В конце апреля парламент Киргизии одобрил законопроект, согласно которому делопроизводство в государственных организациях и предприятиях республики переводится на киргизский язык. В случае если президент А.Атамбаев не сочтет нужным наложить вето на этот документ, уже в ближайшее время лица, «посягающие на законодательство КР о госязыке» и «ненадлежащим образом исполняющие его», то есть продолжающие использовать русский язык при обращении в государственные ведомства КР, будут обязаны выплачивать штрафы в размере от 20 до 1000 долларов США.
По большому счету, появление в Киргизии подобного законопроекта выглядело бы вполне естественно в 1992-м или, скажем, 2005 году. Через схожий этап национального становления в той или иной форме прошли все постсоветские республики Средней Азии.
Так, в Таджикистане в 2009-2010 годах президент Э.Рахмон ввел ряд ограничений на использование русского языка, лишив его статуса языка межнационального общения. Его решение было политически мотивировано и не учитывало те обстоятельства, что знание русского является жизненной необходимостью для экономических мигрантов из республики, подавляющее большинство которых направляются на работу в Россию и Казахстан, а деловой сектор республики функционирует преимущественно на русском языке. Издержки от этого ошибочного решения вскоре стали столь очевидны, что в июне 2011 года русскому языку был возвращен прежний статус языка межнационального общения. Таким образом, фактическое ведение государственного делопроизводства на русском языке в Таджикистане было вновь легализовано.
БегствоУзбекистана от русского языка в 1990-е годы привело к самым тяжелым последствиям. В узбекском законе о государственном языке 1995 года и поправках к нему 2004 года о русском языке не говорится ничего, он считается лишь одним из иностранных. Такая политика Ташкента привела в конечном итоге к катастрофическому падению уровня среднего и высшего образования в стране. «Утопив» русский язык, здесь столкнулись с тем, что он потянул за собой на дно и узбекский: значение государственного языка в качестве языка межнационального общения было сильно преувеличено. Фатальной ошибкой стало принятое Ташкентом в 1993 году решение о переводе узбекского алфавита на латиницу. По мнению многих ученых, это отбросило образовательный процесс в Узбекистане на несколько десятилетий назад, прервало связь поколений и историческую память народа. В школах с узбекским языком обучения дети уже не понимают текстов, написанных на кириллице, и, таким образом, не имеют доступа не только к сокровищам русской литературы, а через нее – к всемирному культурному наследию, но и ко всему накопленному с сороковых годов ХХ века пласту узбекской литературы и научных знаний, изложенных на кириллице.
Туркменистан, в конституции которого статус русского языка формально никак не закреплен, тем не менее в последние годы проводит сбалансированную языковую политику. Процесс дерусификации страны практически прекращен, никаких дискриминационных правил при обращении в государственные органы Туркмении на русском языке не существует. Конечно же, никому не приходит в голову штрафовать туркменских госслужащих за «недостаточное владение государственным языком». Лучшей иллюстрацией внимательного отношения туркменских властей к качеству образования нации является развитие в стране высшего и школьного образования на русском языке, которое пользуется колоссальной популярностью среди населения.
В Казахстане согласно конституции 1995 года русский язык имеет официальный статус и используется наравне с казахским без какой-либо дискриминации. В 2001 году Астаной была утверждена программа, которая предусматривала поэтапный перевод до 2010 года делопроизводства, ведения учетно-статистической, финансовой и технической документации на государственный язык. К 2006 году делопроизводство было официально переведено на казахский язык в пяти областях страны (Атырауская, Жамбылская, Кызылординская, Мангистауская, Южно-Казахстанская области). И все же к настоящему времени в этих областях на казахском языке выполняется не более половины всего официального документооборота. Граждане Казахстана могут свободно обращаться в госорганы на всей территории страны на русском языке.
Как видим, за истекшие 20 лет все без исключения государства Средней Азии прошли через языковую «суверенизацию» и к настоящему времени осознали, что это тупиковый путь. Историческая реальность такова, что именно русский язык определяет культурную и образовательную конкурентоспособность стран региона. Искусственное выдавливание русского языка из общественной и политической жизни неизбежно приводит к архаизации общества, снижению его интеллектуального и образовательного уровня, консервации примитивного уклада и статуса ресурсной базы.
До недавних пор казалось, что Киргизия избежит наиболее одиозных форм языкового шовинизма. Безусловно, это было заслугой как киргизского гражданского общества, так и руководителей страны. Свою лепту в сохранение особого статуса русского языка в стране внес великий Чингиз Айтматов, который неоднократно высказывался на эту тему:
«Русский язык для Евразии является языком-энергоносителем. Важно не противопоставлять ему национальные языки, как это происходит в ряде государств бывшего Советского Союза. Без русского языка сейчас невозможно развивать настоящую полноценную культуру ни одной из стран, входящих в Содружество независимых государств. Не мешая, а способствуя развитию национальных языков, русский язык в то же время служит мостом, связывающим наши культуры с мировой культурой»(интервью РИА Новости, 2000)
Думаю, что сейчас самое время напомнить эти простые и искренние слова писателя нынешним властям Киргизии, в первую очередь руководителю аппарата президента Киргизии Э.Каптагаеву, который, судя по всему, пытается построить в стране «единое социально-культурное пространство» без русского языка. Поверьте, ЭмильбекСаламатович, это утопия. Всех граждан Кыргызстана, северян и южан, узбеков из Оша, уйгуров и русских может объединить только сопричастность к реализации большого проекта, строительству новой большой страны и реиндустриализации региона. Инициатива президента Атамбаева по вступлению страны в Таможенный Союз, безусловно, является шагом в направлении гражданского мира и консолидации киргизского общества. Каким образом процедура вступления Киргизии в ТС и соответствующая гармонизация национальной нормативной базы с таможенным законодательством России, Белоруссии и Казахстана будет сочетаться с переводом делопроизводства на киргизский язык – непонятно. Все-таки одним из ключевых принципов управления является непротиворечивость. Коль скоро у государства имеется цель – рост благосостояния нации и укрепление экономического потенциала республики на базе единого экономического пространства – с какой стати запускаются законопроекты, очевидно преследующие противоположные цели и затрудняющие реинтеграцию? Интересно также, в какие суммы обходится лоббирование законопроектов такого рода действующими в Киргизии зарубежными НПО? Их забота о становлении киргизской государственности, конечно, приятна, но так ли она бескорыстна?
Представляется, что принятие поправок к киргизскому закону о госязыке может подать российскому руководству негативный сигнал об отношении Бишкека к интеграции в единое экономическое пространство, ибо действенное восстановление народно-хозяйственных связей возможно лишь в едином культурном, информационном и цивилизационном пространстве. В новом веке отсидеться в национальном окопе уже не удастся.
