Страшный мир эстонского русского
Если эстонцы уезжают из страны, что называется, на заработки, то мотивы уезжающих русских несколько сложнее. Часто решение покинуть Эстонию является следствием не только экономической ситуации, но и общей депрессивной атмосферы и ощущения какого-то дикого эксперимента, объектом которого являешься ты сам.
Общаясь с эстонскими русскими, то и дело слышишь от них — я люблю Эстонию, это моя родина. Однако всякому ясно, что, признаваясь в любви, они имеют в виду совсем не государство. Государство как институт, призванный защищать права людей, живущих на данной территории. Они уверены, что именно их права это государство как раз не особенно-то и стремится защищать. Скорее всего, они имеют в виду землю, где расположен их дом и живут родные и близкие, безотносительно к государству как таковому.
Русское общество Эстонии живет в весьма странном мире. Он весь пропитан вопросами национальности и языка, он полон скрытой ненависти, градус которой с каким-то иезуитским удовольствием поддерживает само государство в лице своих особо рьяных любителей поговорить на ”русскую тему”. Государство устраивает аттракцион за аттракционом — вокруг Бронзового солдата, вокруг русской школы. Вместо того, чтобы просто и технично, без всякой политики, без всяких болезненных реформ учить людей эстонскому языку (языкам учат в школах всего мира и в этом нет ничего, что надо изобретать заново), государство одну за другой обрушивает на головы русских программы интеграции, которые, на мой взгляд, лишь поддерживают сложившийся статус-кво.
В итоге атмосфера, в которую загоняют так называемого эстонского русского, становится до того тягостной, что жить в ней почти невозможно, и люди начинают искать свои способы дальнейшего существования.
Кошмар в трех его исполнениях
Основная масса, конечно, ретируется на кухню, где предается глухой, совершенно деструктивной потаенной злобе, которая выливается потом в виде анонимной желчи на интернет-порталах. Это — то самое реакционное большинство, культивирующее позу ”вечно дискриминируемых”. Именно оно, рожденное агрессивной средой, поддерживаемой самим государством, убивает любую творческую мысль в русской общине, любую попытку как-то осмыслить себя и ситуацию.
С такими людьми тяжело общаться, потому что любой разговор в итоге сведется к перечислению того, в чем виновато эстонское государство, однако, дальше этого не пойдет. Они отчаянно уверены, что помочь можно только ”поркой на конюшне”, то есть, насилием. Подтипом тут является человек, который тоже крайне критичен, но все же пытается как-то бороться с ситуацией. Однако эту борьбу государство воспринимает как борьбу против самого себя и не прощает даже мирные, законные способы, поэтому с именами этих борцов мы можем ознакомиться в ежегодниках КаПо.
Но есть и такие среди местных русских, кто выбирает путь крайней лояльности к Эстонскому государству. Это не массовый путь, потому что не каждый обладает подобной феноменальной гибкостью. Я, например, знаю лишь нескольких человек, каждое выступление которых вне зависимости от его основной темы заканчивается словами ”Да здравствует Эстонское государство!”, а даже если не заканчивается, то эти слова туда как бы сами просятся. Кстати, со временем в них даже перестает звучать фальшь.
Такие люди ведут вполне комфортную жизнь и трудятся, как правило, на ниве той самой интеграции. Они очень заинтересованы в различных интеграционных программах и любят социологические исследования от Марью Лауристин.
Рядом со всеми перечисленными живут и другие — люди, пытающиеся сконструировать свою реальность так, чтобы в ней не было острых вопросов, которые явно и навсегда могут определить их принадлежащими либо к реакционному большинству, либо к любителям петь государственный гимн с каждым восходом солнца. И то, и другое — унизительно.
Так, например, на вопрос ”А ты за кого будешь воевать, если Россия на нас нападет?” они никогда не отвечают прямо. Они пытаются уйти с тонкого льда и с презрением иронизируют: ”А что, у нас война намечается?” Они считают себя интеллектуально развитыми и пытаются быть независимыми в своих суждениях, то есть, не поддерживать никого — ни Эстонию, ни Россию, ни центристов, ни реформистов. Им трудно — у этих канатоходцев нет страховочного пояса. Втайне они надеются на чью-то поддержку, но чтобы она была достойной и не пошлой. Например, на поддержку эстонской интеллигенции.
Излишне говорить о том, что все три типа плохо ладят между собой. Последние, например, не приемлют агрессию первых, а первые готовы подвергнуть всяческому унижению вторых и так далее. Жить в такой атмосфере крайне затруднительно.
Все вышеперечисленное не имеет отношения к социологии. Это — наблюдения человека, родившегося в Эстонии, общавшегося как с русскими, так и эстонцами, жившего во многом на границе двух миров. Сейчас я уже покинула страну и отнюдь не по экономическим причинам. И все же, мне до сих пор хочется спросить у эстонского государства — куда и зачем меня все время хотели интегрировать, причем, так настойчиво, что сделали мою жизнь невыносимой?
Мнение было опубликовано в еженедельнике Eesti Ekspress.
Источник: rus.delfi.
Рейтинг публикации:
|
