскую армию, вызвать падение руководства Асада и привести к власти сирийскую суннитскую оппозицию, на что рассчитывали ее представители и поддерживавшие их Саудовская Аравия и Турция. Причем Саудовская Аравия и некоторые страны — члены ССАГПЗ были готовы даже оплатить расходы США по нанесению удара по Сирии.
Отказ США от военного вмешательства в Сирии расстроил эти планы. В то же время такое решение явилось вынужденным шагом со стороны руководства США, сделанным в результате противодействия военному вмешательству в палате представителей и сенате США в силу явной надуманности и провокационного характера предлога для военного удара — якобы применение сирийской армией химического оружия против оппозиции.
Наряду с этим произошло некоторое смягчение позиции США по отношению к Ирану после избрания новым иранским президентом несколько более либерально ориентированного Хасана Роухани и его заявлений о готовности к большей открытости и сотрудничеству с Западом по иранской ядерной программе. Новая, менее жесткая позиция президента Роухани по сравнению с его предшественником Ахмадинежадом впоследствии могла бы способствовать отмене экономических санкций, действующих против Ирана.
Тенденции к изменению политики США в отношении Сирии и Ирана вызвали разочарование и раздражение в первую очередь в руководстве Саудовской Аравии, а также Турции. Явным демаршем стал отказ Саудовской Аравии от предложения стать непостоянным членом Совета Безопасности ООН. Отказ был мотивирован тем, что СБ ООН, по мнению страны, парализован действиями его постоянных членов и он «не способен решить международные проблемы», в числе которых Саудовская Аравия называла «осуждение преступлений режима Асада и прекращение гражданской войны в Сирии, а также палестинскую проблему».
В ряде СМИ приводились также высказывания одного из наиболее влиятельных членов правящей династии, руководителя разведслужб Саудовской Аравии Бандара бен Султана о том, что страна может пересмотреть в сторону сокращения свое сотрудничество с США в области закупок вооружений, поставок в США энергоносителей, а также в меньшей степени согласовывать с США свою политику в отношении Сирии.
Что касается Турции, то ряд экспертов считают аналогичным демаршем с ее стороны планируемую закупку современных систем ПВО дальнего радиуса действия у Китая, что явилось бы беспрецедентным случаем закупки вооружений у Китая страной — членом НАТО.
Представители США и НАТО, в том числе генсек НАТО, выразили свою озабоченность в связи с намечаемой сделкой. В частности, было заявлено, что системы ПВО, произведенные в Китае, не будут соответствовать системам вооружений, используемым в НАТО, и это создаст трудности как для НАТО, так и для Турции. Вопрос о реализации сделки остается открытым. Тем не менее премьер-министр Турции Эрдоган заявил, что положительное или отрицательное решение в отношении сделки с Китаем «не зависит от позиции НАТО».
Таким образом, можно констатировать, что наблюдается тенденция некоторого отхода Саудовской Аравии и Турции от позиции наиболее верных союзников США в регионе, которую они занимали на протяжении десятков лет.
Тем не менее такие временные охлаждения союзнических отношений наблюдались и раньше. В период арабо-израильской войны 1973 года Саудовская Аравия применила «нефтяное оружие», значительно сократив поставки энергоносителей странам Запада. В свою очередь Турция сокращала сотрудничество с НАТО в период обострения греко-турецких отношений из-за кипрской проблемы.
В то же время обе страны в финансово-экономическом, политическом и военном отношении связаны с США и Западом и продолжают во многом от них зависеть. США являются гарантом стабильности и обороноспособности Саудовской Аравии и стран — членов ССАГПЗ как в плане противостояния возможной иранской угрозе, так и в плане борьбы с антиправительственными исламистскими группировками.
На Бахрейне находится база 5-го флота США. Многие представители бизнеса, политической и финансово-экономической элиты, в том числе члены правящих династий ССАГПЗ, связаны деловыми отношениями с США и Западом.
Западное влияние в этих кругах значительное, что автор этих строк мог наблюдать во время пребывания в ОАЭ, Катаре и Бахрейне. Современное поколение политического истеблишмента, бизнес-элиты и военных обучались в США, английский язык в странах ССАГПЗ, особенно в Катаре, ОАЭ, Бахрейне, фактически является вторым государственным.
Исходя из этого трудно предположить, что Саудовская Аравия будет проводить совершенно независимую политику в регионе и тем более направленную против интересов США. Что касается сближения Турции с Китаем, то оно возможно, но до определенных границ и, скорее всего, будет ограничено экономическим аспектом. Для более тесного сближения у Турции и Китая практически нет общих стратегических целей и слишком различны культурно-исторические традиции, идеология и внешнеполитические приоритеты.
В то же время некоторое изменение американской позиции в отношении Ирана и Сирии не означает полной смены политического курса и вышеуказанных стратегических целей США на Ближнем и Среднем Востоке.
Что касается усиления позиций России в регионе, то оно, безусловно, имеет место. Однако этот внешнеполитический успех необходимо закреплять более активными действиями. В то же время на саммите Высшего евразийского экономического совета (ВЕЭС), прошедшего в октябре в Минске, говорилось о его расширении и определенной заинтересованности Турции в сотрудничестве с ним. Таким образом, гипотетически можно говорить об изменении военно-политической конфигурации на Ближнем и Среднем Востоке и в будущем.
Автор — старший научный сотрудник Института востоковедения РАН
