Как Израиль стал бояться нового Холокоста ("Haaretz", Израиль)

Перевод предоставлен изданием «Курсор» (Израиль)
 
Память о Катастрофе европейского еврейства во время Второй мировой войны выполняет важную функцию во внешней и оборонной политике государства Израиль. Лидеры государства и армейские командиры называют своей главной задачей «предотвращение нового Холокоста», который, по их мнению, может произойти с еврейским народом.

На следующей неделе премьер-министр Биньямин Нетаниягу посетит бывший концентрационный лагерь «Освенцим» и откроет там постоянную экспозицию в «еврейском павильоне».  В ходе подобного рода мероприятий Нетаниягу, как правило, предостерегает мир от нового Холокоста, который планирует Иран, и обещает, что «мы не будем беспомощно ждать исполнения злодеяний, которые готовят наши враги».

Нетаниягу не одинок. Начальник генерального штаба ЦАХАЛа Бени Ганц, сын родителей, выживших в Катастрофе, представил жуткий документ, который он получил в ходе одного из «маршей жизни» в Освенциме, в котором нацистский чиновник рассчитывает стоимость и коэффициент полезного действия еврейского узника.

Десять дет назад командующий израильскими ВВС Амир Эшель лично возглавил символическую акцию, в ходе которой боевые самолеты F-15 пролетели в небе над Освенцимом. Армия ежегодно посылает сотни кадровых военных в Польшу в рамках программы «Свидетели в погонах». Эта программа предназначена для «укрепления понимания командирами ЦАХАЛа того, что Израиль является демократическим государством  еврейского народа», а также для «превращения командира в преданного воина, помнящего уроки Холокоста».

Связь между Катастрофой и актуальными событиями кажется сегодня вполне естественной. Но так было не всегда. В ходе Войны Судного дня ЦАХАЛ попадал в тяжелейшие ситуации: Египет и Сирия внезапно атаковали Израиль,  ВВС вначале было сложно действовать в воздушном пространстве, сотни израильских солдат погибли в бою, сдерживая наступление противника. И тем не менее, даже в самые тяжелые моменты войны в сознании политиков и высших офицеров не возникали картины Варшавского гетто и Майданека. Во многих книгах, которые были написаны об этой войне, можно обнаружить страхи и тревоги, растерянность и утрату самообладания. Но врагов Израиля не сравнивали с Гитлером и Эйхманом.

Израильские лидеры 1973 года Голда Меир и Моше Даян не разглагольствовали о Холокосте даже в самые тяжелые, первые, дни войны.  Голда, которая верила в важность разъяснительной работы на международной арене не меньше, чем Нетаниягу, сказала тогда иностранным корреспондентам: «Наши соседи начали войну на уничтожение... Мы знаем, что поражение означает смерть, гибель всей нации, утрату суверенитета».  С трибуны кнессета она сказала следующее: «Эта война за наше существование как народа и государства». Но и тогда она не сравнивала Анвара Садата и Хафеза Асада с нацистами.

Изменения начались после политического переворота 1977 года, когда к власти пришел Ликуд и главой правительства стал Менахем Бегин. Основатель Ликуда сам с трудом избежал гибели во время войны, в которой нацистами была уничтожена вся его семья. По словам его биографа Шломо Накидмона, Катастрофа оказала наибольшее влияние на мировоззрение Менахема Бегина: «В отличие от остальных израильтян, которые считали произошедшее с евреями в Европе одноразовой трагедией, которой не суждено повториться, Бегин всем сердцем верил в то, что главный исторический урок Холокоста заключается в том, что еврейский народ обязан защищать себя сам в своей стране, чтобы избежать новой угрозы своему существованию». Бегин сравнил Арафата с Гитлером, а бомбардировку ядерного реактора в Ираке назвал акцией по предотвращению Холокоста, которую планировал для евреев Саддам Хусейн.

Бомбардировка иракского реактора, по-видимому, является поворотным пунктом, после которого это посыл начал проникать и в армейские круги. С тех пор и до сегодняшнего дня предостережения о возможной Катастрофе стали главным мотивом военного и политического дискурса. Чем сильнее становился Израиль, с военной, политической и экономической точек зрения, тем  чаще политические и военные лидеры страны погружались в страхи и тревоги. Этот процесс достиг своего апогея при Нетаниягу. Вопрос заключается в том, приведет ли это к атаке на иранские ядерные объекты.

Оригинал публикации: Haaretz