Национальный вопрос в Евразии: переплавка в один народ нам пока что не грозит и не светит
 |
Валентин Жаронкин |
Родился в 1980 году в городе Сумы. Журналист. Историк, учился в Киево-Могилянской Академии.
«Считаю диктатуру на Украине невозможной, а демократию – невыносимой».
|
Сто лет назад, когда Сталин по настоянию Ленина штудировал европейские библиотеки и дописывал работу «Марксизм и национальный вопрос», будущие правители России не видели угрозы единству страны в предоставлении различным народам империи права на самоопределение. Предполагалось, что какие-то отдельные нации действительно сочтут необходимым решить вопрос о своей независимости, но большинство всё же предпочтёт остаться в рамках целого.
Как ни странно, но Россия 1913 года, представлявшая собой разношёрстную сборную регионов, говорящих на разных языках, имеющих различный статус и выстраивающих особые отношения с центром, в глазах её подданных казалась более-менее монолитным образованием. Хотя поляки, финны, народы Кавказа или Прибалтики и не считали себя русскими, но многие из них верно служили империи. Примеров — более чем достаточно.
Однако сегодня, обжёгшись на распаде СССР, мы относимся к национальному вопросу с намного большей осторожностью, чем сто лет назад.
Ряд народов в рамках РФ имеет возможность для национально-государственного строительства (без суверенитета, разумеется), в республиках есть конституции и свои государственные языки. Хочешь не хочешь, но такое устройство предполагает, что у людей есть вторая идентичность. Он — русский, но в такой же степени он башкир, татарин или чеченец. Достаточно ли скрепов, чтобы удерживать всех вместе?
Поднимемся на уровень выше — и опасений становится больше. Партнёры России по Таможенному союзу — Белоруссия и Казахстан — представляют собой национальные государства, причём обладающие реальным суверенитетом. Да, сегодня они полностью ориентированы на союз. Возможно, даже в большей степени, чем сама Москва. Однако лояльность обеспечена прагматическими выгодами, плюс действует инерция советского единства. Поэтому возникает вопрос: на века ли эта общность исторической судьбы или же до ближайшего серьёзного испытания?
Это что касается ядра союза. Дальше в очереди стоят Киргизия и Таджикистан, но не будем исключать возможности присоединения к Евразийскому союзу других республик бывшего СССР — Украины и двух Молдавий (Молдовы и Приднестровья) в первую очередь.
Родится ли в этом общежитии единая (евразийская или русская) политическая нация, если под русской понимать не столько этническую, сколько цивилизационную принадлежность? Пока мы не видим ничего подобного. Может, надо просто подождать? Или не ждать, а что-то делать?
Опыт, который мы можем использовать
Для начала удостоверимся в том, что создание единой нации на основе союзной идентичности не является утопией. Доказательством будет служить тот факт, что подобный процесс уже имел место в истории. Речь идёт о создании так называемого «многонационального советского народа», если пользоваться формулировками тогдашних съездов.
Впрочем, советский народ существовал не только в протокольных речах партийных ораторов, но и в самой реальности. Его формирование предопределил целый ряд факторов, сложившихся в уникальное сочетание.
Создавала единый народ, во-первых, единая школа. Работающая по одной программе, охватывающая практически 100% населения, дающая ключ к мировой культуре и науке через культуру и науку русскую, она стала фактором не ассимиляции, но приобщения. В условную «единую школу» нужно добавить и службу в Советской армии. Тоже всеохватывающую (относительно мужской части населения) и воспитывающую в условиях интенсивных межнациональных контактов.
Второй точкой сбора полиэтнической нации стала ускоренная урбанизация. Стремительно растущие города населялись выходцами из всех уголков страны, которые строили единый народно-хозяйственный комплекс. Советское предприятие было не только связано с тысячами подобных же предприятий, но и само по себе устроено так же, как все остальные, независимо от места расположения.
Третий фактор — это сверхусилия и испытания, через которые пришлось пройти советскому народу. Гражданская война, восстановление, индустриализация, снова война, снова восстановление, целина, космос, БАМ... Совместное напряжение сил объединяет людей.
В-четвёртых, сыграло свою роль отсутствие классовых перегородок. Рабочим, крестьянам, недалеко от них ушедшей (в социальном и материальном плане) интеллигенции легко было ощутить себя единым народом, имеющим общие идеалы.
Понятно, что в советском обществе была своя стратификация, но в основе государственного проекта всё же лежала идея, что народ трудящихся противопоставил свои интересы интересам народа эксплуататоров. Этническая принадлежность в этом конфликте играла второстепенную роль.
Даже беглого взгляда на все эти факторы достаточно, чтобы понять невозможность их репродукции сегодня. Во всяком случае, в полном объёме.
Школа? Она точно должна быть унифицирована в рамках страны и максимально сближена в рамках Евразийского союза. Это идеал, к которому нужно стремиться, но пока это даже не программа.
Армия? Неплохо было бы попробовать с объединёнными частями хотя бы в виде эксперимента, даже если единые вооружённые силы пока что представляются явной фантастикой.
Испытания и сверхусилия? Бог миловал.
Что касается урбанизации, то она уже закончилась, но большие города, в принципе, как были, так и остаются местом активных межнациональных контактов. Единственное, что характер этих контактов нам не всегда по душе.
В целом есть за что зацепиться, но КПД использования нашего исторического опыта вряд ли будет очень высок. Может, пять процентов. Может, десять. Нет прежнего охвата, да и действие факторов обусловлено их комплексным сочетанием, что зависит не только от нас, но и от конкретных исторических условий. Евразия сегодня куда больше стремится к состоянию национального многоголосья дореволюционной России, нежели к опередившему своё время советскому человеку.
Назад в будущее
Впрочем, царская Россия тоже была по-своему уникальна. Империи подобного масштаба и этнического разнообразия эпизодически возникали в истории, однако всегда были кратковременным результатом серии удачных завоеваний.
Россия же стояла на протяжении столетий. Чтобы объяснить этот феномен, в XIX веке тогдашние придворные «пиарщики» придумали формулу, приятную для слуха государевых особ: Самодержавие, Православие, Народность. Звучит красиво, но на самом деле формула сильно преувеличивала и роль династии Романовых, и религиозные чувства «души не чаявшего» в монархии народа.
Вполне лояльными к империи были и неправославные, ассимилировать которых церковь даже не пыталась. Их религиозные чувства, кстати, тоже преувеличивались. Когда формировали Дикую дивизию (её почти всегда именуют «Дикая», хотя это было неофициально, так как какой-то умник в Петербурге придумал называть её унизительным словом из колониального лексикона «Туземная»), то, заботясь о религиозных чувствах мусульман, ввели для них отдельную линейку наград без привязки к христианским святым. Солдаты и офицеры сами потребовали: верните «джигита» (Георгия)! Престижность награды с всадником, попирающим змея, хорошо осознавалась в воинском коллективе. А то, что мусульмане будут носить на груди изображения православных святых, их самих, похоже, вообще не волновало.
Не менее интересен вопрос лояльности католиков. Поляки в Российской империи имели репутацию постоянно бунтующего народа, для подавления которого неоднократно приходилось применять армию. Однако русская армия, до введения всеобщей воинской повинности, на 15% состояла из поляков, причём в офицерском корпусе этот процент был ещё большим. Такое непропорциональное количество данной национальности в армии связано с социальной спецификой региона. Многочисленная и при этом очень бедная шляхта имела амбиции, но не имела средств к существованию. Поэтому она охотно шла служить на государственную и военную службу. Служили в том числе и во время восстаний. И на десятки тысяч служивших приходились лишь единицы тех, кто изменил присяге. Польские историки по этому поводу потом здорово негодовали. Парадокс: в крайне милитаризованном обществе невозможно было найти кадровых офицеров, чтобы возглавить восстание. Найти-то можно, только все они в это время были по другую сторону.
Всё-таки не Самодержавие, Православие и Народность удерживали эти народы в повиновении, а нечто другое. Это Возможность, Безопасность и Выгода. Те, кто хотел, получили возможность персонально интегрироваться в российское общество, делать карьеру в империи. Десятки народов стали жить намного безопаснее, прекратив не утихающие до этого войны между собой. Беспрепятственные торговые пути связали огромные пространства империи, что было выгодно для всех и каждого.
Эти же характеристики и должны стать визитной карточкой Евразийского союза и основным аргументом в пользу интеграции. Уже становятся. Если посмотреть на альтернативу евразийской интеграции, то бывшие республики СССР (кроме тех, кому удалось вступить в ЕС) идут к внутреннему конфликту, внешнему торговому барьеру и тупику в развитии. Да, здесь нет никакой сверхидеи, и процесс собирания национальных осколков под крыло Евразийского союза в таком случае растянется на много десятилетий, с сохранением всех национальных особенностей. Но по-другому вряд ли возможно. Разве что какие-то испытания в будущем, наподобие тех, что были в XX веке, не переплавят нас опять в один многонациональный народ.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
