Вышел в свет октябрьско-ноябрьский номер альманаха «Однако». Его содержательный стержень — книга Тимофея Сергейцева, Дмитрия Куликова и Искандера Валитова «Русский урок истории» — размышления о нашей судьбе и нашей миссии в поле мировой цивилизации, одна из версий русской историософии.
Вся книга написана на самом деле про одну единственную вещь — про то, кто мы такие и насколько важно об этом знать и это понимать.
Мне однажды пришлось обсуждать концепцию учебника по истории, и он начинается с такого вопроса: что было при варягах? И я своей жене задал вопрос: «Надо ли, по-твоему, нам знать: были варяги, не были варяги?». И она мне ответила очень просто: «Может, нам и не важно знать, что мы варяги, но если мы не будем этого знать, то тогда всё, что приобрели варяги, — будет не наше».
Вообще, вопрос идентичности — он же ставится не ради самоцели философской, не ради самолюбования или интеллектуального самоудовлетворения. Есть очень простой вопрос: то, чем мы сейчас владеем, — оно по какому праву наше? И долго ли ещё нашим будет оставаться? Потому что мы по-прежнему остаёмся самой большой страной в мире по площади, и у нас навалом всего того, чего хотелось другим приобрести. И эта задача «другими» не была решена в течение многих сотен лет — правда, нам в этой связи приходилось всё время обороняться.
Поэтому первое, что мы должны для себя уяснить, — это кто мы такие. Если мы не будем этого знать, мы не будем знать, как нам защищать себя, защищать то, что у нас есть, какое у нас есть на всё это право и вообще, как нам быть. Книга об этом и только об этом, и ради этого её стоит читать.
Если в двух словах ответить на этот вопрос: «Так кто же мы такие?», — ответ покажется банальным, но тут всё дело в содержании, в том, что за этим стоит. Мы — носители европейской цивилизации. Не восточной, не западной, не какой-то другой её версии — мы и есть носители континентального цивилизационного корня. Может быть, даже в большей степени, чем Запад. Ведь если мы возьмём фундаментальную идею всего европейства — христианство, — то увидим, что оно, в принципе, осталось только у нас, как это ни странно. Если мы возьмём идею империи и государства как таковые, — они тоже остались только у нас. Мы эти идеи реализуем вопреки желанию старых европейцев обо всём этом забыть. И в каком-то смысле в этом корень нашего конфликта с ними, потому что они, может быть, устали быть европейцами, а мы вот пока нет — и в этом наша суть.
