«То, что произошло в Бостоне, у нас часто бывает...»
- А давайте откровенно, Рамазан Гаджимурадович!
- Давай, дорогой. С друзьями я всегда откровенен.
- Вот весь мир продолжает обсуждать теракт, который 15 апреля совершили «бостонские террористы» - Джохар и Тамерлан Царнаевы.
- То, что произошло в Бостоне, у нас в Дагестане часто происходит, к величайшему сожалению. Это во-первых...
- Мы знаем, что они полгода (по крайней мере, так пишут) жили в Дагестане, там их родители проживают.
- ...А во-вторых, и без их четырех- или шестимесячного проживания у нас хватает такого рода людей.
- Вообще эта ситуация как-то повлияла на атмосферу в республике, сильно напрягла и без того неспокойную ситуацию?
- Это очень плохо, конечно, что на Дагестан накладываются и такие события. Мы стараемся разгрузиться от этих событий. Мы провели несколько мощных и успешных операций по борьбе с терроризмом, с бандформированиями. То есть, избавляем республику от таких негативных, конфликтных факторов и трагедий.
- А вот представители американского посольства приезжали к вам в Дагестан, встречались с семьей, с родителями этих «бостонских террористов». Для чего приезжали, какие цели, задачи, - вам не докладывали?
- После такого теракта идет расследование по всем параметрам – с кем были связаны, какие люди с ними соприкасались и так далее. Это закономерный процесс.
- Вы не в курсе, как вообще все это происходило?
- Я в этом не был задействован. А то, что там родители живут… Не каждому родителю везет, иногда дети приносят огромные трагедии не только для других людей, но и для своих близких.
- Когда читаешь криминальные сводки из Дагестана, что задержали или ликвидировали террористов, и называют возраст – 21 год, 22 года, 25 лет... Получается, что туда молодежь втягивают, в эти банды боевиков, на наркотики сажают...
- Слушай, я приехал в «Комсомолку» из министерства спорта. Туда уже пригласили моих работников и начали их фактически обучать на месте, какие надо давать заявки, когда эти заявки должны быть, как надо работать, какие спортивные центры нужны для республики и так далее. Потому что по многим параметрам… Вот по бассейнам у нас 1% охвачен, спортивными залами – 15%. Если ребятам некуда идти, если они никому не нужны, если мы их бросили… Понимаете, если мы детей бросаем, то эти дети потом против нас начинают воевать. Такая ситуация тоже получилась.
- Но дело, наверное, не только в спортзалах и бассейнах.
- Если мы их больше никуда не втягиваем…
- А вы втягивайте.
- Будем создавать спортивные площадки, в том числе для мини-футбола, дворовые, проводить соревнования. Есть у нас Зиявудин Магомедов, который планирует строительство хоккейного зала в Махачкале, хоккейных площадок. Он считает, что для дагестанцев по их характеру очень подходит хоккей. Вполне возможно, что в перспективе у нас будет не только «Анжи», хорошая футбольная команда, но будет и хорошая хоккейная команда. Дагестан всегда был спортивной республикой. И возможности для этого есть, и мы их развиваем, насколько это возможно.
Вот, например, после прихода я уже провел три молодежные сессии - и в Махачкале, и в районах - с участием 300-400 человек. Сейчас развернуто молодежное движение «Я – помощник президента». Мы подобрали человек 40-50, которых можно взять на работу в органы власти республики.
Мы создали, и успешно уже начал работать IT-парк, где наиболее передовые ребята заняты своими разработками.
У нас оказалось, что во многом разрушена школьная система образования, как и по всей России. У нас очень слабо развита, как и по всей стране, вузовская система. Я бывший ректор Московского госуниверситета культуры и искусств. По своему университету знаю, что даже ко мне большинство (60%) приходили выпускники города Москвы и Московской области, и то среди них не так много действительно подготовленных ребят. Это состояние всего общества.
Мы пытаемся наших молодых людей направить в нормальное правовое русло, в нормальное духовное русло, создавать культурные центры. Я издал указ о создании в каждом районном центре, в каждом городе (в перспективе это будет делаться) центров традиционной культуры народов России.
Потом я стимулирую, чтобы женщины, девушки, если у них есть такое желание, ходили в национальной одежде. Не в арабской, а в национальной. Сейчас между религиозными деятелями, Министерством культуры, Министерством образования уже разработано несколько школьных форм, которые годятся для Дагестана.
- Но там без хиджабов, да?
- Да. Этим всем надо заниматься. Я еще раз подчеркиваю, если мы не занимаемся детьми, дети займутся нами.
«Надо самим готовить кадры для своих мечетей»
- Что делать с ваххабизмом, с радикальным исламом, который поразил Северный Кавказ и в последние годы очень сильно дает о себе знать в Дагестане?
- Во-первых, это общая тенденция – радикализация различных идеологических течений. Это есть по всей России, по разным направлениям. Это есть и в Европе сегодня, в том числе нацистские движения разного толка возрождаются. Это такая общая негативная тенденция развития современного мира.
С другой стороны, я уже говорил о том, что достаточно средневековое состояние целого ряда сфер развития общества привело к тому, что возрождение ислама обретает тоже такие радикальные формы. Хотя таких радикальных форм в истории Дагестана почти никогда не было... А здесь мы упустили в какой-то степени этот процесс. Мы открыли возможность людям строить мечети, заниматься свободно религиозными делами.
- С одной стороны, это хорошо.
- Все это закономерно, все это хорошо, но этот процесс оказался достаточно неуправляемым. Вместо того чтобы готовить самим кадры для своих мечетей, мы начали посылать в разные страны. А в разных странах все-таки немножко разные формы проявления ислама. Есть адаптированные к нам. Традиционный ислам оказался, скажем так, без особой поддержки. А вот эта вся остальная стихия, она и не нуждалась в поддержке, она начала сама утверждаться. Потом эти секты или направления начали финансироваться из различных мусульманских государств. Здесь целая череда вот таких процессов, которые и привели к этому состоянию.
Но в последнее время, во всяком случае, после моего прихода в республику, я в большей степени отмечаю отсутствие такой явной агрессивности со стороны большинства тех людей, которые придерживаются даже ваххабитских течений.
- А с ними вообще как работать? Я знаю, ваши предшественники пытались как-то найти точки соприкосновения, встречаться. А потом, когда в республике начали убивать священнослужителей, оказалось, что это тупиковый путь.
- С этими людьми надо говорить. Надо говорить с имамами, которые ведут эту работу. При этом не надо выносить это на публику. На публику надо выносить там, где уже достигаются какие-то договоренности. Поэтому такую работу мы повсеместно ведем с ними. Мы не собираемся запрещать разного рода течения. Для нас главное, чтобы они соблюдали российские законы. Если это все будет делаться в рамках российских законов, не наше дело, кто как хочет молиться, кто какие обряды, традиции соблюдает. Для нас главное, чтобы религия не использовалась для борьбы с государством. Тем более бесполезно бороться с нашим государством такими методами. Потому что у нас достаточно жизнеспособное, крепкое государство.
- Многонациональное, многоконфессиональное.
- Да. И от отдельных людей это не будет зависеть. Мы будем придерживаться законов, традиций, которые установлены, но вместе с тем, я еще раз подчеркиваю, каждый может соблюдать любые традиции, любые течения, если это не поворачивается против прав и свобод граждан, против безопасности государства.
 |
Рамазан Абдулатипов разыгрывает новую кавказскую партию. Надеемся, что и все его политические шары попадут в цель так же, как и в бильярде.
Фото: личный архив. |
|
«В элите, во власти была токсичная среда»
- Вы два месяца назад возглавили республику... Хотя и раньше часто там бывали. Вас что-то поразило, что-то удивило, когда вы изнутри все это наблюдаете - расклад сил, кланов и так далее, атмосферу?
- Меня поражает то, что фактически трудно найти точки роста, точки развития. Оказалось, что почти ничего не работает на развитие республики. Она удерживалась на каком-то уровне, где хорошо, где плохо, но, по-моему, мало кто думал о развитии Дагестана. Это первое.
Второе. В элите, во власти, в правоохранительных органах, вообще вокруг всего этого сформирована за эти годы достаточно токсичная среда, которая воспроизводит и коррупцию, и фанатизм, и бандитизм, и многое другое. Меня поразило то, что Дагестан очень изменился с тех времен, которые я знал. Потому что у нас была всегда благополучная культурная, духовно-нравственная среда, были свои традиции, плюс русские традиции, которые мы тоже приняли. Плюс советские традиции. Среди них тоже было очень много благополучного.
Вот я привожу пример... По электроэнергии получается, что мы задолжали 28 миллиардов рублей. А когда мы начали разбираться за последние три месяца, мы уже выявили хищений почти на 5 миллиардов. Эти хищения происходят не только в республике, это идет и в Пятигорске, это и Москва – все вместе. Электроэнергия фактически была выведена из республики, скажем так, она не работала на развитие. Хотя в советское время, я помню, 40% дохода республиканского составляла как раз электроэнергия.
То же самое по газу – 18 миллиардов долгов, и тоже около 5 миллиардов уже обнаружили хищений.
То же самое по рыбе. Я встречался с руководителем агентства «Росрыболовство» Андреем Крайним, и теперь мы с ним разрабатываем программу, чтобы рыбная отрасль работала бы на развитие республики. А так получается, что годами фактически в наш бюджет не поступает от этой отрасли ни одной копейки.
И так можно перечислить очень много. Хотя, я подчеркиваю, возможности у республики большие, народ очень предприимчивый. Просто надо людям не мешать и создавать минимальные условия для того, чтобы они занимались развитием.
Кроме того, у многих людей были атрофированы устремления, установки на развитие, на честную работу. И многие уехали из республики. А те, которые оставались и честно работали, им было достаточно трудно. Все это вместе заставляет совершенно по-новому посмотреть на республику, на ресурсы.
Когда я выступал в парламенте, я говорил, что назначили одного руководителя - его сожрали, назначили второго – его сожрали, третьего – его тоже сожрали.
- Вы имеете в виду каких руководителей?
- Руководителей республики, которые были. То есть сама среда пожирала. А в зале в это время сидят люди, которые всех их сожрали.
- Но вот они там... А вас не сожрут, я надеюсь?
- Я думаю, что с большим удовольствием тоже сожрали бы.
- Вот так, да? Хотели бы? А вы?
- Думаю, что я не съедобен для них!
- Вы имеете в виду эти кланы, которые поделили республику?
- Разного рода люди, которые были у власти, около власти, которым дали возможность зарабатывать деньги. Но эти деньги они поворачивали против республики, против людей.
- А с кланами вы что собираетесь делать, которые раздирали республику, может быть, даже пытаются сейчас это делать? То же воровство – это все равно за счет клановости.
- Я бы не сказал, слишком много привнесено – кланы. Вообще многие воры и убийцы - это одиночки. Многие. Они не очень-то думают о других. Некоторые из тех, кого мы называем кланами, они друг друга заказывают. Поэтому там большой дружбы нет.
- То есть вы все равно вникаете в это?
- Наводить порядок в этом плане мы будем, уже наводим. Мы освободили целый ряд глав администраций районов, будем освобождать глав администраций целого ряда городов. Там, где они не справляются. Но большинство людей, в том числе руководителей, - это люди, которые ждали новых установок. Если вы даете новые установки и начинаете по-новому работать, многие из них начинают работать по-новому. Я в этом убеждаюсь в течение этих двух месяцев.
«Идет очищение»
- В качестве одной из причин того - почему все-таки народное собрание Дагестана отказалось от прямых выборов главы региона, вы назвали и такую: «Все эти годы в Дагестане часть людей смогли миллиарды накопить». И сказали, что эти миллиарды начинают работать против вас, против республики... Вы знаете этих людей?
- Знаю многих.
- И что - вы с ними собираетесь сотрудничать? Или как-то бороться?
- Я говорю: «Если даже вы украли когда-то, до моего прихода, вкладывайте эти деньги в Дагестан».
- И вы им ничего не сделаете за это?
- «И ведите, - говорю, - себя цивилизованно».
- А если даже они украли эти миллиарды?
- Я не собираюсь заниматься разборками всего того, что было до меня. Если я этим займусь, то я не буду заниматься настоящим и будущим Дагестана. Кроме того, у меня и у республики нет таких полномочий. Это вопросы, которые мы делегировали федеральным органам власти.
У нас хороший разговор был с Владимиром Колокольцевым, министром внутренних дел. И сейчас большая группа, человек 20-25, из центрального аппарата работают в Дагестане. Они заняты очищением части структур Министерства внутренних дел республики и части самой республики по целому ряду направлений.
- Конкретизировать не хотите?
- Нет, пока не буду.
Мы выявили хищений на несколько миллиардов, будут возбуждены уголовные дела. Некоторые преступления уже раскрыты, фигуранты находятся в розыске - это те, в том числе и представители правоохранительных органов, кто прикрывал наркоманию, реализацию наркотиков.
Раскрыта группа - тоже из представителей правоохранительных органов - , которая была занята ликвидацией людей, кражей людей. Такое очищение идет. В целом у нас крепкое руководство и ФСБ, и МВД… Сейчас мы поменяли прокурора республики. Эти структуры в целом жизнеспособны, они могут решить те задачи, которые перед республикой поставлены Президентом России.
Мы подписали соглашение со Счетной палатой - она очень активно работает в республике - не только с точки зрения проверки, но и поиска модели экономического развития.
- Кстати, имейте ввиду, Степашин довольно жестко себя ведет.
- Я буду рад, если он по-прежнему будет принципиален. Между прочим, благодаря Степашину целый ряд вопросов, которые не решаются даже правоохранительными органами, решались в России благодаря Счетной палате после прихода туда Степашина.
- Да ладно!
- На самом деле. Я прекрасно знаю их работу, я был 12 лет в парламенте страны. Там много тех людей, которые вместе со мной работали. Они сейчас в Счетной палате. Боязни никакой нет, наоборот, я дал телеграмму на имя Президента России, чтобы максимально тщательно проверили состояние многих органов власти, хозяйствующих субъектов и так далее и оказали мне такую поддержку. И группа Степашина там работает, она завершает работу. Я думаю, что целый ряд направлений нам удастся очистить.
- А как ваша команда?
- В течение ближайших шести месяцев, до того, как утвердят руководителя республики, будет видно, кто из них выдержал, кто нет. Я уже планирую пару министров, заместителя председателя правительства и некоторых еще поменять. Потому что не все справляются с задачами, которые стоят.
- Так быстро. Вам надо обязательно, чтобы за два месяца человек себя проявил?
- Три месяца достаточно, чтобы человек себя проявил, понял задачи, которые перед ним стоят.
* * *
- Два месяца назад, когда вы ехали в аэропорт, чтобы вылететь в Дагестан, с вами была ваша супруга. Она же у вас русская...
- Да, Инна. Она всегда со мной.
- Она как-то... Ну, что ли - корректирует ваши действия? Помогает?
- Инна прекрасно знает республику, она очень дружна со всеми моими родственниками, друзьями, их женами... Моя жена вообще в большей степени занимается моими родственниками, чем я даже. Она, конечно, подсказывает некоторые вещи, боится за меня, говорит: «Ты давай не слишком резко, никого не обижай». Что значит никого не обижай? Но в целом пока я, при всей резкости сказанного, достаточно бережно отношусь ко многим людям, к их самолюбию. Я фактически никого не выбросил на улицу в прямом смысле этого слова. Хотя некоторых стоило бы...
И еще я сказал, выступая в парламенте: «Мне Президент России дал шанс поработать на Дагестан, я хочу этот шанс дать всем вам». Надеюсь, им воспользуются многие мои земляки.
А В ЭТО ВРЕМЯ
«Мы с Шойгу договорились - в армию призовут пять тысяч дагестанцев»
- Вот я сегодня (в минувшую пятницу. - А.Г.) был у министра обороны Сергея Шойгу. Мы говорили в том числе о призыве в армию. Мы договорились, что не 500 человек, а где-то 5 тысяч хотя бы надо взять в армию.
- Они будут служить в разных уголках России?
- Да, в разных уголках.
- Как - столько много?
- И у тебя, я вижу, - вот этот стереотип по отношению к кавказцам…
- К дагестанцам, которые притесняют молодежь, русских.
- Якобы. Иногда даже получалось глупо, что дагестанцы, которых всего 3 процента из вооруженных сил составляют, они якобы блокируют, парализуют действия 97 процентов армии. Это глупости, которые были. И министр обороны готов вместе с нами преодолеть эти стереотипы.
Ко всем ребятам, которые уезжают в армию, мы к ним как бы опекунов закрепляем, чтобы не было проблем. Я бы хотел, когда такой призыв будет, по основным точкам сам проехаться и посмотреть, как ребята служат.
Потом мы договорились с Сергеем Шойгу, что надо создавать у нас горный кадетский корпус, допустим. А почему бы нет? Министр говорит: «Если будет финансирование - с твоей стороны 80 %, с моей - 20 %». Я говорю: «Можно было, конечно, наоборот, но я готов в таком варианте тоже работать». Потом я говорю: «Почему бы не взять (и министр с этим согласился) наших ребят в военные училища?»
Очень много военных заказов, которые может и должна республика получить. В этом плане тоже мы чувствуем поддержку министра.
КСТАТИ
«Пишу картины, сочиняю музыку. Но об этом - рано»
- Говорят, вы музыку сочиняете. Это правда?
- Это сказано громко, наверное. Я и картины рисую, пишу как бы. Это тоже громко сказано. Такое авангардистское.
- А вот что за музыка?
- Я играю на музыкальных инструментах национальных. Иногда приходит такая мелодия, я пытаюсь наиграть, а потом даю тем людям, которые это могут записать. У меня уже два диска выпущены, третий сейчас готовится.
- Можете что-нибудь напеть из своих мелодий?
- Нет. Я не певец.
- Или это не тот случай?
- У нас был поэт Махмуд, он был не только выдающийся поэт, но и прекрасный певец. Расул Гамзатов, наверное, не смог бы напеть ни одной мелодии, но он был прекрасным поэтом.
- Что ж, подождем случая, когда вы придете к нам в «Комсомолку» с музыкальными инструментами, когда для этого будет, может быть, и обстановка, и настроение.
- Самое главное, конечно, обстановка в республике. Самое главное – дать веру людям. Самое главное – вернуть доверие к власти. Самое главное – не только пообещать, но и сделать что-то. Поэтому я круглые сутки сейчас бегаю, чтобы всё, что сказано было за эти месяцы, чтобы оно подтвердилось во многом конкретными делами.
