В сентябре в Нижнем Тагиле впервые в новом формате состоялась IX международная выставка Russia Arms Expo 2013. На выставке было представлено 155 натурных образцов вооружений и военной техники. На неё прибыли делегации 45 стран. Об итогах выставки, а также о приоритетах новой госпрограммы вооружений «Интерфаксу-АВН» рассказал вице-премьер РФ, председатель оргкомитета выставки Russia Arms Expo Дмитрий Рогозин.
– Дмитрий Олегович, вы удовлетворены проведённой выставкой?
– Программа демонстрационного показа тщательно продумывалась. Были поначалу некоторые шероховатости, они оперативно анализировались, поправлялись, чтобы ещё более динамичным сделать показ, чтобы использовать в полной мере аудиотелевизионные способы подачи информации. Полигон «Старатель» имеет для этого всё необходимое. Это другие масштабы, уникальная возможность показать нашу технику в действии, в движении, показать нашу мощь.
Для нас это новый опыт. Ранее такого, в хорошем смысле, представления на выставке в Нижнем Тагиле не делали – особо нечем было гордиться, новинок было мало. Сегодня же нам крайне важно использовать такого рода динамичные выставки, и прежде всего для того, чтобы возродить в людях ощущение уверенности – уверенности в том, что всё, что делается в оборонной промышленности, это не слова, не просто сослагательное наклонение. Мы заинтересованы в том, чтобы сослагательное наклонение привести в утвердительное доказательство.
В этом году мы вывели на показ образцы вооружения, подчас не имеющие аналогов в мире, но которые в основном являются результатом глубокой уникальной модернизации. При этом боевые качества машин повышаются в 1,5–2 раза. Принципиально же новые образцы покажем вам через год. Они уже есть, я их видел вместе с председателем Правительства Дмитрием Анатольевичем Медведевым на закрытом показе. Я убедился в том, что мы всё это сделали, и очень рад тому, что конструкторские бюро, инженеры, производственники наших ведущих компаний, корпораций – таких как Уралвагонзавод, КамАЗ, Курганмашзавод, Военно-промышленная компания – свои обещания выполнили. Опытные образцы есть, причём это не просто какие-то «скелеты» или остовы машин, это машины, которые уже на ходу, с вооружением, системами управления, причём уникальными. Зная, что есть у ведущих мировых производителей, думаю, могу сказать: наши машины являются более современными. Мы надеемся, через год сможем, проведя все необходимые государственные испытания, подтвердить, что по классу бронированной техники Российская Федерация становится лидером среди мировых производителей. Это большой плюс.
Вам пока придётся верить моим словам. Но на том и стоит закрытый показ, что он пока для специалистов и руководства страны, чтобы можно было принять важные решения. Заказчики должны оценить ценовой ряд, увидеть недостатки образцов техники, если они есть, а разработчики затем – успеть поправить всё необходимое. Когда всё будет готово, мы с удовольствием вам покажем.
– В этом году устроители выставки порадовали несколькими премьерами...
– Была, безусловно, мировая премьера – «Терминатор-2», это мой любимчик. Лет 20 назад нашей армии такая машина очень была нужна, а её у нас не было, я имею в виду известные события на Северном Кавказе. Если бы тогда в составе наших бронетанковых подразделений были машины, подобные «Терминатору», у нас однозначно не было бы столь страшных потерь.
Она хоть и называется боевой машиной поддержки танков, но, по сути, спектр её применения более широкий. Основано это прежде всего на том, что каждый из операторов, а их в «Терминаторе-2» несколько, видит свою цель и использует тот арсенал насыщенного вооружения, который имеется на этой машине. В отличие от танка, где один оператор артиллерийского вооружения, на «Терминаторе-2» боевых возможностей в 3 раза больше. Конечно, калибры другие, но возможностей больше. Это буквально сноп огня. Уверен, машина будет иметь высокий экспортный потенциал. «Терминатор-1» хорошо покупают, и, думаю, продажи «Терминатора-2» будут ещё больше. Конечно же, мы заинтересованы в продвижении нашей техники на экспорт, в развитии военно-технического сотрудничества, потому что это приносит нам живые деньги, валюту. Нам эти деньги нужны для перевооружения предприятий, подъёма зарплат. Это привлекает дополнительных специалистов, которые возвращаются на предприятия.
Экспорт – важный фактор экономического баланса предприятий. Гражданские заказы, внутренний оборонный заказ и внешние заказы по линии военно-технического сотрудничества – вот три составляющие, которые придают устойчивое, стабильное положение оборонной промышленности.
– Сейчас ведётся работа над новой госпрограммой вооружений на период с 2016 по 2025 годы? Каковы её приоритеты? Найдёт ли в ней отражение тенденция повышения роли в вооружённой борьбе боевой робототехники?
– Вы же видели в рамках демонстрационного показа в Нижнем Тагиле машины, которые дистанционно управлялись. Одна – для тушения пожаров, в том числе, например, на горящих арсеналах, и вторая – охранно-патрульная. Думаю, любой специалист вам скажет: если мы можем сделать дистанционно управляемую мощную пожарную машину, то мы в состоянии создать любой дистанционно управляемый автомобиль с соответствующим оснащением. Это и есть элементы робототехники.
Дело в том, что одна из задач, которые мы ставим перед собой, в том числе при формировании новой госпрограммы вооружений, – это максимально сберечь жизни наших солдат и офицеров, выводить их по возможности из-под огня, из сектора обстрела на поле боя. Более того, добиться, чтобы каждый российский солдат мог воевать, условно говоря, один за пятерых. Это можно сделать только в случае, если боевой единицей становится не просто солдат, а оператор оружия, когда он дистанционно отнесён на такое расстояние, чтобы противник не мог его поразить, а он в свою очередь мог бы поразить, и не одного, а пятерых. В этом одна из особенностей будущей программы вооружений: создание робототехники самой разной – воздушной, наземной, подводной и прочее.
Второе направление – это создание оружия на новых физических принципах. Как вы знаете, сегодня оружие строится в основном на использовании нескольких видов энергии для поражения живой силы и техники – кинетической, тепловой, химической. Но XXI век – это уже иные способы поражения. Оружие будет использовать нетрадиционные формы поражения целей. Их освоением занимаются ведущие мировые державы, и нам здесь, как говорится, надо не сплоховать.
Третий ключевой момент – создание систем вооружений, которые будут межсредными. Раньше традиционно госпрограмму вооружений заказывали главкомы, то есть руководители видов Вооружённых Сил, в соответствии с их пониманием и ощущениями относительно того, что хорошо, что плохо в области средств вооружённой борьбы. Каждый из главкомов отвечал за свою сферу боевого применения – море, сушу, воздух. Теперь мы будем исходить из того, что современное оружие может работать в самых разных средах – водной, подводной, воздушной и прочее.
Именно это, кстати, я имел в виду, когда говорил в одном из интервью о сближении в перспективе авиации и космонавтики. Кое-кто, не поняв, в чём дело, поднял крик, что Рогозин, мол, хочет слить Роскосмос и Объединённую авиастроительную корпорацию. Как говорится, с больной головы на здоровую. Я же говорил и говорю о научно-техническом прогрессе, который неминуемо уже стирает и будет стирать всё больше различия между средами. Например, будущая авиационная техника будет иметь возможность подниматься в стратосферу. Космическая техника уже сейчас может частично работать и в той, и в другой средах. Взять, к примеру, легендарный космический корабль «Буран», который значительно опередил своё время. По сути дела, эти космолёты – XXI век. Поэтому рано или поздно, хотим мы или нет, придётся к этому возвращаться.
Будущая программа вооружений будет инновационной, она будет ориентирована на создание вооружений, подчинённых единой логике их использования в рамках общих систем управления. То есть будет происходить интеллектуализация оружия. Но чтобы перейти к госпрограмме вооружений – 2025, надо в полной мере выполнять ГПВ-2020. Здесь маниловщина категорически опасна.
– На пленарном заседании в рамках выставки Russia Arms Expo 2013 вы основной акцент сделали на том, чтобы должным образом организовать взаимодействие между военно-прикладной и фундаментальной академической наукой. Почему это важно?
– Это необходимо сделать, потому что «выедать» и эксплуатировать научно-технический задел, созданный нашими отцами и дедами, жить за счёт него, не оставляя ничего своим детям и внукам, – это просто самоедство. Мы не имеем права это делать.
Раньше, кстати, такой подход был оправдан, потому что мы должны были поднять всё, что было создано великой советской наукой, и осуществить всё, что Советский Союз не смог реализовать. Но если мы говорим о действительно современных вооружениях, не обновлённых, а принципиально новых, опережающих подобного рода разработки за рубежом, то здесь надо проводить прорывные исследования. Для этого, во-первых, должна заработать система стимулирования генеральных конструкторов, чтобы они не боялись рисковать. И второе – если он рискнёт, то тогда он должен иметь возможность, как говорится, своим «черпаком» зачерпнуть академических, фундаментальных знаний. Потому что многие вопросы не решатся, если мы не откроем новые фундаментальные научные исследования, не сможем понять, как применять новые знания в наших целях, в том числе для решения задач обороны.
Мой опыт общения с отделениями Российской академии наук показал, что, к сожалению, логики в их взаимоотношениях с промышленностью пока нет. Если же мы говорим о работе над новыми изделиями, скажем, робототехники, мы прекрасно понимаем, что такого рода работа тянет за собой десяток, а порой два-три десятка новых исследовательских работ – по материалам, по технологиям, по силовым установкам и так далее. Этот мостик между прикладной военной наукой и фундаментальной наукой мы перекинем. Мы организуем эти работы в рамках единого понимания того, что является перспективной целью для развития науки в целом и, конечно, её прикладной части.
Сегодня же, не в обиду Российской академии наук будет сказано (я, кстати, её преданный сторонник), каждый академический институт или, скажем так, большая их часть работают примерно так: сами себе придумывают какую-то важную задачу, сами её реализуют, потом, реализовав, не знают, как наработки применить. Берут, засовывают в ящик, и оно всё там дальше лежит. Ограничиваются публикациями о новых работах. И никто даже не проанализирует то, что уже сделано академическими институтами. Между ведущими академическими институтами и конкретными генеральными конструкторами, которые работают по президентскому ряду вооружения и военной и специальной техники, даже контакта порой не бывает.
– Вы не раз заявляли, что в ОПК необходимо повышать роль генеральных конструкторов. Почему?
– Считаю крайне важным поднять престиж, репутацию креативного класса нашей российской оборонной промышленности – генеральных конструкторов. Он должен быть системным интегратором всей работы крупного предприятия. Генеральный конструктор – это не тот, кто сидит в последнем ряду, а тот, кто обладает не только знаниями, но и который толкает предприятие на риск начала новых работ. До этого генеральными конструкторами у нас порой назначались случайные люди, чиновники от оборонки, которые должны заниматься организацией производства. Но генеральный конструктор – это учёный, большой учёный.
В ближайшие месяцы проведём общий сбор, что называется, «свистать всех наверх!». Все генеральные конструкторы будут – примерно 70 человек, а также до 50 руководителей академических институтов. Поговорим прежде всего о том, как будет жить этот новый креативный класс, как будем взаимодействовать, какая будет специализация академических институтов, какие программы – приоритетные, кто бы мог взять на себя разработку фундаментальных вещей. Речь о новых материалах, сплавах, новых способах создания двигателей или движителей. Словом, от проблем микрокосмоса до макрокосмоса. Это всё нам крайне важно в рамках целевых направлений ГПВ-2016–2025, это будет её визитная карточка. Она вся будет основана на востребованности российской фундаментальной науки и на её организации в рамках общего дела.
Организация науки – это, к примеру, когда одна крупная задача, которая ставится перед академическим институтом, разбивается на несколько подзадач, которые решаются институтами российской оборонной промышленности или НИИ Министерства обороны. Дальше – базовые кафедры ведущих учебных заведений – МГТУ имени Баумана, МГУ, Санкт-Петербургского, Екатеринбургского и других научно-образовательных центров. То есть задача разбивается на эти сегменты, и порой до того, что одна конкретная задача должна быть выделена для раздачи студентам в виде заданий по дипломным работам. Словом, алгоритм такой: формирование единого замысла, потом его фрагментация, сегментирование на отдельные крупные, средние, малые задачи, организация раздачи этого материала, этих целевых карточек всем умным людям от генерального конструктора до амбициозного студента, который хочет стать таким конструктором. Если военно-промышленная комиссия такую организационно-координационную задачу решит, я буду очень доволен.
– Недавно было объявлено о планах по созданию ещё трёх интегрированных структур – Объединённой ракетно-космической корпорации, крупного холдинга автоматизированных систем управления, связи и разведки и концерна воздушно-космической обороны. Какие цели ставятся при реструктуризации ОПК? Ведь не секрет, что некоторые эксперты скептически относятся к этим планам.
– Меня скептики очень радуют, потому что они порой задают правильные вопросы. Они должны быть, эти скептики. А я с удовольствием на их вопросы буду отвечать.
Многие просто не понимают всего нашего замысла. Да, мы и не обязаны всем всё рассказывать. Можно будет судить о нашей работе через три-четыре года. Увидите, что будет другая обстановка в оборонной промышленности и в науке.
Поясню вкратце, в чём смысл этой работы. Что происходило у нас в оборонке в 1990-е годы? Огромные предприятия просто уходили с молотка – по директорам, их сыновьям, внукам и так далее. Была загублена, наверное, сотня ведущих, очень важных для страны институтов и предприятий. Закрыты уникальные работы, которые велись ещё с 1980-х годов. Например, так были прекращены работы по гиперзвуковым технологиям, говорят – чтобы не раздражать американцев. После этого, когда уже что-то умерло, никогда не восстановишь. Вот красноречивый, я считаю, пример: знаете, где проходят съёмки известного телешоу со звёздами на льду? В сборочном цехе одного крупного оборонного предприятия, которое было выведено из оборонной промышленности. Сейчас там, кроме катка, ничего больше нет. И примеров масса.
Но часть предприятий всё же осталась на плаву, в том числе в частных руках. Многие в очень тяжёлом, депрессивном состоянии. И наша задача, которая решалась и решается – мы её пока не закончили – это консолидация этих разрозненных предприятий, разрушенных элементов единых технологических цепочек в рамках крупных интегрированных структур. Это не национализация, не «поедание» государством промышленности в чистом виде. Вовсе нет. Мы действуем совершенно осознанно: то, что сильно развивается в частных руках, мы не трогаем, наоборот, привлекаем к общей работе. Пример тому можно было увидеть, кстати, на выставке в Нижнем Тагиле: часть продемонстрированных там боевых модулей бронемашин изготовлена двумя ковровскими предприятиями – заводом имени Дегтярёва и Ковровским электромеханическим заводом, которые принадлежат частным хозяевам.
Завод имени Дегтярёва – это прекрасный серийный завод, очень хорошо, чётко выполняющий оборонный заказ. Никаких нареканий к нему нет. Частные производители, наши табачные короли, что называется, для души (это не их профильный бизнес) занимаются оборонкой. И у них получается. Это частники, у них есть большие деньги. Мы на заводе имени Дегтярёва будем делать в том числе один из федеральных центров боевой робототехники для поля боя.
Что касается Ковровского электромеханического завода, то его боевые модули – пулемётные турели – в Нижнем Тагиле демонстрировались на лёгкой бронемашине «Тигр». Мы на базе «Тигра» делаем целое семейство лёгких бронемашин. В компоновке с противотанковым ракетным комплексом «Корнет» фактически одна такая машина, типа «джип», уничтожает танковую роту с коэффициентом 0,9. Кстати, сам «Тигр» тоже продукт частного производителя – Военно-промышленной компании, которая принадлежит бизнес-империи Олега Владимировича Дерипаски.
Мы с этими предприятиями сотрудничаем, даём им заказы и тем самым демонстрируем другим частникам: смотрите – соучастие с государством в этой работе приносит большие дивиденды, в том числе политические. Для бизнеса это тоже важно, потому что он участвует в работе с силовой основой государства – ему это полезно, это расширяет его возможности по другому профилю, направлению его дела. Во-вторых, частник получает деньги. Он рискует, но за счёт серийного производства он, как говорится, отбивает вложенные средства. И разделить эти риски государству с частным бизнесом я считаю правильным делом. Там же, где это в силу разных причин – объективных, а чаще субъективных – не получается, мы сбиваем всё в кучу.
– История создания концерна «Калашников» из этой серии?
– Начать с того, что мой предшественник в военно-промышленной комиссии сказал мне, передавая дела: самая тяжёлая, депрессивная ситуация – в отраслях стрелкового оружия, спецхимии, то есть производстве порохов и боеприпасной отрасли. Этими направлениями я стал заниматься первым делом.
Появилась идея использовать национальный бренд «Калашников» для консолидации стрелковой отрасли, объединения вначале двух предприятий – «Ижмаша» и «Ижмеха», а потом и других. Все эти предприятия были обанкрочены или находились в полубанкротном состоянии. Какие-то жулики там бегали от следователей, потом их поймали, и следственные действия по ним проводятся. Огромные долги висели на предприятиях. Поэтому мы здесь действовали жёсткой рукой, калёным железом. Соединили сначала «Ижмаш» и «Ижмех», потом – Вятско-Полянский машиностроительный завод «Молот», образовали концерн «Калашников». Дали большой серьёзный заказ на ракету «Вихрь» класса «воздух–поверхность». Заказ даёт концерну возможность получить оборотный капитал. Поставили на руководство толкового человека. Это Константин Бусыгин, просто рисковый мужик, всё у него хорошо было – в Москве он был главой управы Солнцево, заместителем префекта Западного административного округа. Но он решил, поехал. Я знал его раньше. Видел, например, в Югославии в своё время. Я знал, что мне лично на него можно положиться, что с этим человеком я могу рисковать. И он организовал дело должным образом.
Сейчас мы избавляемся на предприятиях концерна от ненужных площадей. Они несоразмерны задачам, эти площади. Там авианосцы можно строить, на «Ижмаше», а не автоматы собирать. Для того чтобы сэкономить на эксплуатационных расходах, делаем более компактное производство, налаживаем перекрёстное субсидирование производства гражданского и военного оружия.
Консолидировали концерн, усилили конструкторский потенциал. Пришли очень талантливые молодые ребята. И проблема только одна сейчас – даже не в станках, проблема в высококвалифицированной рабочей силе, которая ушла с предприятия в последние годы. Люди получали по 7 тыс. рублей в месяц. Какое уж тут производство? Сейчас подняли за 20 тыс. рублей, но это тоже мало. Это все надо поднимать через заказы. Сейчас уже есть новая линейка оружия, заканчиваются государственные испытания нового автоматического оружия АК-12, других образцов.
После этого мы сказали: а теперь можно, сохранив контрольный пакет у государства, ввести частный капитал. То есть сначала было частное, разрозненное ничто, потом был запущен процесс консолидации. Государство вмешалось, началось наведение порядка, внедрение единой технической политики, обновление производства, снятие долгов, получение заказов. Итак, контроль государства, а потом снова открытие шлюзов для притока частных денег – в этом наша логика, железная логика.
Мы и дальше так будем действовать, и не только по стрелковым предприятиям. Там, где мы сочтём возможным при сохранении контрольного пакета за государством привлечь частный капитал, – да, конечно, это надо будет делать. И на IPO надо потом выставлять. Потому что соревнуются в мире не автоматы, пушки или самолёты, а корпорации, мощные корпорации со своим лобби, со своими юридическими фирмами, со своими возможностями победить конкурента и так далее.
Вот такие корпорации мы должны создавать. Государству нет никакой нужды всё это держать под собственной юрисдикцией, оно заинтересовано в том, чтобы частники приходили со своими деньгами и, разделив с нами риски, безусловно, брали на себя совершенно жёсткие обязательства – исполнение государственного оборонного заказа, участие в едином идеологическом потоке, по которому будет в дальнейшем развиваться наша оборонная промышленность.
Источник: http://premier.gov.ru
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
