Джонатан Левин
 В 1928 году под международное ликование был принят Пакт Бриана-Келлога. Государства, подписавшие данный пакт, среди которых оказались США и большая часть Европы, отказались от войны как средства решения международных споров и взяли обязательства использовать только мирные методы. Этот договор восприняли как триумфальный прорыв в международных отношениях. Всё остальное, как говорится, история.
Никто не будет отрицать, что двадцатый век в основном принадлежал реалистам и неореалистам, этим вожакам, которые ставили государственные интересы выше идеологической высокоморальности. И в двадцатом веке достаточно примеров того, как лидеры стран отказывались от принципов в пользу прагматизма, вспомнить хотя бы Молотова и Риббентропа, Никсона и Мао, Садата и Бегина. Однако с окончанием холодной войны в международных отношениях сложилась совершенно новая ситуация. Двадцать первый век преподнёс реалистам всех мастей целый ряд новых проблем. Государства стали слабее, а логика ядерной безопасности стала меняться. И чтобы реализму сохранить в двадцать первом веке то же значение, какое он имел в двадцатом, ему нужно усовершенствоваться.
Негосударственные организации и малые государства
Никогда со времен Вестфальского мира негосударственные игроки не имели столь несоразмерного значения в международных отношениях. После окончания Тридцатилетней войны в 1648 году ведущую роль в международных отношениях играли государства. Данная система воспринимались как достаточно анархичная, поскольку государства занимали наивысший уровень в этой модели без каких-либо вышестоящих организаций. Отсутствие такой «международной службы спасения» приводило к тому, что государства самостоятельно являлись гарантами собственной безопасности и действовали соответственно этому. Такое положение дел формировало историю человечества, по крайней мере, в течение 350 лет.
На сегодняшний день международный терроризм, транснациональные корпорации, Викиликс и другие многочисленные неправительственные организации формируют повестку дня также часто, как и угрозы и напыщенность отдельных государств. А старые модели оказались слишком закостенелыми, чтобы их можно было хоть как-то обновить.
Например, взаимно-гарантированное уничтожение, один из священных символов холодной войны, стал одной из первых жертв. Этот символ имел ценность, когда одной из воюющих сторон были рациональные советские атеисты. Но эта модель гораздо менее целесообразна, когда воюющая сторона — религиозные фундаменталисты, которые не только не боятся своей собственной смерти, но и ищут её, как нечто желаемое. Израиль уже давно осознал это явление, сталкиваясь с ХАМАС и террористами-смертниками из Палестины.
Эта истина дошла до сознания Запада 11 сентября, но последовавшая доктрина Буша ответила крайне неэффективно и неуклюже, применив мышление двадцатого века в абсолютно уникальной ситуации двадцать первого века. Направив удар против террористов и тех, «кто их скрывает», президент полностью сохранил Вестфальскую модель межгосударственного конфликта, в результате чего опасно расширились критерии для применения насилия. В результате мы получили Ирак.
В своей фундаментальной работе «Теория международных отношений» Кеннет Вальц, один из самых влиятельных из ныне живущих теоретиков реализма, как известно, сбросил со счетов негосударственных игроков, как маловлиятельные фигуры. По его словам, высшей единицей является государство, а среди государств должны быть рассмотрены только самые сильные. Но несмотря ни на что, книга имеет огромное влияние, в исследовании Вальца рассматривается множество тяжёлых конфликтов с момента зарождения: второстепенные игроки, такие как Куба, Северная Корея и Вьетнам, временами держат судьбу всего мира в своих руках, если не напрямую, то благодаря способности вовлечь в конфликт крупные державы. Правда, после 9/11 этот аргумент реализма Вальца практически полностью опровергнут, поскольку растёт значимость малых государств из-за постоянно разрастающейся дисперсии власти.
Ядерное оружие и ядерный мир
В качестве инструмента международной политики только несколько вещей были столь же неприятными, как вопрос о ядерном оружии. Непревзойденная по своей разрушительной мощи ядерная бомба непрерывно распространялась по миру в течение самого длинного мирного периода в истории человечества. После Хиросимы и Нагасаки человечество избегало катастроф, что разразились дважды в первой половине двадцатого века.
Даже самые ярые сторонники ядерного разоружения с трудом смогут отрицать тот факт, что ядерное оружие в какой-то мере является фактором сохранения мира. Задача для реалистов и их конкурентов заключается в том, как применить этот опыт холодной войны в мире, который образовался после холодной войны.
Как бы парадоксально это ни звучало, но идея «ядерного мира» действительно имеет под собой железную логику. Если ядерное оружие удерживало США и Советский Союз от того, чтобы не превратить весь мир в пыль попросту из леденящего ужаса, почему в этом случае нельзя применить такие доводы к другим странам, или даже ко всем странам — глобальный Дамоклов меч? Как написал Вальц в своей основной работе 1981 года, ошибки в расчётах и случайности при таком раскладе маловероятны, поскольку даже самые глупые и неразумные игроки не могут не понимать возможного разрушения, которое принесёт подобный конфликт.
Главным аргументом против применения данной теории в политике является то, что такой подход потребует того уровня точности, который могут предложить только точные науки. Однако международные отношения — это не физика. Даже несмотря на то, что в последние годы точные науки начали впадать в количественное мракобесие, международные отношения так и остались гуманитарным знанием. Светил в этой области много, но нет ни одного Эйнштейна или Ньютона, потому что международные отношения всегда будут ограничиваться теорией. В них нет законов. Потому что человеческие причуды никогда не будут соответствовать ожиданиям, их нельзя довести до красивой концепции падающего с дерева яблока.
Ядерный мир требует 100% точности, но история уже доказала, что эта планка слишком высока. В 1999 году Индия и Пакистан воевали за Кашмир в ходе Каргильской войны. Тогда ядерное оружие не пошло в ход, так как разумных людей было больше, но в случае, если будет продолжаться распространение ядерного оружия, так будет не всегда. И даже если распространение оружия привело к тому, что миру удалось избежать девятисот девяносто девяти конфликтов из тысячи, одно исключение по последствиям может перевесить сумму всех конфликтов, которых удалось избежать.
Значимость теории
Поскольку мир снова возвращается к многополярности, различные обстоятельства, такие как ядерное оружие и усиление неправительственных организаций могут привести к отмиранию старых моделей, применяемых при неореализме. Это не означает, что изъяны современного реализма ознаменуют появление новой либеральной антиутопии. В свою очередь Наазнин Барма, Эли Ратнер и Стивен Вебер в последнем номере The National Interest указали на то, что либеральный порядок и возрождение глобальной системы управления, приход которых ожидался после окончания холодной войны, остаются самым желаемым вариантом. В то время как влияние неправительственных игроков в лице международных организаций растёт, этого нельзя сказать об их возможности способствовать делу мира и разрешить проблему анархии. Учёные потратили уйму времени на войну с идеологическими противниками или на повторное рассмотрение последствий Пунических войн, а в результате допустили упадок теории.
Однако такое пренебрежение теорией таит в себе опасность. Несмотря на то, что теория никогда не дорастёт до области права, она остаётся крайне важной, так как представляет ориентиры, которыми должна руководствоваться внешняя политика США. Например, независимо от того, согласны вы с этим или нет, но одним из самых значительных вкладов либерализма является теория демократического мира. Идея, согласно которой устойчивые демократические страны не воюют друг с другом, была чрезвычайно влиятельной и направляла действия США по распространению демократии последние двадцать лет. Сегодня же реализм не предлагает ничего сопоставимого.
Предстоящие десятилетия предвещают нам хаос нестабильности. И если США хотят сохранить своё положение в мире, то очень важно, чтобы рынок идей в международных отношениях был живым и дееспособным. Реалисты не должны остаться в стороне.
Джонатан Левин (Jonathan Levine) - преподаватель американистики и английского языка в Университете Цинхуа в Пекине, а также аналитик геостратегической консалтинговой группы Wikistrat. Также вы можете найти его в Твиттере @LevineJonathan
Источник: inoforum.ru.
Рейтинг публикации:
|
