«Шейхом дипломатии» Хасана Рухани газета “Shark” назвала в 2003 году, еще в бытность его секретарем Высшего совета национальной безопасности. И вполне заслуженно, потому как в этот год иранская дипломатия сделала максимум возможного для того, чтобы американская агрессия в Ирак и Афганистан не расползлась дальше и остановилась на границах Исламской республики, как ни подталкивали администрацию Буша израильтяне и саудиты к продолжению «ближневосточного блицкрига». Взвешенные и четко скоординированные действия всех иранских ведомств, причастных к формированию внешней политики, полное единство в понимании целей и задач Исламской республики на международной арене, которое существовало между Верховным лидером и Хасаном Рухани, позволило Ирану не только обезопасить себя от «демократизации и переформатирования», но и существенно расширить свое влияние в регионе. Сегодня Хасан Рухани стал президентом. И хотя именно Рахбар определяет внешнеполитический курс Исламской Республики, именно ему принадлежит решающий голос в важнейших вопросах, деятельность президента Рухани безусловно будет серьезно влиять на международное положение Ирана. Что ляжет в основу его курса? Какими будут шаги «шейха дипломатии» на международной арене?
Выиграв выборы с более чем убедительным результатом, Рухани получил более чем серьезный кредит доверия иранского общества. Причем, иранцы проголосовали за нового президента не только на избирательных участках, но и в финансовой сфере. Накануне выборов курс национальной валюты по отношению к доллару США составлял 38 000 риалов за доллар. Через пять дней после выборов курс на неофициальном рынке составил уже 31 500, а в минувшее воскресенье показал рекордный результат – 28 000 риалов за доллар.
И в эти же дни, а точнее – 14 июня, иранское общество достойно ответило тем, кто поторопился заявить о «победе либералов». Надежды на сокрушительное поражение «иранских консерваторов» вообще и «команды Рахбара» в частности оказались сильно преувеличены. В этот же день в Исламской Республике, что осталось в тени для масс-медиа, прошли не менее значимые для Ирана выборы в городские и сельские Советы, представительские органы местного самоуправления. По итогам этих выборов кандидаты от «консерваторов» набрали от 60 до 67%, что полностью опровергает тезис о повороте иранского общества к «либеральным ценностям» в западном их понимании.
Иранское общество, пропитанное традициями «мягкой силы», взвешенности, бережного отношения к балансу интересов, в очередной раз сохранило этот самый баланс – приоритет мягкой силы, неприятие алармизма во внешней политике и следование сохранению ценностей Исламской Республики в политике внутренней. И еще одно обстоятельство. Внешняя политика Тегерана формируется не в результате некоей «врожденной злокозненности» иранского руководства, а как вполне адекватный ответ на ту «турбулентность», то самое пресловутое «переформатирование», которое Вашингтон с грацией слона в посудной лавке запустил на Ближнем и Среднем Востоке с 2001 года, после вторжения в Ирак и Афганистан. Именно ответ на эти угрозы и вызовы составляет суть внешнеполитического курса Исламской Республики. И вполне очевидно, что новый иранский президент в первую очередь будет действовать в том «коридоре возможностей», которые формировались противниками Ирана. Другое дело, что и этот коридор, как не пытались бы его сузить участники антииранской коалиции (не оформленной юридически, но существующей как данность реал-политики), позволяет осуществить успешные прорывы, которые при совместных усилиях Верховного лидера и «шейха дипломатии» вполне возможны.
Исламская Республика, США и ядерная программа
Избрание Рухани президентом создает существенные трудности для той части политической элиты США, которая, во-первых, тесно связана с израильским и саудовским лобби, а, во-вторых, настаивает на силовом решении «иранского вопроса». Позиция Рухани по ядерной программе Исламской Республики известна давно: открытость этой программы мировому сообществу и подконтрольность ее международным организациям, приостановление 20%-го обогащения в случае гарантированного предоставления урана извне для медицинских и исследовательских целей. На эти шаги готов Верховный лидер, сделать такое предложение готов новый иранский президент. При двух обязательных условиях – признание права Ирана на реализацию мирной ядерной программы и отмена как международных, так и односторонних санкций.
Более чем прав Пол Пиллар, специалист по Ближнему Востоку, где пять лет (с 2000 по 2005 годы) прослужил офицером ЦРУ, который считает, что «избрание Рухани является серьезным тестом для Соединенных Штатов, проверкой искренности их намерений к переговорам с Ираном, проверкой правдивости заявлений администрации о готовности к мирному диалогу с Тегераном». Собственно, большинство трезвомыслящего экспертного сообщества на Западе вполне обоснованно считает, что избрание Рухани открывает для США новые возможности для нормального диалога. Проблема лишь в том, что часть американской политической элиты такой диалог не приемлет категорически и будет делать все для его срыва. Израильскому и саудовскому лобби нормализация отношений США и Ирана тоже серпом по рейтингу, и можно только догадываться, какие ресурсы, от финансов до провокационных действий спецслужб будут задействованы, чтобы диалог не состоялся.
Но проблемы американо-иранских отношений ядерной программой не исчерпываются. Не перестану повторять, что отношений вокруг этой программы – это не более чем индикатор степени напряженности в вопросах более глобальных – в геополитическом противостоянии Тегерана интересам США в регионах Ближнего Востока и Центральной Азии. Парадокс заключается в том, что сегодня Вашингтон не может решить ни афганскую, ни сирийскую проблему без учета иранских интересов. Десятилетие создавая образ Ирана как страны-изгоя, «угрозы миру», США сами загнали себя в ловушку. С одной стороны, сесть за стол переговоров с тем, кто рассматривается Вашингтоном как наиболее вероятный противник и цель вооруженной агрессии – весьма проблематично, а с другой стороны, добиться восстановления разрушенного баланса на Ближнем Востоке без Ирана никак не получается.
Реалией сегодняшнего дня является раскол американской элиты по отношению к Ирану. Подковёрная борьба сторонников силового решения и сторонников диалога в Вашингтоне не прекращается ни на один день. Чак Хейгел, ни разу не «голубь мира», но и он прекрасно понимает, что военный конфликт с Исламской Республикой даже в случае военной победы обернется геополитическим поражением США, да еще и с неприемлемым для Америки уровнем потерь. Поэтому на днях он открыто заявил о необходимости диалога с Ираном. А госсекретарь Джон Керри сейчас занят укреплением антисирийской (то есть – антииранской) коалиции.
Нет никаких сомнений, что Рухани в отношениях с США использует существующие в американской политической элите противоречия по максимуму. Его преимуществом является то обстоятельство, что США сами ограничили себя в дипломатическом маневре, сделав упор на тотальные калечащие санкции, и по инерции продолжая их усиливать. В тоже время у Верховного лидера и нового иранского президента достаточно конструктивных предложений по урегулированию региональных конфликтов, в которых вязнет Вашингтон. А главное – у них в руках внешнеполитический потенциал, позволяющий осуществить это урегулирование не на словах, а на деле.
«Напряженный» Тель-Авив
Собственно, опасения израильского руководства, которые озвучивали официальные лица Тель-Авива сразу после выборов, сводятся к тому, что избрание Рухани, его взвешенность в словах и оценках, лишают Израиль целого ряда пропагандистских козырей. Как написал после президентских выборов в Иране один из израильских оппозиционных политиков: «Я выражаю свои соболезнования израильскому правительству… Ахмадинежад был превосходной пропагандистской картой для оправдания воинственности Израиля и нежелания израильского правительства заниматься внутриполитическими проблемами… Избрание умеренного Рухани – это удар по экстремистам в руководстве Израиля, которым теперь придется отказаться от запугивания».
Кроме того, в Тель-Авиве прекрасно отдают себе отчет, что никакой Рухани не либерал. «Давайте не будем обманывать себя», – откровенно сказал на недавнем заседании израильского кабинета Нетаньяху, – «следует помнить, что иранский верховный лидер с самого начала не допустил на выборы тех, кто не разделяет его взгляды. А те, кто был допущен к участию в избирательной кампании, разделяют взгляды Хаменеи на Израиль как «сионистского сатану». Еще Нетаньяху напомнил, что избрание шестнадцать лет назад Мохаммада Хатами, которого тоже считали умеренным, никак не повлияло на «агрессивную политику Ирана в отношении Израиля».
Историческая память израильского премьера – дело хорошее. Но она присутствует не у одного Нетаньяху, вот ведь в чем проблема. Мы можем вспомнить, что в 1993 году Нетаньяху утверждал, что «агрессивный Иран» создаст собственное оружие через три года, максимум – через пять лет. И можем вспомнить интервью французскому телеканалу тогдашнего министра иностранных дел Израиля Шимона Переса, ныне президента, в котором он предрекал появление ядерного оружия у Ирана в 1999 году. Прогнозы не сбылись, бомбы у Исламской Республики до сих пор нет, что является самым весомым аргументом сдержанности иранского руководства. Чего тогда стоят непрекращающиеся «предостережения», которые Тель-Авив изливает на международную общественность с завидным постоянством?
Политический обозреватель Рон Бен Ишай, комментируя итоги выборов заметил, что эпатирующие заявления Ахмадинежада, его отрицание Холокоста и «шиитский фанатизм» пугали арабские государства и Запад, поневоле заставляли их быть союзниками в антииранской коалиции. Теперь, с приходом Рухани, это преимущество утрачено. А вот болевая точка, которую иранской дипломатии удалось нащупать у Израиля, осталась. Речь идет о ядерном арсенале Тель-Авива. Инициатива Тегерана, впервые прозвучавшая еще в 2006 году с подачи Рухани, о «безъядерном Ближнем Востоке» больно бьет именно по Израилю. Идея ядерного разоружения в регионе, с необходимостью которого, пусть и по разным причинам, охотно согласятся и Египет, и монархии Залива, вполне может стать сильным ходом «шейха дипломатии» для того, чтобы блокировать израильскую политику «необъявленной войны» против Ирана.
Шейх дипломатии и монархи Персидского залива
Сегодня перед Вашингтоном в полный, что называется, рост встала проблема неконтролируемости одного из инструментов внешней политики США – салафитского экстремизма. Америка со времен советского присутствия в Афганистане взращивала террористические группировки, прикрывавшиеся Исламом. Но на каждый американский доллар приходилось 2-3 доллара из саудовских фондов и бюджетов всевозможных организаций, пропагандирующих экспансию некоего «единственно верного толкования Ислама». США рассматривали создаваемые организации моджахедов как послушных марионеток, которые будут действовать в строгом соответствии с заданиями своих кураторов. Но лидеры этих организаций смотрели на ситуацию совершенно по-другому. Они считали американцев не более чем временными попутчиками, ходячими кошельками, которых нужно использовать, но потом – не просто «кинуть», а еще и обратить против них американское же оружие и навыки, полученные от американских инструкторов.
Взрывы в Бостоне, классическая ситуация вышедшего из-под контроля агента, заставили здравомыслящую часть политической элиты США по-иному взглянуть и на оборотную сторону стратегического партнерства с Саудовской Аравией и остальными монархиями Персидского залива. «Внезапно» выяснилось, что монархи-союзники, лояльность которых никогда не подвергалась сомнению, уже давно ведут собственную игру, цели которой далеко не всегда совпадают с целями США. Саудовская Аравия претендует на гегемонию в умме, подкрепляя свои претензии финансированием террористических формирований, создавая надгосударственную и наднациональную «армию Джихада» и разжигая суннито-шиитское противостояние. Но столь же очевидно, что управлять этой армией она не сможет. И куда пойдет пламя разжигаемого конфликта? Может ли этот конфликт быть «управляемым»? Проблема для США заключается в том, что уравновесить гегемонистские устремления саудитов может только сильный Иран и его контроль над «шиитским полумесяцем», который сегодня кровоточит от Багдада до Исламабада.
Есть и еще одно обстоятельство. Выпущенный из кувшина джинн «войны за новый Халифат» собственно, сметает на своем пути все. В том числе – он создает уже реальную угрозу физическому существованию монархических династий Персидского залива. То, что необходимо остановиться – постепенно доходит до остальных монархов. Именно поэтому интеграционные проекты Саудовской Аравии в отношении CCG не встречают сегодня понимания у остальных участников Союза, а то и откровенно саботируются. Да и внутренне положение в Королевстве заставляет династию задуматься о сдержанности. На своей пресс-конференции 17 июня Хасан Рухани открыто пригласил саудитов к диалогу, назвав Саудовскую Аравию «братской страной», напомнив об успешном диалоге по вопросам безопасности, имевшем место в 90-годы.
Приглашение было сделано не в пустоту, достаточно вспомнить, что совсем недавно в интервью Der Spiegel принц Турки аль-Фейсал, являющийся реальным творцом внешней политики Королевства еще с 80-х годов прошлого века, отметил, что атака на иранские ядерные объекты обернется геополитической катастрофой на Ближнем Востоке. Очевидно, что приступ миролюбия и здравомыслия случился у принца не на пустом месте. Великолепный аналитик, мастер многоходовых и головокружительных политических интриг, он прекрасно понимает, что Ирану, при необходимости, не составит большого труда устроить хаос в монархиях Персидского залива, используя для этого свои позиции у шиитской части населения. В понимании этого факта лежит залог мирных переговоров между Эр-Риядом и Тегераном, предложение о которых «шейх дипломатии» сделал всего через три дня после своего избрания президентом.
* * *
Международная деятельность нового иранского президента, внесение им согласованных с Верховным лидером корректив во внешнюю политику Ирана будет отнюдь не простой задачей. Более того, как недавно написал Раджаб Сафаров, глава Центра изучения современного Ирана, Хасан Рухани, мудрый и высокообразованный человек, очень хорошо представляет себе современные тенденции мировой политики и, как раз пикантность ситуации заключается в том, что он при этом он остается «продуктом консервативного мышления и философии ислама, самым настоящим воином Исламской революции». Ближний Восток вступил в новый этап кризиса, плавно наступивший после «арабской весны». «Сирийский узел» и разжигаемое суннито-шиитское противостояние, американское военное присутствие в регионе, гегемонистские устремления Саудовской Аравии и стремление Израиля под шум большого пожара решить собственные задачи, создают клубок противоречий, которые Ирану будет трудно распутать в одиночку.
Не случайно, еще в 2009 году Рухани, будучи президентом Центра стратегических исследований государственного Совета по целесообразности, отмечал особое значение России и российско-иранского стратегического партнерства в деле обеспечения безопасности региона. Тогда же он писал, что «высказываемые в Иране мнения о том, что Россия использует «иранскую карту» для того, чтобы решить собственные проблемы с Западом, добиться сближения с США – являются поверхностными… Отношения между Москвой и Тегераном более сложны, чем представляют себе сторонники этой точки зрения». Но глубина и сложность этих отношений – тема отдельного разговора, отдельной статьи…
Сейчас, в рамках данного материала, необходимо сказать немного о другом. Коррективы в иранской внешней политике, новый рисунок дипломатических комбинаций является объективной необходимостью. Данные коррективы согласованы с Верховным лидером Али Хаменеи, и ни в коем случае не будут носить характер неких односторонних уступок. Принципами нового президента Ирана Хасана Рухани на всем протяжении его политической деятельности всегда были взаимное уважение, равноправие участников диалога и учет взаимных интересов. Судя по всему, изменять этим принципам «Шейх дипломатии» не намерен.
Игорь Панкратенко, советник директора Института внешнеполитических исследований и инициатив
По материалам: Иран.ru
Рейтинг публикации:
|
