Кто кого победил и кто кого убивает на улицах Каира
Игорь Найдёнов
Президент Египта Мухаммед Мурси на прошлой неделе был смещен и взят под стражу, его соратники, члены движения «Братья-мусульмане», объявлены в розыск. Там снова не то революция, не то контрреволюция. А вполне возможно, что и народные гулянья. Или военный переворот. С Египтом теперь так: пока своими глазами не увидишь, ни за что не понять, что там происходит. Наш корреспондент прибыл туда через считанные часы после этих событий и выяснил, что отчасти дело в том, что египетские молодые мужчины очень хотят жениться, но не могут...
Тахрир. Сторонники свергнутого президента пытаются захватить площадь. Толпа набегает на толпу. Короткая стычка. Но не как у нас — сразу в пах или в кадык, — а больше толкаются и ругаются. Потом все отступают. Затем крики, шум, гам. Подростки мечутся под ногами, откуда-то возникает женщина, в самой гуще. Все напоминает коммунальную ссору. Но вдруг в толпе десять человек начинают бить одного. За что — непонятно. В чем причина тоже. Словно кто «ату!» крикнул. Валят на землю, бьют ногами, палками. Потом они же везут окровавленную жертву на мотоцикле в больницу.
А самое удачное — несильно получить в глаз камнем, но с кровью, чтобы потом тебя несли к «скорой» человек пять, а ты бы делал пальцами знак виктории, потому что тебя снимают фотографы, а если их нет, можно и самому себя запечатлеть на мобильник.
Слава богу, думаю, у них нет настоящего оружия, даже травматики.
Накаркал.
До поры до времени стычки хоть и носили жесткий характер, но до убийств не доходило. Однако потом как будто что-то щелкнуло, словно затвор какой-то передернули — начали стрелять из «калашей». Кто? Похоже, и те и другие. Пули свистели по-взрослому. Двоих убило точно. «Скорые» увозили трупы…
Два длинных, три коротких
Автобус битком забит работягами. Война войной, а семьи надо кормить. Несмотря на то что на дорогах царят хаос и какофония, все в салоне ведут себя более-менее спокойно. Зато водитель — натуральный псих. Мало того что он постоянно выскакивает на встречку, так еще через небольшие и равные промежутки времени однообразно, но с энтузиазмом сигналит, как будто радиограмму о рождении сына передает: два длинных гудка, три коротких. Так он радуется уходу Мухаммеда Мурси. И ему тем же манером отвечают другие участники движения: автомобили, мотоциклы, велосипеды и даже, кажется, ослы, натренированные своими хозяевами. Это такой опознавательный знак оппозиции из серии «свой — чужой».
Но в унисон ему отвечают не все. Иногда путь автобусу перекрывает легковушка, за рулем которой сторонник Мухаммеда Мурси. И тогда водители, не выходя на дорогу, начинают громогласно и многословно выяснять отношения.
В другой раз на остановке вбегают молодые бородатые парни, тоже «мурсиане», — они кричат на водителя, даже замахиваются на него. Но не бьют. И похоже, водитель знает, что его не ударят, потому что даже не пригибается.
А смысл претензий в его адрес такой: ты можешь дома сигналить за кого хочешь, а сейчас ты на работе, поэтому изволь не дудеть. На арабском языке все вышесказанное почему-то занимает целых пять минут. Работяги наблюдают за происходящим молча и терпеливо.
В метро похожая картина: свист, петарды, бенгальские огни. Все вестибюли и переходы заполнены беснующимися людьми, в основном молодыми, с флагами Египта в руках, танцующими, орущими песни, долбящими в бубны. Люди празднуют поражение президента.
Может сложиться впечатление, что все здесь единодушны. Но это совсем не так. Заходишь в вагон и сразу четко отмечаешь три сектора. В одном конце вагона веселый шабаш оппозиции, дискотека. В другом — сгрудились мужчины постарше, их расстроенные противники, тут траур. Посередине, словно в буферной зоне, расположились те, кому все эти страсти безразличны и даже вызывают брезгливость — судя по взглядам, которые они бросают в обе стороны. Это люди в основном взрослые, явно едут с работы домой, у многих полиэтиленовые пакеты со скудным ужином, купленным по дороге в забегаловке.
Время от времени кто-то из «мурсиан» не выдерживает чужой радости, криком обращает на себя внимание одного из оппонентов и характерным жестом призывает его заткнуться. Но тот в ответ только радостно смеется и отвечает ему той же «крякающей уточкой», довольно оскорбительной.
Все, думаю, сейчас начнется. Однако ничего не начинается. Представить такое в нашем климате — скорее всего, треть вагона отправилась бы в травмопункты. А египтяне спокойно разъезжаются по своим делам. Никто пальцем никого не трогает, никакого физического насилия.
«Калашников»-dance
Площадь Тахрир буйствует. Шум, гам, толчея — при этом без агрессии. Если заденут, извинятся, ты заденешь — того же не требуют, сделают вид, что не заметили. Бесчинствуют противные вувузелы и судейские свистки. Ощущение, что попал на конкурс «Кто сильнее дунет». Кто-то жарит кукурузу, другие торгуют чаем и сувенирами. Повсюду мусор и смрадный запах мочи. А что делать? Сортиров, как в Европах, нет. Удивительно, но кто-то умудряется спать — тут же, расстелив прохудившееся покрывало.
А вот выставлен на потеху плакат-коллаж: Мурси и его братья-мусульмане пьют кровь из детских бутылок с соской. Плакат имеет бешеный успех, хотя наивен, как букварь. А вот караоке наяривает в полную силу. А там сидят кружком вполне взрослые люди, некоторые в деловых костюмах — играют в какую-то местную игру, похожую на нашего «крокодила». И везде танцы, танцы, танцы.
Женщины передвигаются так. Одной рукой тянут за собой ребенка — детей вообще не берегут: тащат в гущу толпы, даже грудных, — а в другой несут, как икону, фотопортрет министра обороны Египта Абдель Фаттах ас-Сиси, того самого, который отдал приказ взять под стражу Мурси. Министр в фуражке, при параде и регалиях, строгий. Вполне подошел бы на роль отца нации.
Многие сидят в пластиковых креслах, как на концерте. Кое-кто приходит даже со своим. Для жителей Каира, в большинстве живущих бедно, а потому зачастую лишенных доступа к развлечениям, ярким эмоциям, всякая революция — это праздник.
Вдруг под ногами начинают оглушительно бить петарды: одна, вторая, еще. Эти люди точно никогда не воевали и не знают, что такое война. Иначе бы они реагировали на взрывы петард не ржанием, а хотя бы вздрагивали.
Совсем близко от площади располагается Каирский национальный музей. Сегодня он не работает. Но охранники патрулируют территорию. Их от танцующих отделяет лишь решетка. И им тоже нестерпимо хочется танцевать. Немного помявшись, они таки пускаются в пляс. У одного все время соскальзывает с плеча «калашников». Словно это не оружие, а принадлежность танца. Кажется, сегодня только фараоны, запертые в музее, не участвуют в веселье.
Неожиданно шум с небес. Началось? Сторонники Мурси пошли мстить? Нет, это шесть вертолетов с прикрепленными к ним флагами на тросах выделывают воздушные пируэты. Не успели сместить вороватого, по слухам, президента — тут же нашлись деньги на авиашоу.
В массовом порядке начинается обмен ярко-красных флажков go out на game over.
Армии, полиции нет вовсе — оппозиционеры обещают безопасность всем.
Хотя у меня вот полбутылки минералки все-таки отняли. Но превратили в шутку. Сегодня, сказали, вон какой холидей, а ты, иностранная рожа, делиться не хочешь.
В центре площади нечто вроде гайд-парка, но только для рукодельников. Вход регулируется — желающих много. Здесь Мурси многократно изображен в виде осла и барана, множество его шаржей — и рисованных, и скульптурных. Видимо, его фигура каким-то образом активирует смеховое народное творчество. Ощущение такое, будто каждый представленный здесь автор лично дал Мурси пинок под зад и не утерпел рассказать об этом.
Вот Мурси на плакате с надписью Wanted. Вот он же с рогами, нарисованный на асфальте. Излюбленная забава арабов — рисовать врага под ногами, чтобы пачкать его грязной обувью. Считается, что это здорово унижает. Например, на входе в гостиницы Ирака в свое время можно было видеть коврики с изображением Джорджа Буша-старшего. А потом, как известно, была интервенция американцев.
Все это напоминает что угодно: ярмарку, шапито, парк развлечений, праздник непослушания. Если уж на то пошло, фестиваль «Рок над Волгой», только без пива и «Рамштайна».
Но только не площадь, которая по своему умыслу смещает и назначает президентов великой страны.
Отсюда недоумение. Протесты на площади Тахрир начались в полную силу 30 июня — и это, по существу, были все те же цирк с конями и пляски с бубнами. Пусть даже многотысячные. А уже 3 июля Мухаммед Мурси был отстранен от власти. Волей-неволей задумаешься о третьей силе.
Большинство из тех, кто приходит протестовать, — люди малообразованные, ими легко манипулировать. Дел-то всего: сделать флажки поярче с лаконичными надписями, причем на английском, чтобы телевизионная картинка говорила, что народ действительно против.
Кто сядет в кресло смещенного президента? Тахрирцы об этом, похоже, не успели поразмыслить, так стремительно им удалось то, чего требовали. Тем более нет объединяющей всех фигуры.
Вообще говоря, размышлять — это не по их части. Оказалось, очень трудно объяснить им вполне очевидные вещи. Про договор Египта с МВФ о предоставлении займа в 14,5 млрд долларов, который был достигнут с Мурси, обещавшим провести реформы в экономике. Теперь этот договор подвис, и неизвестно, будет ли подтвержден гарантиями нового правительства. Про лицензионные производства, которые стали сворачиваться еще после первого Тахрира, а теперь подавно все уйдут. А ведь это основа египетской экономики, поскольку своего производства у страны почти нет. Про связи «Братьев-мусульман» в арабском мире, которые позволяли добывать хоть какие-то средства на поддержание социалки.
И главное — что у «Братьев-мусульман» в Египте миллионы последователей: практически весь юг страны, часть Синайского полуострова. Так что смещение Мурси — это прямая угроза гражданской войны.
Вот они убрали Мурси. А потом оказалось, что снова надо ходить на постылую работу за три копейки и жить в тех же лачугах. А так ведь стояли на площади и вроде ощущали себя при значимом деле. Эх, быстро кончилась эта революция!
Уйди, Мухаммед!
Многотысячные митинги на площади Тахрир в начале 2011 года привели к отставке тогдашнего президента Египта Хосни Мубарака, руководившего страной более 30 лет. Люди надеялись, что в результате смены лидера экономика страны начнет расти. И вот времени прошло совсем ничего, а площадь Тахрир избавляется уже от президента Мурси, пришедшего на смену Мубараку. Причем, поскольку Мурси продержался у власти всего год, то и оценить его деятельность по управлению Египтом довольно сложно.
Поэтому, возможно, площадь Тахрир и не выдвигала сколько-нибудь осмысленных экономических требований. Только — уйди, Мухаммед Мурси! И все, точка. Словно для тахрирцев все зло концентрируется в одной этой персоне. Практически сказочная история, где обещано, что, после того как главный злодей будет повержен, на всей земле расцветут райские сады и сами собой появятся дворцы из хрусталя. Не расцветут и не появятся.
Но как бы там ни было, площадь Тахрир — это уже не просто географическое название и точка на путеводителе. Это основной инструмент египетской внутренней политики. Египтяне выдумали самый эффективный способ отзыва выбранного начальника. В результате Тахрир стал брендом — дорожные указатели с надписью Tahrir square продают теперь в магазинах модных вещей.
Но чем так насолил Мурси людям? На этот главный вопрос нет ответа. Кого ни спросишь, отвечают расплывчато, неопределенно. Все сводится к тому, что «он плохой, разве вы сами не видите».
Может, дело в шариате?
Срам и бесовщина
Это действительно так: как только Мурси стал президентом, поползли самые разные слухи. Что введут исламский дресс-код, в том числе в курортных зонах, запретят футбол, потому что это бесовщина, балет — потому что это срам. Ну и алкоголь, само собой. А также введут ограничения на пользование интернетом по иранскому варианту.
Но слухи так и остались слухами.
В Каире женщины носят ту одежду, какая им удобна: одни ходят в парандже, другие в хиджабе или шарфе. А есть и те, кто головной убор не надевает вовсе. И они слова дурного не услышат, на ум такое никому не придет.
Даже в телевизоре — включишь местные новости: там две ведущие, одна в платке, другая без. Или чуть притормозил на улице, по сторонам оглядываешься — к тебе сразу почему-то именно девушка обращается, без всяких выдуманных стеснений: «Can I help you?»
Да, есть такое правило в метрополитене, по которому в определенные часы два вагона в центре поезда перевозят только женщин. Но оно если кого и дискриминирует, то скорее мужчин. Потому что мужчинам в женские вагоны входить запрещено, а женщинам можно ездить в любом, где им захочется.
А что касается алкоголя, то, например, в Каире купить его нетрудно, если знать места. Сегодня мой проводник — Андрей Орловский, как-никак почти двадцать лет живет с семьей в Египте, работает в оркестре оперного театра. Заходим в лавку в районе Гиза — есть все, от пива с водкой до виски. И продают вполне на вид правоверные мусульмане, за каждые полфунта сражаются. А если лень ходить самому за выпивкой, можно заказать ее по телефону на дом.
— Ну, и где же этот ваш страшенный шариат? — спрашиваю я Андрея.
— Но грозились ведь вначале.
Неужели за все время, что Мурси и «Братья-мусульмане» находились у власти, они не смогли бы ввести хотя бы какой-то запрет?
Андрей предполагает, что во многом виноваты СМИ: внушили, что все исламисты — террористы. Отсюда страх перед одним только словом «шариат», хотя и нет для этого видимых предпосылок.
Сам он так и не смог назвать причин недовольства исламистами. Все, что придумал: участившиеся грабежи — это раз, аборигены стали злее относиться к иностранцам — это два. Под первым он подразумевает отъем сумок у женщин, в Рамадан особенно. А под вторым — то, что местные музыканты отбирают у приезжих халтуру в холлах ресторанов.
— Андрей, как вы думаете: ждать гражданской войны?
— Вряд ли: они бздливые. А вообще, здесь еще долго не будет нормальной жизни. Работать надо, а они этого не любят. Они любят помитинговать. Хотя при этом дверь в квартиру можно не запирать — не залезут.
Зеленая линия
Мухаммед на Тахрире — каждый второй. Громко крикнешь — оглянется полплощади. Вот тот, в костюме, должен подойти для разговора: солидный, пожилой. При знакомстве выяснилось, что сейчас он на пенсии, всю жизнь работал мастером по ремонту радио-и телеаппаратуры.
— «Братья-мусульмане»? Мерзавцы. Я их хорошо знаю, с 20-х годов.
— Вы хорошо сохранились.
— Это они тогда образовались, — не оценив шутки, отвечает Мухаммед.
Он и в 2011-м тоже был здесь, когда свергали Мубарака. Претензии к Мубараку? Только себя обеспечивал и полицию кормил. Последние лет семь вообще народом не занимался — лишь своими сыновьями.
— А вы так же открыто и резко могли говорить о политике раньше, когда Мурси был у власти?
— Мог, я ничего не боюсь.
Вокруг нас собирается небольшая группа слушателей. Встает вопрос об изнасилованиях на Тахрире. Позиция у людей такая: не видел — значит, не было. Остальное придумала телекомпания «Аль-Джазира». Недаром же их отключили, брехунов. Но девушка-то голландская была изнасилована, спрашиваю. Была, соглашаются. Но после этого, вступает дама, сразу круг стали делать для женщин, вот здесь — вроде «зеленой линии».
Два Бишоя
Двое молодых мужчин изнывают на скамейке близ площади Тахрир от жары и безделья. Самое веселье здесь традиционно начинается только вечером, когда спадает жара.
Сношенные туфли, застиранные футболки. На щеках краской намалеван египетский флаг. Обоих зовут Бишой. Один христианин, другой мусульманин.
Христианин мусульманину слова вставить не дает: рассказывает, что ему 26 лет, приехал с юга страны специально поддержать оппозицию. Вернее, выступить против президента. Это важное отличие. Потому что Мурси, говорит Бишой, не египтянин. Как так? Ну, говорит, по духу. В речи Бишоя то и дело проскальзывают эти романтические словечки: spirit и heart. Он свободно говорит на английском, путешествовал по Италии, ездил туда на заработки: трудился разнорабочим на железной дороге, собирал виноград. Поэтому знает, что жить можно лучше, богаче, чем в Египте. Потом вернулся домой и сейчас перебивается с пятого на десятое.
— Если у тебя есть отец и он тебя стукнул, — объясняет Бишой, — ты пять минут пообижался, а потом забыл. Потому что знаешь, что отец всегда прав. А если тебя стукнул человек, которого ты отцом не считаешь, — это обида на всю жизнь.
Так вот какого президента они хотят — строгого и справедливого отца, который не чурается насилия, но насилия, несущего детям благо.
— Но теперь ведь всякий новый президент будет бояться: чуть налог какой непопулярный ввел — Тахрир тебя снимет в три дня.
— А так и надо, — отвечают разом оба Бишоя. — Это и есть настоящая, реальная демократия.
Очевидно, что уровень уважения не к личности президента, а к самому посту снизился до минимума: хотим — терпим, хотим — выгоняем. Словно речь идет о собаке. В каирском метро раньше была станция имени Мубарака. Теперь в народе ее зовут станцией мученичества, а фамилию Мубарак где соскоблили со схем, где замазали чернилами.
— А как быть с шариатом?
— Если народ решит жить по шариату — например, на референдуме, — я тоже буду жить по шариату. Потому что народ главнее всех, — говорит с запалом Бишой-христианин, обращаясь уже не ко мне, а к народу, столпившемуся рядом.
Девяносто процентов египтян — мусульмане, остальные — христиане и представители иных конфессий. Если встанет вопрос, как жить — по шариату или по светским законам, то большинство населения выберет шариат. Потому что Египет — очень религиозное государство. В метро обычное дело: два-три человека в вагоне нараспев читают суры. Все относятся к этому нормально, даже с уважением. А не как к юродивым.
— А если обвинят в краже и скажут: давай руку рубить?
— Нет, руку не дам.
— И все-таки: что плохого вам сделал Мурси?
— Он — марионетка «Братьев-мусульман».
Все-таки протест протесту рознь. Египетский протест бьет по человеку, потому что здесь есть наивное представление о том, что, убрав человека, можно решить все проблемы разом. Европейский протест направлен не на человека, а на проблему. Потому что человека можно заменить, а проблема останется, как это было с однополыми браками.
У египтян бунт голодных, у французов — претензия пресыщенных. Ну, а у нас, считают некоторые, протест сытых.
— А что вам плохого сделали «Братья-мусульмане»?
— Они не сделали ничего хорошего для народа. Где новые школы, больницы, рабочие места?
— Так всего год прошел.
— Уже и так все понятно.
— Почему, по-вашему, новый президент будет лучше?
— Хуже некуда, достигли дна.
Рассказываю им заезженную притчу о старике, который не сгонял с себя мух, а на удивленные вопросы отвечал: эти напились крови и больше не сосут, а если я сгоню их, прилетят новые — голодные.
Не поняли Бишои эту мою сентенцию: пусть плохонький начальник, зато предсказуемый, наевшийся.
Нет, говорит Бишой-мусульманин, я не понимаю все-таки, почему он этих мух не сгоняет, надо сгонять. Собравшийся вокруг нас народ согласно кивает.
Ни с того ни с сего в небе над площадью Тахрир стали кружить боевые вертолеты. Причем один все норовил винтом разрубить висевшего в воздухе воздушного змея. В конце концов это ему удалось, что вызвало восторг публики. Дети на площади, ребенок в воздухе — и все шалят.
— А если бы военные не приняли сторону оппозиции, ведь могла начаться гражданская война?
— Военные — тот же народ. Они не могли поступить иначе. Полиция — те да, те туда-сюда мечутся. А военные никогда.
— Но ведь президент — главнокомандующий. Значит, они нарушили клятву верности.
— Народ — главнокомандующий.
На что это все похоже — на вече, на казачий круг, товарищеский суд? Какой это вид демократии — сколь дремучий, столь и справедливый?
— Египту стабильность нужна. Но ее не будет, если вы каждый год будете президентов менять.
— Стабильность еще когда наступит, а мне жениться уже сейчас надо.
Чистый секс
А ведь и вправду: возможно, здесь и сейчас случился вовсе не военный переворот, не путч, а сексуальная революция. Молодые египетские мужчины не могут жениться, потому что нет работы и нечем заплатить калым. Даже после окончания вуза — и то трудно найти место.
Женщины не могут выйти замуж, потому что нет мужчин с калымом. 30-летние девственники. А добрачные нормы очень строгие.
Вот вся эта нерастраченная энергия пола и выплескивается на улицы. А танцы — это же чистый секс. Бунт гормонов и крови, который трансформируется в протест. В протест даже не против конкретной личности или партии, а против паскудной жизни, которая устроена так, что и переспать ни с кем нельзя. Отсюда все эти — ритуальные, протестные, а не бандитские — изнасилования иностранок. Своих ведь — харам.
Кстати, у многих молодых египетских мужчин, тех, кто составляет большинство на Тахрире, есть мечта: поехать на заработки в Хургаду или Шарм-эль-Шейх. Потому что, по слухам, там можно дарить любовь русским женщинам, а полученные за это деньги копить на свадьбу. Вот почему так ценится знание русского языка; причем любого уровня. Иногда бывает, скажешь египетскому мужчине, что ты из России, а он в ответ: «Я тебя люблю». Здесь нет ничего предосудительного — это просто то немногое и самое важное, что он сумел выучить для работы на курортах.
А когда рассказываешь им, что в России тоже бывают акции протестов, не верят: «У вас же все богатые и накормленные. Зачем протестовать? Только бога гневить».
Заботливая версия Мубарака
Гелиополис. Район Аль-Мергани. Благополучный, чистый. Здесь живут те, кто ни на Тахрир, ни на митинги «Братьев-мусульман» не ходит. Интеллигенция: врачи, ученые, преподаватели вузов, адвокаты. Если сытый — чего митинговать? И «Братья-мусульмане» у них ничего не отнимали. Они если и придут, то лишь посмотреть, как плебс играет в политику. Можно пойти в соседнее заведение, взять чашку кофе и смотреть, хорошо ли они лупят друг друга. Или снимать на телефон, как делают многие. Опасности нет.
В отличие от Тахрира и даже исламистов, здесь попробуй-ка кого разговори. Кому есть что терять, язык не развязывает.
Но удалось все-таки на выходе из кофейни поймать одного, по виду по меньшей мере профессора. Да и тот сказался анонимусом:
— Почему в основном молодежь протестует? При Мубараке была какая-никакая, а стабильность. Люди обзавелись жильем, машинами, семьями. Кто хотел, получил образование. А у сегодняшних молодых ничего этого нет и не предвидится. В общем, они хотят себе своего Мубарака, только заботливого.
Потом в Гизе я зашел в закусочную «У Хосни».
— Ты за кого, за красных или за белых? — спросил я напрямик Нахти, одного из официантов.
— Мне некогда ходить на митинги, — ответил он простодушно. — Работаем с восьми утра до десяти вечера. Хозяин даже телевизор убрал, чтобы нас не отвлекать. Да и политика мешает пищеварению.
В общем, так говорил Заратустра.
Пятница гнева
Утром на улице нет людей. Вообще. Будто все вымерли. Первая мысль: ввели комендантский час. Оказалось — ба! — да сегодня же выходной, пятница. Но вскоре от благодушного настроения не осталось следа. Стало понятно, что просто так, без боя сторонники Мурси и «Братьев-мусульман» сдаваться не собираются. В Каире начались многотысячные митинги в поддержку свергнутого президента. На территории, прилегающей к Каирскому университету, у мечети Рабия аль-Адавия, еще в нескольких местах. А пятницу объявили «днем гнева».
Местные новостные телеканалы стали делить экран на две части: площадь Тахрир и место сбора сторонников Мурси. Общая картина получалась явно в пользу последних: их митинги собирали на порядок больше людей, чем митинги их противников.
На Тахрире продолжаются танцы. У мечети плотная дисциплинированная толпа. Там — песни, здесь — проповеди. Там — портреты министра обороны, здесь — Мурси. Лишь флаги одинаковые — национальные египетские.
Вскоре около мечети начали происходить странные вещи. В небе стали барражировать военные вертолеты, а собравшиеся принялись махать им приветственно, как своим, и с точно такими же радостными криками, как накануне люди на Тахрире. Тем временем военные, которые стояли в оцеплении, мирно пили воду из одних бутылок с митингующими. Но разве не военные арестовали человека, в поддержку которого все сюда пришли?
После митинга толпа двинулась к казармам и штаб-квартире президентской гвардии, где, по слухам, удерживают Мурси. Военные три или четыре раза выстрелами в воздух предупреждали людей, что дорогу к казармам пересекать нельзя. Но один из демонстрантов, совсем юный парнишка, не почувствовал опасности. Он лишь хотел прикрепить к забору портрет Мурси, и его застрелили. Потом стреляли еще и еще. Возможно, те, кто вместе с демонстрантами пил воду из одной с ними бутылки. В результате погибли трое, сколько было ранено — неизвестно. Началась паника. Однако духовные лица кое-как толпу и солдат успокоили, крупномасштабную бойню удалось предотвратить.
Однако ближе к ночи беспорядки возобновились.
Как только один из лидеров «Братьев-мусульман» Мухаммед Бедиа произнес речь о том, что надо вставать на защиту законно избранного президента, толпы бойцов двинулись на Тахрир и к телецентру. Силы безопасности и армия не вмешивались. Складывалось впечатление, что им только того и надо, чтобы было побольше жертв. Столкновения начались в районе автомобильного моста Шестого октября. В ход пошли палки, камни и бутылки с зажигательной смесью. Потом та самая перестрелка.
И все-таки умеют египтяне делать свои революции, не тревожа тех, кто в них не вовлечен! Хоть туристов в городе сейчас нет, но в места скопления отелей противники не заходят. Есть надежда, что и Хургада с Шарм-эль-Шейхом не пострадают. Никто никого не грабит. Хозяева лавок не закрываются и продолжают играть в нарды, даже когда рядом на улице идет массовая драка: и привыкли, и не такое видели, и, похоже, уверены, что их не тронут.
Запомнился владелец сувенирного магазинчика, что находится в пятидесяти метрах от того места¸ где стреляли из «калашниковых». Он мог бы просто выйти на улицу и посмотреть на бойню своими глазами. Но предпочел это сделать с помощью теленовостей за чашкой чая.
Напоминает Чечню 95-го: где-то идет война, но, пока она меня не касается, ее вроде как и нет.
Тахрирцы отбились. По этому поводу начинается ликование. Будто футбольные болельщики празднуют победу своего клуба. Но при этом понимаешь, что их миролюбие в любую секунду готово превратиться в буйство. И где эта грань, неясно. И что служит толчком к обратной реакции — тоже. Восток — дело не тонкое, а непредсказуемое.
Поздно ночью местный телеканал распространил видео, где двоих мужчин живьем скидывают на бетонный пол с крыши высотного дома. За кадром истошно орет женщина.
На следующий день глава службы скорой помощи Каира сообщил, что накануне в городе в результате столкновений погибли 12 человек, 388 ранены.
Все, конечно, говорят, что египтяне — люди мирные и что вероятность гражданской войны была невелика. Но верится в это с трудом. Особенно после закадрового женского крика.
Пух-пух, убьют
Каирский университет, одна из точек сбора сторонников «Братьев-мусульман». Дорожка вдоль забора усеяна полусгоревшими светскими книгами. Пол Кеннеди «Препарируя XXI век». Пособие по кризисному управлению нефтяными компаниями. По-моему, очень своевременные книги.
Днем ничто не предвещало столкновений, а к ночи уже баррикады с двух сторон. Внешний периметр контролируют тахрировцы, внутренний — «мурсиане».
Недалеко Нил. Прогулочные корабли в диких убытках. Владельцы и капитаны насылают чуму на оба дома.
На первом кордоне выскакивают какие-то парни. Нельзя, говорят, там злые муслимы. И по своему горлу проводят ладонью. Пух-пух, говорят, убьют. Оппозиционеры хреновы. Все обдолбанные в разной степени. Стоят с дубинами — не знаешь, чего от них ждать.
На Тахрире такие же сопляки в футболках с надписью Boss обыскивают всех подряд: нравится им — какая-никакая, а власть. У исламистов это делают люди постарше. Но тоже неясно, кто они — в спортивных костюмах и без документов.
Ладно, пробираемся с местным фотографом. Зовут Саа. Ему стыдно. Стыдно за все. Когда я наступаю на мусор, Саа извиняется. Взрывают петарды — Саа извиняется. Появляется дама в черном, голосит, по виду юродивая на религиозной почве, — Саа извиняется. В его поведении — соль: египтяне извиняются, что у них все не как у людей. Какой-то вечный стыд за недоделанность, неполноценность.
Саа сокрушается, что будет как в Ираке или Афганистане: «Братья-мусульмане» примутся взрывать в отместку за Мурси, рекрутировать молодежь в террористы.
А триста метров дороги между тем перекрыты с двух сторон. И надо их как-то преодолеть. Со стороны «мурсианского» блокпоста прилетел предупредительный камень. Хочется отвести этих «снайперов» в полицию. Но ни полиции, ни военных снова нет. Мол, разбирайтесь, ребята, сами между собой.
Зато стоят девять машин «скорой» — ждут акции возмездия за набег прошлой ночью на Тахрир.
Пока Саа извинялся и сокрушался, мы миновали три кордона «мурсиан». Обыски, документы, чуть в трусы не заглядывали. Откуда такая бдительность?
Все мужики ходят кто с металлическими трубами, кто с палками, у которых гвоздь на конце. Это своего рода символ происходящего. Вечером, после работы, гвоздь отгибается и на ночь становится оружием; утром, перед работой, загибается и становится простым сучком. И так уже неделю. Поработали — помитинговали — подрались, если надо, с врагами — снова пошли на работу.
Кто-то разбивает бордюрный камень на мелкие, метательные. Эх, играй бицепс!
Зашли за баррикады — там тот же Тахрир: готовят еду, продают все что ни попадя. Базар, в общем. Музыка, песни. Только народ постарше, по-другому одет, в бородах. Ну, и подозрительнее, конечно. Бегают кучей, кто-то что-то узнал, кому-то позвонили — вроде идут враги. Как две банды на районе.
Дети, женщины, мужчины стоят перед сценой, на которой некто исполняет хип-хоп на злободневную тему. Мурси-Мурси, тра-та-та. Ас-Сиси, ас-Сиси, тра-та-та. Про первого — хорошо, про второго — гадость. Как ни странно, даже вполне взрослые дядьки с осмысленными глазами горланят эту чепуху. Принесли полотнище в цветах национального флага. Помахали им, помахали, потом растянули на асфальте — стали на нем спать. Сто метров постели.
Пришло известие, что бывший директор МАГАТЭ аль-Барадеи утвержден новым премьер-министром Египта, хотя раньше ему такой пост не светил, потому что прозападник и либерал.
— Перенацеливают страну. Смотрела на Арабский Восток, а теперь за океан, — говорит Донкор, один из местных бойцов. У него борода до груди и кулак размером с голову коровы. — Спланированная акция.
— Что будет с Мурси?
— Плох он или хорош, нравится он кому-то или нет, но Мурси — законно избранный президент. Нам стыдно за свою страну. Мы как дикие. Военный переворот, это же надо! Что будут думать о нас в мире? Он останется президентом. Мы готовы на все.
— На все — это на что?
— Будем сражаться. Защищать нашу демократию, — заключает Донкор и лазерной указкой целит в лобовое стекло проезжающего мимо подозрительного автомобиля.
***
На площади Тахрир затишье. Продавец революционной атрибутики уныло рассматривает свои «богатства». Еще бы, Мурси ушел, а флажки с надписью «Убирайся!» остались нераспроданными. Хорошо еще, что на флажках не написали имя злодея. Возможно, пройдет год-другой — и они снова понадобятся.
Источник
Почему египтяне такие бедные
Египетский народ, пожалуй, стерпел бы авторитарные замашки Мухаммеда Мурси, если бы они компенсировались обещанным в борьбе за президентство экономическим ростом. Однако ситуация не только не выправилась, а, наоборот, стала еще плачевней. Справедливости ради стоит, правда, отметить, что большинство экономических проблем сегодняшнего Египта корнями уходит в далекое прошлое.
13,2 % достиг общий уровень безработицы, за последний год он увеличился на 0,7%. Среди молодежи в возрасте до тридцати безработных более половины. Инфляция выросла до 8% при дефиците бюджета 13% ВВП.
16 млрд долларов составляют золотовалютные резервы Египта. Этого едва хватит на то, чтобы три ближайших месяца закупать за рубежом самые необходимые товары.
25% египтян живут за чертой бедности, еще столько же могут пополнить их ряды при малейшем сбое в экономике.
30,4 млрд долларов достигло отрицательное сальдо внешней торговли. В прошлом году Египет закупил товаров на 58,76 млрд долларов, а продал на 28,37 млрд. Главная проблема Египта в том, что ему, по сути, нечего предложить мировому рынку. Минеральные ресурсы страны едва могут обеспечить нужды населения, на экспорт идет минимальная доля. Более того, за несколько недель до падения Мурси крупнейшие города встали в гигантских пробках из-за нехватки бензина и дизельного топлива.
Лишь 14,7% ВВП дает сельское хозяйство Египта. Страна — один из крупнейших импортеров продуктов питания, притом что на земле работают около 30% населения. Сельское хозяйство буксует из-за неблагоприятных климатических условий, а миграцию крестьян в города тормозит дефицит рабочих мест в промышленности. Свыше 51% деревенских жителей живут за чертой бедности.
На 33% сократился поток туристов с момента свержения Хосни Мубарака. Между тем долгие годы туризм был единственным стабильно развивающимся сектором египетской экономики. Туристическая индустрия, однако, сильно пострадала от мирового экономического кризиса, а потом еще и от антимубараковской революции, отпугнувшей иностранцев.
Источник
Источник: Полюс Мира.
Рейтинг публикации:
|
