«Я не пророк, — написал я ровно, день в день, семь месяцев назад. — Я не знаю, зарежут ли д-ра Джибриля на улице, удавят ли в камере, повесят ли публично по приговору суда, или он благополучно скончается в маразме, сам себя пожизненно закрыв под домашний арест. Но есть ощущение, что хорошо он не кончит. Не потому, что это будет справедливо — мораль и нравственность нематериальны. А потому, что физика, наука наук, учит: чем дальше оттягиваешь маятник, тем страшнее он вернётся».
И вот: «Я призываю всех ливийских патриотов забыть обиды и сплотиться вокруг правительства. Я приношу извинения за ошибки, которые были допущены, и гарантирую, что всё будет исправлено. Я обращаюсь к беженцам, где бы они ни жили, я обращаюсь к солдатам, служившим диктатуре, я обращаюсь к племенам, сражавшимся против революции: «Возвращайтесь!». Правительство предоставит вам всю помощь, которая вам потребуется, вы будете представлены во власти, но возвращайтесь — вы нужны Ливии!».
Я не знаю арабского, этот текст мне прислали друзья в совершенно нечитаемом переводе, так что я его как мог отшлифовал, но смысл ясен. И это говорит тот самый Махмуд Джибриль, обращаясь, в основном, к сторонникам преданной и убитой им Джамахирии. Ко всем, кто захочет услышать. К тем, кто ушёл за кордон, и к тем, кто сидит в тюрьмах, и к тем, кто воюет в песках под зелёным знаменем (таких мало, но и такие есть), и к тем, кто воюет в песках под знамёнами своих племён, и к тем, кто воюет в песках без всяких знамён. Это, по факту, крик отчаяния, но у него нет иного выхода.
А теперь давайте кое-что вспомним.
Когда Париж и Вашингтон (вернее — Вашингтон и Париж) решили убивать Джамахирию и клан Каддафи, потому что пока хоть кто-то из Каддафи оставался во власти, грабить Ливию по полной не получилось бы, — ставка была сделана на трёх «заинтересованных лиц». Популярный генерал Юнис, близкий друг Полковника, полагал, что и сам может на старости лет постоять у руля, и стал первым «главкомом» повстанцев. Исламский правовед Мустафа Аб-Джалиль Джалиль из Бенгази не любил Каддафи за то, что тот отнял власть у духовного ордена сенусситов и был популярен в западной части страны, Киренаике, считавшей себя «обиженной», и его сделали «временным президентом», вернее, председателем так называемого ПНС. А «временный премьер» Махмуд Джибриль, импортированный из США сыном Каддафи Сейф уль-Исламом, считался «демократом» и «человеком Америки».
Затем время всё расставило по местам. Первым из колоды выпал генерал Юнис. Он хотел власти, но совершенно не хотел способствовать агрессии Запада, и когда понял, во что вляпался, начал переговоры с Полковником о примирении — после чего был зверски убит исламистами, уже подмявшими под себя «революцию». Затем, уже после «победы» пришёл час Мустафы Джалиля, исламиста, чересчур заигравшегося с французами. Его сделали козлом отпущения за все «эксцессы революции» и выкинули из политики, чуть ли не отдав под суд, как «военного преступника». А д-р Джибриль, работая по сценарию своих заокеанских хозяев, перехитрил всех и снял банк. Он ушёл «в отставку и из политики» сразу после падения Триполи, «протестуя против участия джихадистов в революции», переждал первый, самый кровавый период «победы», а затем вернулся и после «оглушительного успеха» созданной им как бы партии на как бы «выборах» сделался уже вполне «законным» премьер-министром.
Вот только одна беда: распродажа ливийских богатств, от которой пряники теперь достаются не народу, как при Каддафи, а узкой прослойке «избранных» бюрократов из Триполи, не устроила никого, кроме этих самых бюрократов. В результате мира в Ливии не было ни секунды, и, в конце концов, месяца два назад Киренаика объявила о своей независимости. Вернее, об автономии, но очень уж масштабной, без какого-либо подчинения Триполи и каких-либо отчислений в «центральный бюджет».
Хуже того, авторитеты Бенгази, которые в своё время и начали всю заваруху, заявляют сейчас, что «вовсе не хотели такого исхода». А Мустафа Джалиль — тот самый, безмерно обиженный и оскорблённый, — вообще с цепи сорвался. «Пришло время признать, — рассказывает он, — что Каддафи никого не бомбил и не убивал, а на Мальту бежали не ливийские пилоты, а их французские наставники. Но мы всё равно просили у Запада ввести эмбарго и запрет на полёты, потому что Джибриль утверждал, что Америке и Франции нужна война». Такие откровения с учётом того, что Джалиля в Киренаике уважают как «своего», роняют авторитет Джибриля и его правительства ниже плинтуса.
Потеряв Бенгази, а значит, границу с Египтом и таможенные сборы, не говоря уж о важных объектах нефтяной инфраструктуры, а вслед за тем и южный Феццан, тоже заявивший о «широкой автономии», «демократические власти», сидящие в Триполи, лишись почти 75% от добываемой в стране нефти. Да и вообще, контролируют они менее трети территории страны, причём контролируют крайне условно: ни берберские племена, ни Мисурата, считающая себя «главным победителем Каддафи», не горят желанием подчиняться какому-то парламенту только на том основании, что он «избран», тем паче, что цена «избрания» в Ливии известна большинству желающих знать, и до цента.
И вот когда всё это произошло, подняли голову самые крайние исламисты, укрепившиеся в городе Дерна и создавшие там свой фактически ни от кого не зависимый «эмират», именуемый в СМИ «ливийским Кандагаром». Реально там правит Аль-Каида, и порядки там такие, что даже афганские талибы на фоне ребят из Дерны могут показаться либералами. Они очень мешают, ими недовольны даже в США, но Дерна напичкана оружием, победить её без помощи Запада «демократическая Ливия» не в силах, а Запад начинать новую «ливийскую войну» не спешит и даже вовсе не собирается. Его позиция проста: если Джибриль — власть, пусть сам и подавляет, но пусть подавит обязательно.
А Джибриль не может. Хуже того, неделю назад «эмиры» Дерны издали официальную фетву, «духовную грамоту», приговорившую д-ра Джибриля к смерти, как «прислужника неверных, изменника и покровителя коррупции, виновного во всех бедах Ливии», а в условиях нынешней Ливии это (проверено!) означает смерть, и что делать — непонятно. У «центральных властей» нет собственных сил, они с грехом пополам контролируют только Триполи, а с племенами, обитающими вокруг города, приходится договариваться, но очень задорого: племена не забыли, как их бомбили французские самолёты.
Короче говоря, мне нетрудно понять, в каком отчаянии пребывает ныне д-р Джибриль, если зовёт на помощь каддафистов, прося прощения за всё и суля все блага. Но мне его не жаль.
