Борис Столяров
 Статья была опубликована много лет назад. Ее цель — показать сегодня российскую науку, ибо многие полагают, что ее не было и нет.
Это — совсем не так.
Анализ не претендует на «высокую» глубину и всесторонность — не думаю, что она вам необходима. Я изложу свое видение советской и российской науки — с точки зрения ученого. То, что сегодня — в «эпоху Сколково», представляет интерес.
Меня это волнует, ибо почти 30 лет я жил внутри российской науки.
Часть I
Россия традиционно занимает ведущее место в области фундаментальных наук. Возник парадокс: российские вузы дают хорошее образование, но их выпускники делают научные открытия, создают качественные информационные и технологические продукты и даже становятся Нобелевскими лауреатами в... США, Англии, Франции, Нидерландах. Почему?
Я обвиняю в этом сталинские гонения на генетику и «продажную девку империализма» — кибернетику. Консультанты вождя в буквальном смысле слова громили ученых-генетиков, тех, кто не признавал мичуринскую теорию.
И советская наука в те годы попросту отстала сразу в нескольких областях, в том числе, технологиях и технологическом оборудовании.
Кто мог знать тогда, перед войной и после нее, что генетика, биохимия, вычислительная техника, кибернетика станут в будущем объектом практических интересов современных технологий.
Я с замиранием слушал лекции по теории автоматического регулирования профессора Севастьянова, отсидевшего за кибернетику. Какой-то узколобый неуч в окружении вождя был не в силах понять передовую в то время науку.
Приходится констатировать — «отца народов» окружали бездари.
И пусть эти слова будут местью за разорванные идеалы ученых середины прошлого века.
Даже после смерти тирана кибернетики длительное время «работали в стол», и это еще ничего — чаще в корзину, из которой потом за небольшие деньги в кассу государства результаты выгребали и перемещали в свои мешки японцы.
Ученые, в лучшем случае — годами, пробивали свои разработки. Но максимум, чего добивались — получали авторские свидетельства и — изредка — патенты.
Парадокс, но в то же время ученым прилично платили (по сравнению с другими советскими профессиями), уважали, бесплатно обучали в институте и аспирантуре. Словно извинялись за годы гонений и покупали их молчание — ученые не роптали, не протестовали, но, собираясь в узком кругу, находили адекватные мозгам правителей слова.
Внешние условия для науки и научных работников во времена, названные «временами застоя», были идеальными. Справедливо название или нет — не мне судить: у меня застоя не было, наоборот, была стремительная научная гонка с призами в виде общения с зарубежными коллегами на симпозиумах и публикациях в академических изданиях страны и мира.
Не все внедрялось, советским ученым платили меньше, чем коллегам на Западе, на международные конференции многих не выпускали...
Но ученые получали моральную сатисфакцию, «удовлетворяя свои личные потребности в знаниях за счет государства», а зарплата, повторюсь, была вполне приемлемой в условиях того времени. И советские ученые держали прекрасный научный уровень.
Позже, в Германии, в одной из ведущих технологических корпораций мира я понял — насколько мы опередили своих германских коллег. Я тогда говорил — на вечность! Но только в науке.
Мне стало понятно — рано или поздно, не имея современных компьютеров и оборудования для исследований, в российской науке наступит спад. На Западе ждали освободившиеся от опеки российские мозги, и было ясно — их скупят по дешевке.
Так оно и произошло.
После августовского переворота 91-го, и, особенно, позже, когда мировые цены на нефть резко возросли, и на Россию пролился нефтедолларовый дождь, молодая капиталистическая страна стала приобретать передовое оборудование в области мобильной связи, вычислений, строительной техники, и, разумеется, все, что требовалось для добычи, переработки и логистики нефти и газа.
Однако сама Россия современное оборудование не производит — не в состоянии — все из-за того же упомянутого отставания. Да и невыгодно — необходимы патенты и лицензии, которые стоят дорого — мировой High Tech мстит искусственной гонке топлива по вертикали, что, как известно, отражается на стоимости продуктов, товаров и услуг. Проще, как оказалось, купить.
Но отсутствие технологий в прежние времена неожиданно имело и положительную сторону. Советские ученые работали в «кислой среде» — у нас не было совершенной техники, но мы умудрялись на отсталых (на тот момент времени) ЭВМ Минск-22, Минск-32, позже на АСВТ (не уверен, что кто-либо знает этого неуклюжего монстра из Северодонецка) делать передовые технологические сети и системы.
Не было сетевых протоколов обмена? Программисты моего института еще в 1971 году писали их играючи. И только спустя 15 лет в ЦЕРН создали гибкий протокол, на котором сегодня основана работа Интернета.
Не было программ? Мы их делали сами, заменяя своим трудом сегодняшние продукты Microsoft и других мировых гигантов. Не столь хорошо, не столь изящно и внешне красиво, но делали то, что другие получили готовыми спустя десятки лет и всего лишь их использовали.
Сегодня, в XXI веке, я с гордостью называю себя ученым советской научной школы. И не жду нападок от прозелитов — не стоит этого делать, ибо я немедленно приклею к ним ярлык «Неудачник, объясняющий свои неудачи внешними причинами, в то время как их стоит поискать в себе»...
Что-то похожее, как мне кажется, происходило в медицине — не имея технических средств для диагностики, советские врачи становились прекрасными диагностами, образно говоря, залезая туда, куда кроме техники и залезть-то, кажется, невозможно.
После перестройки, когда советские врачи появились в клиниках Запада, мировая медицина с удивлением обнаружила, что научить врача пользоваться техникой проще, чем наделить его опытом поиска в «темной комнате (теле человека) черной кошки (болезни)», особенно, если ее там нет, или есть, но не там.
Надеюсь, меня за вольное толкование древнего изречения Конфуция пришпиливать к позорному столбу не станут.
Не буду говорить об известных мировых достижениях советских ученых. Их много, и о них все хорошо знают. Упомяну лишь Нобелевских лауреатов 1964 года по физике академиков Николая Басова и Александра Прохорова, основоположников квантовой электроники.
Как оценить близорукость советской научной администрации — почему Владимир Зворыкин в 1933 году создал первый телевизор в США, а не в России? Там же изобрел прибор ночного видения и вместе с еще одним иммигрантом — Давидом Сарновым — создал технологию для первой в мире телевизионной станции и наладил производство первых телевизоров.
Почему в Союзе его считали зарвавшимся ученым, требовали признания руководящей роли партии? Не видели его возможности? Шоры на глазах?
Коммунистическая идеология была против таких как Зворыкин, Сарнов, авиаконструктор Сикорский, Нобелевский лауреат Леонтьев...
Жизнь мстит. И делает это жестоко. Не далее как в последние дни 2011 года Елизавета — королева Великобритании, удостоила звания рыцарей-бакалавров ученых Андрея Гейма и Константина Новоселова — изобретателей графена, обладателей Нобелевской премии по физике за 2010 год, работающих в Манчестерском университете.
Ученый мир не преминул улыбнуться — российские СМИ назвали их российскими учеными. Ну, а мы, в свою очередь, тоже улыбнемся — а почему не еврейскими или немецкими?
Можно лишь пожалеть, что российским политическим идеологам (казалось, они вымерли, ан нет) в XXI веке приходится изворачиваться. Вот что они состряпали про Андрея Гейма, цитирую, «...родился в семье инженеров немецкого происхождения с еврейскими корнями по линии матери»...
Слов нет. Что же тогда должно быть написано про академиков Гинзбурга и Алферова? Тоже Нобелевских лауреатов...
Уж, скорее, все они выходцы из знаменитых московского физико-технического института и МГУ, где преподавали физики, возглавлявшие научные школы с мировыми именами.
Кто же после этого поедет в Сколково? Налицо национальной комплекс неполноценности. То, чего не было даже при советской власти...
Особый разговор об авиации, в которой, как наглядно показала Вторая мировая война и послевоенное время, СССР был единоличным мировым лидером: если в России список ведущих авиаконструкторов и фирм, носящих их фамилии, состоял из 12-15 строк, то за рубежом их было, от силы, 3-5 и все — немцы.
От того времени осталась любовь народа к авиации и авиаторам, и прекрасная, обращаю ваше внимание — действующая — авиационная инфраструктура: авиационные институты, летные училища, школы авиадиспетчеров, научные центры — ЛИИ (Летно-исследовательский институт им.Жуковского, созданный в 1941 году на базе отдела летных испытаний ЦАГИ — Центрального аэрогидродинамического института имени профессора Н.Е.Жуковского), фирмы — Туполев, Ильюшин, Яковлев, Микоян и Гуревич (МиГ), Сухой, Миль, Камов, знаменитая «Кузнецовская» фирма, производящая авиадвигатели и многие другие.
И можно с уверенностью сказать — подобной инфраструктуры нет ни в одной другой стране мира. Если бы не все то же отставание в технологиях...
Создать более мощный ракетный двигатель США еще, быть может, смогли бы, а вот такое топливо, которое использовали русские, нет. Подобраться к его формуле также было невозможно — при всеобщей советской подозрительности на этом пути «завалились» несколько самых ценных американских агентов.
Но еще ранее, предполагая подобное отставание по научной линии «драки за космос», американцы «зарядили» новые исследования — в области, которую тогда называли микроэлектроника, именно в той, в которой мы безнадежно отставали.
И им удалось компенсировать отставание в ракетной технике — если советские спутники «возили» в космос несколько тонн электроники, то американские — всего несколько сот килограмм.
И в авиации, и в космонавтике успех был достигнут, не в последнюю очередь, благодаря лидерству советских ученых в области металловедения, науки, которая изучает строение и свойства металлов.
Особые слова благодарности советской броне, спасавшей наших отцов в годы войны. Хороша ли она была? Одни говорят — лучшая в мире, другие возводят на пьедестал германскую. Но она была!
В послевоенные и последующие годы на этой основе буквально расцвела металлургия, термическая и механическая обработка металлов. И, разумеется, предваряющие создание брони, производства высокопрочных качественных сталей с большой вязкостью, сплавов меди, высокопрочных титановых сплавов, высокопрочных композитов с бериллиевой матрицей, композиционных материалов с упрочненными волокнами металлов и нитевидными кристаллами.
Это была цепная реакция: разрабатывалась активная броня с ориентированными волокнами углерода, оксида алюминия, бора, и знаменитая «жидкая броня», а также высокопрочные стройматериалы — супербетон, водонаполненный бетон, специальные пены для гашения взрывных волн и многое другое.
Несомненным было длительное советское лидерство в области артиллерии и создании торпед, поражающих надводные объекты и подводные части кораблей.
Но вот что огорчает: советские ученые были лидерами в области лазеров, плазмы, исследований звука, но лазерное оружие, способное из космоса поражать любые цели на земле и в космосе, создали американцы.
То же самое касается плазменного и звукового оружия — оно эффективно, способно в короткое время решить исход военного конфликта. Но разработали его инженеры американских, европейских и израильских корпораций.
И забью гвоздь в «здание перестройки» — в мировых компаниях, производящих сегодня передовое вооружение, работают инженеры и ученые с дипломами советских институтов. Понять это легко — наука не отпускает, ученые, как известно, на пенсию не уходят, их прямо от микроскопов уносят на... Сами знаете — куда.
Пробел отставания российской науки восполнить невозможно — и скоростные поезда, и высокотехнологичные самолеты уже ушли и улетели, корабли-невидимки незаметно для российской науки скрылись за горизонтом...
А ведь было построено, прекрасно работавшее, здание науки: специализированные школы, университеты (со студенческими научными обществами), двухступенчатая система аспирантуры и соискательства ученых степеней и докторантуры, стройная, отвечающая духу науки и смыслу научного восхождения, система ученых степеней и научных званий, развитая система именований отраслей наук.
Наконец, сеть всесоюзных, центральных и отраслевых НИИ, институтов АН и академических званий. На верхушке этой сложной пирамиды были научные школы, выше которых была сама природа, у которой эти школы с ожесточением вырывали тайны.
И, покрываясь краской, все же скажу: за ученые степени специально доплачивали, и ученые — от ассистентов до руководителей отделов и лабораторий — прилично получали. Иногда больше, чем директора заводов. Так что, стремиться к знаниям, ученым степеням и научным званиям было выгодно.
Предвижу, кто-то скажет — вот-вот, для этого и писали диссертации. Огрызнусь этим «кто-то» — попробовали бы и вы. Не получилось?
С перестройкой в одночасье все куда-то провалилось — сначала обесценилась зарплата ученых, ибо наука — не бизнес, и некому платить бонусы, а затем те, кто умели извлечь из нее прибыль, как-то незаметно испарились из лабораторий. Куда? В концерны — нефтяные и газовые, за рубеж, в известные корпорации, где двери для советских ученых были открыты настежь. Или... Из песни слов не выбросить — на продовольственные рынки.
Лучше других этой ситуацией воспользовались зарубежные компании — советских ученых расхватали. Это — специалисты высокого уровня, способные создавать реальные военные продукты. Многие уехали в страны третьего мира, позарез нуждающиеся в устрашающем ядерном оружии. Но, все же, большинство — в США, Израиль и Европу.
Больше других повезло Израилю — из приехавших инженеров и ученых в этой стране созданы новые, не особенно развитые или даже не развиваемые ранее отрасли не только науки, но и промышленности. Именно так была создана аэрокосмическая отрасль, у которой до приезда советских ученых в начале девяностых годов особых успехов не было. Более того, в Израиле ученые-репатрианты существенно изменили лицо образования, значительно приблизив его очертания к мировому портрету...
Если в кибернетике Россия отстала, то в материаловедении, особенно, в том, что касается авиационных — легких — сплавов, является мировым лидером.
Известно, что крупнейшие авиастроительные компании мира стоят в очереди за российскими титановыми сплавами. И когда вы читаете о «драке в воздухе» между гигантами Boeing и Airbus, то должны знать — один из предметов спора — российские производители титана.
Что касается реактивной авиации, то первенство здесь оспаривают довоенные немцы и русские. Но обратимся к истории.
Еще в первые годы ХХ века великий Константин Циолковский предрек — после винтовых двигателей наступит эра реактивных, с помощью которых только и можно достичь сверхзвуковых скоростей. Но... Если рассуждать строго, то задолго до него, в 1867 году, русский капитан артиллерии Николай Телешов патентует — почему-то во Франции — первый реактивный самолет, названный им «теплородным духометом»...
Работа над созданием реактивных двигателей началась в России еще в начале двадцатых годов. Теория была развита хорошо, но сконструировать полноценный турбореактивный двигатель удалось только в 1937 году.
Это сделал молодой талантливый инженер Архип Люлька. Он был уверен — его детище способно разогнать самолет до фантастической по тем представлениям скорости — 900 км/час!
Люльке не поверили, бездарные коллеги подвергали обструкции, насмехались, но, тем не менее, к 1940 году двигатель был почти готов. Однако началась война, и Люльку переориентировали на создание актуальных в то время танковых двигателей. Он преуспел и в этом, а вот работы по самолетному турбореактивному двигателю были приостановлены...
В КБ В.Ф.Болховитинова был создан опытный образец истребителя-перехватчика БИ-1 с жидкостным реактивным двигателем. 15 мая 1942 года ракетный истребитель был поднят в воздух летчиком-испытателем Г.Я.Бахчиванджи.
Всего было построено 8 таких самолетов. На испытаниях однажды его удалось разогнать до скорости 800 км/ч. Но в конце 1943 года самолет неожиданно спикировал и рухнул на землю. Отважный летчик-испытатель погиб...
Увы, не хватит места для анализа российского инженерного и конструкторского первенства в области авиации, танков и стрелкового оружия. К сожалению, практически все преимущество было утрачено, за исключением последнего, да и то благодаря бессмертию автомата Калашникова и конфликтов в Африке и на Ближнем Востоке.
У Советского Союза, без боя сжавшегося, сдавшегося и поменявшего название, есть уникальный приоритет — он стал прародителем создания по всему миру современных научных школ — в США, странах Европы, Израиле.
И впору присвоить многим сегодняшним корпорациям мира имя прораба перестройки. А что, Elbit Systems имени Горбачева в Израиле — звучит!
И сегодняшние научные достижения российских ученых впечатляют. Особенно, это касается фундаментальных наук. И все бы ничего — со временем, глядишь, все раскрутилось и вернулось на круги своя. Но... Политика...
В один день все в технологически отсталой России стало нано — наноасфальт, нанопесок, наностекло, нанобронхи, в общем — наноиндустрия. Чушь? Конечно. В итоге, приставка «нано» к словам из научного лексикона произвела, разве что, прощу прощения за каламбур, нанореволюцию.
Вы прочитали первую часть апостериорного анализа.
Часть II
Что во второй? Достижения России в области исследований и производства вооружений. Анализ ситуации — будут ли и дальше уезжать ученые или наоборот, вернутся домой. Поедут ли в Сколково Нобелевские лауреаты?
Как отношение к ученым уничтожает российскую науку, как на нее ногами наступают амбиции политиков, блефуют, разменивая ее на фальшивые политические комбинации, и многое другое.
Доказательства того, что в прошлом Россия была передовой в научном отношении страной, были приведены в части I. При этом были показаны не только сильные, но и слабые стороны советской науки.
А что сейчас? Удалось ли России устранить барьеры на пути развития науки, оторваться, наконец, от идеологии и политической опеки, научиться претворять научные достижения в промышленные разработки? Каковы успехи страны в области фундаментальных наук, медицины, вооружений?
Скажу откровенно — ушам своим не поверил, когда молодой и более прогрессивный, чем его предшественники, президент заявил: российская экономика является сырьевой, производство, практически, не развито, страна сидит на углеводородной игле и, как следствие, необходимы инновации. Причем — во всем.
Стало понятно — грядет переворот, но не по «Горбачеву-1985», и не по «ГКЧП августа 91», а по-современному, по-научному, и — игра слов — в научном направлении.
Но не могу не процитировать определение в одной из крупнейших московских газет: «Россия — страна, живущая в ожидании панацеи. Чего бы это ни касалось — промышленности, демографии, обороны, образования или науки. Вот сейчас у нас все плохо, но завтра-послезавтра что-то обязательно произойдет такое, от чего все сразу станет хорошо».
И этим «хорошо» было объявлено Сколково. Но сможет ли скромная подмосковная деревня стать панацеей для возрождения российской науки? Излечит ли страну от острой технологической недостаточности? А, ведь, мыслящие россияне ждут устранения именно этого дефекта своего богатого, как знаниями, так и природными ресурсами, государственного организма.
Крики российских ученых о катастрофе в их сфере услышали «наверху» и... решили срочно возвратить уехавшие на Запад лучшие российские умы. Цель — вместе с лучшими из оставшихся в родных пенатах, создать прочный фундамент для развития российской науки.
Ученые оказались наивными: государство — не благотворительное общество, пусть даже речь идет о носителях интеллекта.
Руководство страны, быть может — впервые за последние 20 лет, решило показать силу и умение не на страницах и экранах ура-патриотических газет и каналов, обещающих счастливое будущее, а на деле, в реалии, в том, что есть современное и передовое — науке и технологиях.
И, если по части наук, особенно, фундаментальных, есть достаточная критическая масса для успеха, то с технологиями — пусто. Пусто — как то «чисто поле» возле деревни Сколково, где вскоре будет построен Сколково-инноград.
И почему функционеры взяли за образец Кремниевую долину? Когда-то там произошла цепная реакция наук, научных школ в области кибернетики, информационных и компьютерных исследований. Произошла, когда наукам стало тесно в стенах Стэнфордского университета, что в 60 км южнее Сан-Франциско, и они «выплеснулись» в Долину, что рядом, в сердце которой и находился университет, основанный в 1891 году.
Стэнфордский университет по российским меркам — небольшой, в нем на факультетах бизнеса, юриспруденции, медицины и технологий обучается всего-то около 6.5 тысяч студентов.
Но — обращаю ваше внимание — здесь 8 тысяч аспирантов, и не только из США, что очень важно — со всего мира.
Именно выпускники университета основали когда-то здесь, знаменитые ныне Hewlett-Packard, Yahoo!, Google — те компании, без которых жизнь сегодня просто немыслима — их продукция у вас на столе, в ваших компьютерах.
И именно с помощью Google я нашел в мировой паутине Интернета и представил вам информацию о Кремниевой долине.
Катализатором тех времен была микроэлектроника, размерность которой — микрон. Отличительная особенность сегодняшнего времени — активное внедрение технологий, работающих в размерности нано.
Все, что сегодня предлагают исследователи — в какой бы области они не работали, рассматривается с точки зрения инноваций. Что же это такое, если это слово как пиявка присосалось к устам российских руководителей, экранам телевизоров, даже к таким серьезным людям как ученые?
Инновация, от латинского innovato — обновление, улучшение, если по-простому — новшество. Более эффективное, чем предшествующие технологии, производства, товары и услуги, наконец, сама экономика.
После слов президента — конец застою? С этого момента в России начнут последовательно обновлять школьное, профессиональное и высшее образование, науку, возьмутся за практическое внедрение — использование результатов исследований?
И, таким образом, не сразу — понемногу, в течение десятка лет, национальные продукты вытеснят зарубежные аналоги, страна перейдет на принципиально иную систему жизни?
Наука? В ней этот термин не принят, но сегодня ученые вынуждены называть инновационными доказываемую теорему и даже лемму — следствие из нее, предлагаемую модель оптимизации или алгоритм.
Масло масляное, да кому от этого плохо? Жалко, что ли, говорят ученые, лишь бы деньги платили.
Беда как раз в том, что не платят, точнее, платят, но не им.
Если у кого и есть скепсис по поводу, упомянутого выше, десятка лет, то он неуместен: понятие инновации включает срытый период — разворот понимания того, что сырьевая экономика не слишком-то надежна, существенно уступает экономики технологий, научных продуктов, ибо — в отличие от сырьевой, постоянно развивается.
И — нарочно не придумаешь — именно современные технологии методично и последовательно уничтожают зависимость мировой экономики от традиционного сырья — его не всем хватает, а в стоимости оно имеет ярко выраженную спекулятивную составляющую.
Тот факт, что нефтью оплачены взрывы в городах США, Европы, России, Израиля, даже внутри арабского мира — в Ираке и Йемене, заставляет жертв, а, как правило, это — цивилизованные страны, искать независимость от сырья.
С чего начинать, кто более других в России — при наличии финансирования, разумеется, готов к скоростной гонке за лидером?
Образование. Как школьное, так и последующее — высшее.
Нет и проблем с учеными — теоретические знания аспирантов и докторантов не вызывают сомнений. Сомнения вызывает отсутствие все тех же технологий, пока — для исследований и создания промышленных технологических продуктов.
Самый простой путь, как представляется мне, это комбинация: по некоторым специальностям российских студентов — полностью или частично — обучают за рубежом, то же самое — с докторантами (как это происходит в Израиле и многих других, в том числе, развитых странах), а также приобретение университетами оборудования для исследований.
Но российское руководство сказало — Сколково. И бизнес откликнулся — есть! А откликнуться должны были бы, как мне кажется, Академия наук, ученые, инженеры, специалисты разных направлений, научная молодежь, даже творческие дети. Все они в России есть. А государство и частный бизнес — их поддержать.
Сколько в Сколково вложено средств и сколько планируется еще вложить? Поверьте — вначале все, что вкладывали в проект «Сколково», я тщательно учитывал — по объему инвестиций можно было судить о серьезности проекта.
Сначала недоумевал — почему так много вкладывают? Во что? Можно ли осилить такие огромные суммы в чистом поле в восточной части Одинцовского района Московской области, пусть даже оно всего в 2 км к западу от окружной дороги по Сколковскому шоссе?
Пусть даже сегодня это место стало Москвой...
Наверное, можно — если через несколько лет здесь вырастет Силиконовая долина вместе с научными идеями, лабораториями, оборудованием, учеными и... результатами их деятельности.
У авторов Сколково есть, наверное, не какие-то, а вполне конкретные планы. Должно быть, они оригинальные, умные, и понять их, не будучи в курсе всех дел, просто невозможно.
Долгое время следил за ходом мысли сколковцев, но все же запутался — что-то вкладывали, откуда-то и куда-то перекладывали, обновляли. Но самое непонятное было в другом: в разных изданиях приводились разные суммы, одни и те же функционеры на разных форумах называли разные цели вложения средств...
Как это так? Могу (с неизменной улыбкой) сказать — если кто-то хотел запутать обывателей, ему это удалось вполне.
Вместе с объявлением Сколково все вмиг стало нано, откуда бы журналисты ни вели репортаж — из операционной столичной или районной больницы, цементного или асфальтового завода, поселковой администрации, даже из зоны бедствия — везде обнаруживается что-то с приставкой нано. Из перлов достаточно привести «наноасфальт».
Последнее из услышанных: автомобиль произведен с использованием нанотехнологий. Я, грешный, чуть не выронил чашку кофе — как это? А так — на нем установлена система ГЛОНАСС, позволяющая определять местоположение автомашины.
А-а-а... Ну, да. Только вот будет ли эта система работать? Не получится ли так, что вы с ней заблудитесь на единственной улице поселка?
Впрочем, нано — как приставка — оказалась хитрой, я бы сказал — коммерсанткой: она удивительно плавно вошла еще и в название крупных государственных компаний.
Цель создания РосНано (с талантливым менеджером Анатолием Чубайсом во главе) — решение задачи государственного уровня — построение российской Силиконовой долины Сколково, название которой сегодня (по пикантной аналогии с привлекательностью силикона) вызывает легкую усмешку — лучше бы назвали Кремниевой.
Впрочем, и долины в Сколково нет. А вот в США она была.
Кто придумал создать Сколково? Пригласить иностранных ученых? Вернуть своих блудных научных сынов?
Сначала быль, больше похожая на анекдот. Поехал один такой прозревший кандидат наук из Израиля в Екатеринбург. Его, хотя и не с распростертыми объятиями, но приняли радушно, предложив сравнительно хороший оклад и выполнив все обещанные условия — государство не обманывает.
Все хорошо? Да, но в НИИ ему сказали — осмотрись и ищи себе тему сам, делай что-то, проводи семинары и не мешай работать остальным. Но при этом остальные получали почему-то (максимум) $700 — в 3 раза меньше, и откровенно косо смотрели на новоявленного «русского».
После первого успеха представления проекта Сколково — а иного с таким объемом инвестиций быть не могло, аппетиты менеджмента выросли — им захотелось заполучить мировые имена, хотя бы Нобелевских лауреатов. Выходцев из России — особенно.
Те, кто связан с наукой, знают — в этом черном труде нужны простые рабочие научные лошади, лучше — скромные кандидаты и доктора наук, которые согласны протирать штаны перед мониторами компьютеров и в окружении пробирок и склянок.
И вовсе не обязательно, чтобы они были из Массачусетса, Йеля или Стэнфорда. Поверьте моему пониманию проблемы — в Москве, Петербурге, Новосибирске и других российских университетах ученые — как ученые, ничуть не хуже.
Понимаю, если я скажу лучше — вы начнете улыбаться. Улыбайтесь...
Опыт работы российских ученых (в том числе, и мой собственный) в Израиле, США, странах Европы показывает — это вполне квалифицированные рабочие кадры.
А вот кого, по моему мнению, не хватает в Сколково, так это научного менеджмента и умного тонкого маркетинга. И вот этих людей я бы пригласил из ведущих мировых научных и исследовательских корпораций — Microsoft, Apple, близкой мне Siemens, университетов — Йельского, Стэнфордского, Массачусетского, израильского Техниона.
Частичкой нано злоупотребляют настолько, что ее, бедную, умную, крошечную, размерностью всего-то 10 в минус 9 степени обвиняют в... государственных преступлениях, а именно, в вывозе — или выводе — финансов за рубеж.
Стоило РосНано объявить об инвестировании 300 млн долларов «на покупку и создание экспериментальных лекарственных средств» в Великобритании, как Чубайсу тут же припомнили весь перестроечный процесс, в котором он, по мнению и расчетам обывателей, заработал, по одним данным — миллионы, по другим — миллиарды.
Так ли это — не знаю. Но факт экспорта средств — это все же, по своей идее и исходному замыслу — не Сколково, не обучение российских исследователей за рубежом, не внедрение современного оборудования и технологий на территории России, чтобы уже свои ученые обучились работе и развивали уже отечественные технологии.
Что же это? Покажет время. А пока возмущенные обыватели требуют капитана Жеглова для расследования «искусной аферы».
А вот тоже нано, но в такой форме, что даже у меня, уже привыкшего к достижениям в области нанопеска, придумываемыми российскими телеканалами, от удивления (вновь — в который раз) раскрылся рот.
В российской прессе появилось (осторожное, впрочем, рассчитанное все на того же обывателя-избирателя) сообщение: японские ученые утверждают, что наночастицы вредят экологии. Мол, нет у нас, в России, нанотехнологий, и не случайно — они вредны, так как вызывают опасные повреждения внутренних органов.
Российские авторы ссылаются на неких японских ученых. Но ни одно серьезное издание этих данных не приводит. А японцы взяты, судя по всему, для вящего авторитета.
Улыбнемся — неужто Сколково готовят к закрытию?
Придется пояснить: нанотехнологии — это исследование строения вещества на уровне размера нано. Наночастиц, как таковых, не существует. Но, если у вас имеются технологии, позволяющие вам добраться до уровня нано в строении вещества, что, еще полвека назад, предположил американский ученый Ричард Фейнман, то вы имеете возможность манипулировать его структурой и свойствами. Создавая, таким образом, новое вещество, изменяя в своих интересах его свойства.
Кстати о японцах. Японские компании на саммите АТЭС, по словам окружения президента, проявили интерес к Сколково.
Речь о Мitsui — одном из лидеров в области энергоэффективности. Да, Мitsui для производства своих продуктов может на каком-либо российском заводе внедрить свои технологии, закрытые на ключ от посторонних глаз.
Но, уверен, не передовые, тем более — технологии будущего — не для этого японцы, выражусь мягко — вынимали из мусорных корзин советского Госстандарта патенты ученых. И делали это за гроши. Хорошо помню, как советское научно-исследовательское сообщество над ними смеялось.
Но и уколю тогдашнее руководство — оно в то время за деньги от нефти развивало не советскую науку, а мировую социалистическую систему. Но советские научные школы (ныне — российские), выжили, а социалистическая система — нет.
Что меня смущает... Политические руководители Сколково говорят о проекте, цитирую, «как о прообразе города будущего, который должен стать крупнейшим в России испытательным полигоном новой экономической политики»... Вот те на — прямо-таки архитектурно-экономический проект!
На Сколково навешивают исследования и разработки по всем видам технологий — энергетическим, ядерным, космическим, телекоммуникационным и навигационным, медицинским, компьютерным, программным... В чистом поле — и сразу все?
Так не бывает! Но... Может, на этот раз — в Сколково, произойдет отступление от правил?
Кроме, ожидающих вызова в Сколково российской науки и современных технологий, которые при участии грамотного менеджмента тоже станут российскими, я выделяю еще две сферы, в которых технологии решают, если не все, то многое. Это — медицина и вооружения.
И то, и другое имеют в России прекрасный образовательный базис. Доказательство — выпускники российских вузов легко и быстро адаптируются за рубежом. Вы и сами можете привести немало примеров тому из жизни своих родных и друзей.
И вопрос в том — когда Россия войдет в группу лидеров на этих важных направлениях.
Любопытно, что формально Россия всегда занимала места в первой пятерке стран по торговле оружием, но, во-первых, в основном, продавала хорошо зарекомендовавшее себя стрелковое оружие послевоенных лет, успешно его модернизируя, а, во-вторых, странам третьего мира.
В последние годы, когда оружие перешло из разряда «железо на вес» в разряд высокотехнологичного, включающего в себя еще и электронику, Россия заметно отстала от лидеров — американцев, европейцев, даже израильтян.
Но есть области, в которых преимущество достигается передовыми знаниями еще и в области аэродинамики, полета ракет в вакуумной оболочке, на границе между двумя средами. Это, прежде всего, современные самолеты, а также торпеды, враг морских судов, особенно — крупных.
Перспективные российские истребители имеют хорошую аэродинамику, настолько, что российские эксперты называют их мировыми лидерами. В области полета и маневренности — да, в области управления — нет. Причину — отставание в кибернетике — мы установили в 1-й части и более повторяться не будем.
В этой связи, замечу лишь, что от того, насколько успешно и, что немаловажно — быстро, начнет давать продукцию Сколково, особенно, в части электроники, оптики и программных средств, зависит успех современных вооружений на мировом рынке оружия.
В современных торпедах электроника, при всем к ней уважении, все же вторична — она уступает по значимости аэродинамике и отступает здесь на второй план. И это заметно снижает роль американских авианосцев, которые не в силах защититься от российских торпед. Во всяком случае — пока.
И последнее. Сообщение о том, что 40 ведущих мировых ученых получили от министерства образования и науки России по 4,9 млн долларов на создание лабораторий в российских вузах, заставляет задуматься — по какому пути направилась российская наука?
Или наука — отдельно, а Сколково — отдельно?
Многое в этой проблеме высветит 2012 год.
И ученые ждут — что будет с ними?
Источник: inoforum.ru.
Рейтинг публикации:
|
