Вне привязки к Азии ("Foreign Affairs", США)

Обсуждение перспектив американо-китайских отношений в настоящее время связано с более напористой линией Китая во внешней политике и в сфере безопасности за последние десять лет, а также с реакцией на это стран региона. Ответом Вашингтона на такую политику стала «смена ориентиров» или «привязка» к Азии. Такое изменение стратегии администрации Обамы, нацеленное на приоритетное внимание к Азии, вполне оправданно. Без подобного шага могла возникнуть угроза того, что придерживающийся жесткой линии и реалистичных взглядов на международные отношения Китай посчитает, что истощенные в экономическом плане США теряют свои сильные позиции в тихоокеанском регионе. Однако сейчас, когда уже стало ясно, что США остаются в Азии надолго, Вашингтону и Пекину пришло время подвести итоги, изучить перспективы и сделать далеко идущие выводы относительно того, каким они хотят видеть мир за пределами своих баррикад.

Главные для Азии задачи на предстоящие десятилетия заключаются в недопущении крупной конфронтации между США и Китаем и в сохранении стратегической стабильности, служащей основой для процветания региона. Выполнить эти задачи трудно, но возможно. Они потребуют от обеих сторон четкого понимания позиций друг друга, спокойных действий, несмотря на многочисленные провокации, а также способности обуздать внутренние и региональные силы, стремящиеся их поссорить. Это, в свою очередь, потребует более глубоких отношений, которые можно закрепить путем стратегического партнерства, когда признается факт соперничества, важность сотрудничества и то обстоятельство, что подобные предложения не являются взаимоисключающими. Кроме того, этот новый подход может быть претворен в жизнь через упорядоченную повестку дня, основа которой – проведение регулярных встреч между главами двух государств.

Китай - это уже не затаившийся дракон

Темпы, масштабы и успехи в развитии Китая для современной истории беспрецедентны. Всего за 30 лет экономика Китая выросла от уровня, который был ниже Нидерландов, до самой крупной в мире после американской. Если Китаю вскоре удастся стать крупнейшей мировой экономикой, что предсказывают многие, это будет первый со времен короля Георга III случай, когда неанглоязычная, незападная и недемократическая страна превратится в  мирового экономического лидера. История учит нас тому, что политический и стратегический потенциал обычно идет вслед за экономической силой. Подъем Китая неизбежно приведет к пересечению, а иногда, возможно, и к столкновению интересов, ценностей и мировоззрений. Сохранение мира станет жизненно важным вопросом не только для трех миллиардов человек, называющих Азию своим домом, но и для будущего всего мирового порядка. Значительная часть истории 21-го века, хорошо это или плохо, будет написана в Азии, а это, в свою очередь, будет определяться тем, удастся ли Китаю мирными средствами контролировать свой рост, не нарушая существенно мировой порядок.

Послевоенный порядок в Азии обеспечивался за счет присутствия и предсказуемости американской мощи, подкрепляемой системой военных альянсов и партнерских союзов. Такой подход приветствовали в большинстве столиц региона, сначала как инструмент недопущения возрождения японского милитаризма, затем – как стратегический противовес Советскому Союзу, а еще позднее как гарантию безопасности для Токио и Сеула (чтобы избавить их от необходимости разработки региональных ядерных программ) и как буфер для ослабления ряда других региональных источников напряженности меньшего масштаба. Наблюдаемый последние несколько лет подъем Китая на фоне бюджетных и экономических трудностей в США поставил под сомнение прочность такой системы. У руководства ряда стран появилось чувство стратегической неопределенности и ощущение необходимости в стратегической подстраховке. Осуществленная администрацией Обамы «перебалансировка» явилась необходимым корректирующим шагом, заново устанавливающим стратегические основы. Однако этого будет недостаточно для сохранения мира. Этот вопрос будет становиться все более сложным и актуальным по мере того, как политики сверхдержав будут иметь дело со все большим числом субрегиональных конфликтов и территориальных претензий в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях.

В Китае эти процессы рассматривают через призму собственных внутриполитических и внешнеполитических приоритетов. Постоянный комитет Политбюро, включающий высшее руководство Коммунистической партии Китая, к числу своих главных задач относит следующие: поддержание влияния и власти коммунистической партии, сохранение территориальной целостности страны (включая противостояние сепаратистским движениям и отстаивание претензий на морские районы), поддержание стабильного экономического роста путем трансформации модели развития страны, обеспечение энергетической безопасности Китая, сохранение мировой и региональной стабильности в целях реализации планов развития, модернизация вооруженных сил, более прагматичное отстаивание внешнеполитических интересов и закрепление статуса Китая как сверхдержавы.

Глобальные и региональные приоритеты Китая диктуются преимущественно его внутренними и экономическими императивами. Сейчас, когда марксизм потерял свою идеологическую актуальность, дальнейшая легитимность партии определяется сочетанием экономических успехов, национализма в политике и сдерживанием коррупции. Китай также рассматривает свой подъем в контексте истории страны. Он позволяет навсегда забыть о продолжавшемся целый век унижении от других стран (начиная с опиумных войн и заканчивая японской оккупацией) и вернуть Китаю принадлежащий ему по праву статус великой цивилизации, дав ему соответствующее место среди ведущих мировых держав. В Китае отмечают, что в его истории очень мало примеров вторжений в другие страны, нет ни одного примера заморского колониализма (в отличие от стран Европы), и что Китай сам был целью многочисленных иностранных вторжений. Таким образом, в Китае считают, что у Запада и других стран не должно быть никаких опасений относительно его усиления. По мнению Пекина, они наоборот выигрывают от роста китайской экономики. Любое другое мнение подвергается жесткой критике  как тезис о «китайской угрозе», который используется США в качестве предлога для проведения американской политики сдерживания.

Однако в Китае не понимают разницы между «угрозой» и «неопределенностью» (реалия, которую теоретики международных отношений назвали «дилеммой безопасности») – то есть, что отстаивание Пекином своих законных интересов может вызвать обеспокоенность у других стран. Это вызывает другой, более общий вопрос о том, смог ли Китай выработать масштабную стратегию на долгосрочный период. Официальные заявления Пекина едва ли вносят ясность. В них утверждается, что Китаю нужен «мирный подъем» или «мирное развитие», и что он верит в идею «выгоды для всех» и «гармоничного мира». Не вносит особой ясности и провозглашенная Ден Сяопином аксиома «Скрывай свои силы, дожидайся своего времени». Для иностранцев ключевым остается вопрос о том, продолжит ли Китай после обретения статуса сверхдержавы конструктивное сотрудничество в рамках действующего мирового порядка, основанного на правилах, или вместо этого он будет пытаться изменить этот порядок под себя. Данный  вопрос остается открытым.

Си, которого нужно слушаться

В рамках общих приоритетов Китая, недавно назначенный Генеральным секретарем коммунистической партии Си Цзиньпин будет иметь существенные и, возможно, решающие рычаги воздействия на национальную политику. Си чувствует себя комфортно в мантии лидера. Он испытывает уверенность в своем военном и реформаторском прошлом. По этим направлениям ему нечего доказывать, и это дает ему свободу маневра. Он хорошо начитан, осознает степень своей ответственности перед страной в историческом плане. Он обладает харизмой лидера и вряд ли ограничится простым поддержанием статус-кво в политике. Среди всех своих предшественников после Дэн Сяопина он является самым вероятным кандидатом на то, чтобы стать первым среди равных, придерживаясь при этом рамок коллективного лидерства.

Си уже задал беспрецедентный темп. Он решительно заявил, что пока существует коррупция, Китай будет находиться в пучине хаоса сродни арабской весне. Он установил новые прозрачные правила конфликта интересов для руководства. Он разработал директивы Политбюро, чтобы сократить число бессмысленных заседаний и политическую болтологию, поддержал принятие решительных мер в отношении наиболее откровенных и громогласных изданий и вебсайтов страны. Кроме того, он высоко отозвался о модернизации вооруженных сил страны. В частности, Си напрямую позаимствовал из политического словаря Дэн Сяопина тезис о том, что Китаю нужны новые экономические реформы. Однако по вопросам внешней политики и политики в сфере безопасности Си в основном продолжает хранить молчание. Но будучи высокопоставленным членом Центрального военного комитета, контролирующего вооруженные силы страны (в период с 2010 по 2012 годы Си занимал должность заместителя председателя, а недавно возглавил этот комитет), Си играл важную роль в его «ключевых группах» по вопросам политики  в акватории Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Недавние действия Пекина в этих районах заставили некоторых аналитиков сделать вывод о том, что в вопросах политики национальной безопасности Си является приверженцем жесткой линии. Другие отмечали специфику его формулировок по вопросам международных отношений, которые он использовал в ходе своего визита в США в феврале 2012 года, когда заявил о необходимости выработки «нового вида партнерства великих держав» в отношениях с Вашингтоном. По всей видимости, он был очень озадачен тем, что от американцев не последовало никакого ответа по существу.

Было бы некорректно в настоящее время говорить о том, что Си является потенциальным Горбачевым, а о его реформах как о начале китайской гласности. Китай не Советский Союз, и он не превратится в Российскую Федерацию. Однако вполне вероятно, что в течение следующего десятилетия Си Цзиньпин повернет Китай в новом направлении. Новые руководители страны являются экономическими реформаторами инстинктивно или исходя из полученных ими интеллектуальных знаний. Осуществление крупной трансформации, которую они планируют, потребует от них значительного  политического капитала и дальнейшего жесткого политического контроля, даже с учетом того, что реформы приведут к формированию влиятельных сил, желающих перемен в политике и социальной сфере. На сегодня пока не существует согласованного сценария по проведению долгосрочной политической реформы. Есть лишь непосредственная, ближайшая задача, состоящая в расширении прав членов 82-миллионной Коммунистической партии Китая. Когда речь идет о внешней политике, центральное положение внутриэкономических задач означает, что руководство сегодня еще больше заинтересовано в сохранении стратегической стабильности как минимум на следующее десятилетие. Иногда это может противоречить морским территориальным притязаниям китайцев, но когда такое будет происходить, Китай предпочтет урегулировать эти конфликты, не позволяя им нарушать стабильность. В целом Си Цзиньпин  это тот лидер, с которым Соединенные Штаты  должны стремиться сотрудничать, причем не только по тактическим проблемам, но и по более масштабным и долгосрочным вопросам стратегии.

Разворот Обамы с целью перехвата инициативы

Привязка администрации Обамы к Азии это не просто военное заявление. Это составная часть более обширной дипломатической и экономической стратегии в регионе, которая также включает решение США стать членом Восточноазиатского саммита, планы развития Транс-Тихооокеанского партнерства, углубления стратегического партнерства Соединенных Штатов с Индией и открытие дверей в Мьянму (которую также называют Бирмой). Кое-кто критикует Вашингтон за его новый напор и активность, называя это причиной роста напряженности в Восточной Азии в последнее время. Но такая критика на деле оказывается несостоятельной, ибо существенные инциденты, связанные с нарушением безопасности в регионе, начали возникать и распространяться еще пять с лишним  лет тому назад.

Китай это страна реалистов в вопросах внешней политики и безопасности, где работы Клаузевица, Карра и Моргентау обязательны для изучения в военных училищах и академиях. Она уважает стратегическую силу и с презрением относится к нерешительности и слабости. Нельзя было рассчитывать на то, что Пекин будет приветствовать привязку США к Азии. Но его противодействие такой политике не означает, что  новая политика США является  ошибочной. Такую переориентацию с изменением баланса приветствуют и тепло встречают другие страны Азии – и не потому что  Китай воспринимается как угроза, а в связи с  тем, что азиатские государства не до конца понимают, каким будет регион, если там станет доминировать КНР. Так что сейчас, когда происходит эта перебалансировка, вопрос для американских политических руководителей должен стоять так: в каком направлении вести взаимоотношения  с Китаем.

Одна из возможностей для США это ускорение стратегического соперничества с Китаем, демонстрация того, что у Пекина нет никаких шансов перехитрить Вашингтон и их союзников, и превзойти их по расходам. Но в финансовом плане такая позиция несостоятельна, неэффективна, и поэтому не заслуживает доверия. Вторая возможность – это сохранение существующего положения вещей, когда начнет действовать переориентация с изменением баланса, примирение с невозможностью фундаментального улучшения двусторонних отношений и вечная концентрация на проблемах и урегулировании кризисов. Но это слишком пассивный подход, и здесь есть риск оказаться раздавленным под бременем многочисленных и сложных региональных кризисов, которые необходимо урегулировать. Может возникнуть стратегический дрейф, который пойдет по все более негативной траектории.

Третья возможность состоит в том, чтобы перейти на совершенно  иную передачу в отношениях с Китаем, создав новый механизм сотрудничества с этой страной, в котором найдет признание факт стратегического соперничества двух государств, будут определены ключевые области общих интересов, где можно работать и добиваться результатов, и тем самым начнется сужение зияющей пропасти недоверия между США и Китаем. Если такую стратегию реализовать должным образом, она не нанесет вреда, не создаст особых рисков и обеспечит реальные результаты. Она поможет снизить градус напряженности в регионе, привлечь ведомства национальной безопасности двух стран к решению общих вопросов на основе указаний с самого верха, а также уменьшит опасность негативного стратегического дрейфа.

Важнейшим элементом такой политики должно стать регулярное проведение встреч на высшем уровне. Неформальных инициатив между США и Китаем в настоящее время больше, чем кораблей в Южно-Китайском море. Но все они не могут оказать значимого влияния на состояние двусторонних отношений, так как в связях с КНР ничто не сможет заменить прямых контактов и общения между руководителями двух стран. В Пекине, как и в Вашингтоне, президент (председатель) это тот человек, кто принимает все самые важные решения. Без личного участия Си Цзиньпина в переговорном процессе естественная динамика китайской системы будет в лучшем случае склоняться к постепенности, а в худшем – к застою и статике. Следовательно, Соединенные Штаты  должны быть глубоко заинтересованы во взаимодействии с Си Цзиньпином лично. А для этого саммиты в столицах двух стран надо проводить каждый год, наряду с другими рабочими встречами разумной продолжительности. Их следует организовывать в увязке со встречами «двадцатки», форума АТЭС и ВАС.

Обоим государствам также нужны авторитетные «шерпы», которые будут выступать от имени руководителей двух стран, формируя повестку в период между саммитами и решая вопросы по мере необходимости. Иными словами, Соединенным Штатам, как и Китаю, нужен человек, который сможет сыграть такую же роль, какую Генри Киссинджер сыграл в начале 1970-х годов.

На глобальном уровне двум государствам необходимо выделить одну или несколько  проблем, решение которых в международной системе в настоящее время приостановлено, и совместными усилиями решить их окончательно. Среди них может быть раунд международных торговых переговоров в Дохе (эти переговоры зашли в тупик, хотя в 2008 году они были близки к успешному завершению), переговоры о климатических изменениях (на которых Китай проделал немало работы после конференции ООН по изменениям климата в Копенгагене в 2009 году), ядерное нераспространение (ведь приближается очередная конференция по анализу выполнения Договора о нераспространении ядерного оружия), а также конкретные нерешенные вопросы из повестки Группы 20. Прогресс на любом из этих направлений продемонстрирует, что при наличии достаточной политической воли у всех сторон существующий мировой порядок можно заставить работать на благо всех, в том числе,  Китая. Здесь крайне важно обеспечить превращение Китая в активную заинтересованную сторону, которой небезразлично будущее такого мирового порядка. И в этом помогут даже самые скромные успехи.

В региональном масштабе двум странам необходимо использовать площадки саммита ВАС и Совещания министров обороны АСЕАН с партнерами по диалогу (СМОА плюс) для выработки серии мер доверия и укрепления безопасности среди армий 18 стран данного региона. В настоящее время  на этих форумах могут возникнуть серьезные разногласия  и поляризация мнений на постоянной основе из-за территориальных споров в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. Поэтому первым вопросом повестки переговоров должен стать протокол по урегулированию инцидентов на море, после чего следует быстро принять другие соглашения для уменьшения риска конфликтов по причине просчетов и упущений.

На двустороннем уровне Вашингтон и Пекин должны поднять уровень своего регулярного диалога между военными, включив в него высших должностных лиц. С американской стороны это должен быть министр обороны и председатель Объединенного комитета начальников штабов. Такой диалог следует изолировать от взлетов и падений в двусторонних отношениях, а во время встреч основное внимание надо уделять проблемам региональной безопасности, таким как Афганистан, Пакистан и Северная Корея, а также крупным новым вызовам, например, кибербезопасности. И наконец, в экономической сфере Вашингтону следует рассмотреть вопрос о расширении Транс-Тихооокеанского партнерства с подключением к этой инициативе Китая и Японии, а со временем и Индии.

К новому Шанхайскому коммюнике

Если такие усилия начнут приносить плоды и снизят уровень недоверия, разделяющего в настоящее время  стороны, американским и китайским руководителям надо будет серьезно подумать о закреплении этих менее конфликтных и основанных на сотрудничестве взаимоотношений в новом Шанхайском коммюнике. Такое предложение обычно вызывает негативную реакцию в Вашингтоне, потому что  коммюнике там считают дипломатическими реликтами, и потому что  такой процесс может вновь поднять спорный вопрос о Тайване. Такая обеспокоенность имеет под собой основания, ибо для достижения успехов в этом направлении тайваньский вопрос должен быть исключен из повестки полностью. Но непреодолимой проблемой его считать тоже нельзя, так как отношения между Китаем и Тайванем сегодня гораздо лучше, чем в любой из периодов после 1949 года.

Что касается обвинения в том, что коммюнике сегодня уже не обладают прежней ценностью, то это в большей степени верно для США, чем для Китая. В Китае символам придается большое значение, в том числе в военной среде, так что в китайской системе новое коммюнике может оказаться весьма полезным для формирования и укрепления нового, устремленного в будущее и нацеленного на сотрудничество стратегического мировоззрения – если его удастся выработать. Но на такой шаг следует идти после достижения успехов в стратегическом сотрудничестве, не используя его для начала процесса, в котором может оказаться много надежд и обещаний, и мало практической пользы.

Скептики могут возразить, что Соединенные Штаты  и Китай должны восстановить доверие друг к другу, прежде чем переходить к весомому стратегическому сотрудничеству. На самом деле, здесь применима противоположная логика: доверие можно создать только на базе реальных успехов в проектах сотрудничества. Более того,  улучшение отношений превращается в настоятельную потребность, так как глубокие стратегические изменения в регионе будут лишь усложнять жизнь, создавая все больше горячих точек. Если позволить событиям развиваться своим чередом, не направляя их в нужное русло, возникнут серьезные риски, поскольку во всей Азии пока еще не решен однозначно вопрос о том, какие силы возобладают в конечном итоге: позитивная глобализация 21-го века или более древний национализм.

Начало второго срока Обамы и первого Си Цзиньпина дает уникальную возможность для улучшения американо-китайских отношений. Но для этого потребуются настойчивые усилия высшего руководства обеих стран, общие концептуальные рамки и механизмы, а также базисные структуры для управления работой соответствующих чиновничьих аппаратов, как гражданских, так и военных. История учит нас тому, что возникновение  новых великих держав часто приводит к крупным мировым конфликтам. Обама и Си Цзиньпин  в силах доказать всему миру, что Азия 21-го века может стать исключением из этого гнетущего и мрачного исторического правила.

Оригинал публикации: Beyond the Pivot