На прошлой неделе я был рад принять участие в теледебатах, это был круглый стол по проблеме образа России за рубежом. Обсуждался вопрос о том, заслужили россияне свой плохой имидж или же они стали жертвами негативного образа, сфабрикованного и распространяемого зарубежными средствами массовой информации.
Дискуссия быстро сместилась к обсуждению того, действительно ли нужно тревожиться об образе России и россиян за рубежом и особенно того, что представляют собой Россия и россияне. Вопрос о национальной идентичности в России 2013 года остается одним из ключевых вопросов, и многочисленные дискуссии Валдайского клуба это только что подтвердили.
Россия является страной, где соприкасаются множество народов, а также совершенно различных религий и культур. Россия является европейской, славянской и православной, но еще и азиатской, туранской и мусульманской. Это страна, одновременно северная и южная, принадлежит как Западу, так и Востоку Евразии.
К этому огромному культурному и географическому разнообразию следует добавить, что в России соседствуют как XIX, так XX и XXI века. Поэтому очень трудно определить, что сегодня представляет собой средний русский и как можно быть русским и россиянином.
Россия выходит из трех очень разных исторических испытаний, имеющих в качестве общей черты произведенные ими жестокость и разрушение морали и идентичности: авторитарный монархический период (царизм, который мирился с рабством до начала прошлого века), советский период, который способствовал созданию нового человека (советского человека) ценой уничтожения религиозной и национальной идентичности и, наконец, период постсоветский и либеральный, который всего лишь за десятилетие сумел разрушить Россию в плане морали, здоровья и демографии.
Российское возрождение в экономическом и политическом плане, которое мы наблюдаем с 2000 года, ставит два ключевых вопроса: что означает быть русским сегодня, и как заложить фундамент здоровой русской идентичности на нынешнее столетие. Царская Россия различала своих граждан лишь по их рангу, в то время как Советский Союз разыгрывал транснациональную и гражданскую карту. В 90-е годы Россия оказалась в сложной ситуации: обеспечить мирную смену политической модели (от СССР к России), избежав при этом создаваемых территориальным распадом конфликтов на территориальной, этнической, религиозной или же просто идентификационной основе.
Стратеги того времени придумали лексический термин для определения жителей России: россиянин, который можно перевести на французский язык словом Russien. Использованный Борисом Ельциным при обращении к народу, этот термин должен был перегруппировать и создать равные условия для всех подмножеств Российской Федерации. Но в реальности это способствовало созданию фундаментального различия между этническими русскими и всеми прочими. Спустя десять лет возрождение религиозной идентичности среди всех народов Федерация оказалось нарушенным этим определением различия, которое в коллективном бессознательном состоит в следующем: русский является православным, в то время как россиянин ― другой, скорее мусульманин или буддист.
Это различие усиливается в атмосфере, когда основной тенденцией в России становится укрепление идентичности; серьезное издание «Коммерсант» отметило несколько дней назад, что «в России наблюдается рост националистических настроений, а некоторые республики страны уже могут квалифицироваться как исламские (…) По мнению некоторых экспертов, Россия стоит на пороге серьезного национального кризиса». Этот потенциальный кризис может угрожать стабильности и даже территориальной целостности страны, и российский президент очень определенно высказался по этой проблеме в заключительной речи Валдайского форума, который проходит каждый год.
Глава российского государства действительно призвал начать дискуссию об идентичности национальной и определении культурной и духовной идентичности. По его мнению, границами, которые не должны пересекаться в ходе этой дискуссии, является все то, что может нанести ущерб суверенитету, независимости и целостности страны.
Президент России напомнил, что «национальная идея не рождается по глобальным и рыночным правилам и что прошло то время, когда можно было копировать и устанавливать модели жизнеустройства в другой стране, как компьютерную программу». Он настаивал на том, что Россия является «государством-цивилизацией, основанном на русском языке, русской культуре, русской православной церкви и других традиционных религиях России» или что «эта модель всегда была доказательством определенной гибкости в реагировании на местную специфику, которая обеспечивала многообразие в единстве».
В 2007 году в Мюнхене, в своей речи, ставшей знаковой, Владимир Путин четко предупредил, что его страна больше не будет мириться с однополярной моделью мира, которая была концом цикла, и что Россия будет утверждать себя как суверенное государство и держава, с которой придется считаться. Последующие пять лет доказали его правоту. Эпизод с войной в Грузии в 2008, а также нынешняя ситуация в Сирии подтверждают, что Россия непреклонно переходит от статуса региональной державы к статусу державы глобальной.
В отличие от мюнхенской речи 2007 года, когда российский президент четко высказался о российском стремлении активно участвовать в развитии многополярного мира, речь в Валдае 2013 оказалась гораздо более точной и твердой критикой «евро-западных» моделей развития в широком смысле. Российский президент, к примеру, назвал традиционализм сердцем идентичности России, высказав сожаление относительно таких угроз, как «глобализация, мультикультурализм и эрозия христианских ценностей ― в частности, путем чрезмерного фокусирования на правах сексуальных меньшинств».
При этом он явно противопоставил российскую модель, находящуюся в процессе становления и основанную на традиции, модели евроатлантической, неспособной влиять на Россию и гибнущей, по его мнению именно потому, что она «отвергает идентичность и ставит на один уровень традиционную семью с большим количеством детей и однополые семьи, то есть веру в Бога и веру в сатану». Владимир Путин настаивал на демографическом аспекте, на том, что европейские народы континента уже не могут воспроизводить себя.
Россия, похоже, решительно настроена не жертвовать своей цивилизационной моделью ради присоединения к атлантическому сообществу, утверждая, что теперь «у Европы нет будущего без России», но напоминая, что она готова сотрудничать со всеми европейскими странами, не желающими навязывать свои ценности России. Как знают читатели РИА-Новости, диалог между Россией и Западом наталкивается на глубокое непонимание морали и ценностей и кажется, что по этому вопросу возникает новый железный занавес.
Президент России также подчеркнул, что приоритетом России является интеграция с ближайшими соседями и развитие Евразийского союза с тем, чтобы Россия заняла центральное стратегическое место, а не оказалась на периферии европейских и азиатских блоков.
Это четкая стратегическая и евразийская переориентация России затрагивает не только внешнюю политику, а в широком смысле дух происходящих реформ и будущее России. Владимир Путин в этом духе заново определил Евразийский союз не просто как сотрудничество между странами, но и как единственный «жизнеспособный проект сохранения самобытности и разнообразия народов на пространстве Евразии в новом веке и новом мире». Говоря о природе государства российской цивилизации, Владимир Путин назвал ее «цветущей сложностью», использовав определение, придуманное одним из основателей политического и философского евразийства Константином Леонтьевым.
Константин Леонтьев действительно разработал евразийскую концепцию, которая определяет евразийство как «цветущее многообразие мира» и как сущность многообразного и многополярного мира перед лицом западного унилатерализма, и это еще… в середине XIX-го века.
Источник: Александр Латса.
Рейтинг публикации:
|
