Не уверен, что научно-технический задел, оставленный нам от советской эпохи, вполне исчерпан. Там, на мой взгляд, было гораздо больше, чем в состоянии вообразить себе любой нынешний замминистра — даже хорошо образованный. Но, к сожалению, и исключить такую версию не могу.
Могу только вслед за многими исследователями отметить, что советские времена начинались с несравненно меньшего задела. Хотя там тоже что-то было, и в интернет-спорах многие указывают на некоторых выдающихся досоветских учёных, ставших советскими. Но понятно: отдельные учёные — даже выдающиеся — это ещё не школа, не система регулярного совершения научных и технических подвигов.
Тогда страна вышла из положения комбинацией многих способов. Прежде всего стали закупать за рубежом — вместо готовых изделий — промышленное оборудование, лицензии, технологические тонкости. Одновременно в страну пригласили многих талантливых зарубежных инженеров и учёных, чтобы они личным примером учили наших специалистов (так, выдающийся конструктор артиллерии Василий Гаврилович Грабин, окончив в 1930-м Артиллерийскую академию, год проработал в конструкторском бюро Путиловского завода, а за-тем попал в конструкторское бюро №2 орудийного объединения народного комиссариата тяжёлой промышленности, где работала большая группа немецких инженеров, причём руководитель этой группы Фохт фактически установил свои порядки не только для соотечественников, но и для советских конструкторов, а Грабин, невзирая на высокомерие немцев, многому у них научился). Даже немецким военным предоставили полигоны для отработки применения видов вооружений, запрещённых Германии по Версальскому мирному договору (яды, танки, самолёты), получив в уплату бесценный боевой опыт.
Но главным средством развития собственной науки и техники стало массированное обучение. Не только среднее, но и высшее. Учили фактически всех подряд (хотя и с политическими ограничениями: выходцам из классов, привилегированных при старом режиме, до конца Новой Экономической Политики ограничивали доступ в ВУЗы, ибо трудно было отличить у них природные способности от натасканности на основные стандартные задачи) и довольно долго не заморачивались такими нужными на наш современный взгляд вещами, как экзамены. Более того, даже употребляли формы коллективного обучения, по нынешним временам воспринимаемые, как совершеннейшая профанация — когда, например, знания всей группы оценивают по одному её представителю на выбор самой группы. Понятно, особо высокого качества образования таким путём не добиться. Но такое массовое обучение всех подряд позволяло, по крайней мере, предоставить тем, у кого обучение хорошо получается, возможность проявиться. Даже если из сотни человек один становился хорошим инженером и из тысячи человек один становился хорошим исследователем — это уже окупало затраты на обучение всех: ведь в науке и технике даже одиночка способен дать основу для колоссальных прорывов многих сотен.
Причём обучали сразу по всему спектру точных наук и инженерных дисциплин, не ограничиваясь бесспорно важными направлениями. Ведь для осуществления любой крупной разработки нужны бесчисленные дополнительные усовершенствования — порою мелкие, но необходимые. Именно поэтому от идеи до её воплощения порою проходят многие годы. И невозможно заранее предсказать, какие именно дополнения и в каких отраслях понадобятся. Кто, например, предвидел, что для автоматизации электросварки (а без неё мы не могли бы выпускать легендарные Т-34 многими тысячами ежемесячно) понадобятся керамики со строго определённой температурой плавления (в качестве обмазки для электродов), а затем и порошкообразные флюсы, чтобы использовать бухты проволочных электродов! В науке и технике не меньше, чем в военном деле, прорывы должны поддерживаться наступлением по всему фронту.
Впрочем, рабочих тоже приходилось обучать — и с немалыми затратами.
Так, Иосиф Виссарионович Джугашвили на приёме передовых сотрудников металлургической промышленности в Кремле 1934.12.26 рассказал:
«У нас было слишком мало технически грамотных людей. Перед нами стала дилемма: либо начать с обучения людей в школах технической грамотности и отложить на 10 лет производство и массовую эксплуатацию машин, пока в школах не выработаются технически грамотные кадры, либо приступить немедленно к созданию машин и развить массовую их эксплуатацию в народном хозяйстве, чтобы в самом процессе производства и эксплуатации машин обучать людей технике, выработать кадры. Мы выбрали второй путь. Мы пошли открыто и сознательно на неизбежные при этом издержки и перерасходы, связанные с недостатком технически подготовленных людей, умеющих обращаться с машинами. Правда, у нас наломали за это время немало машин. Но зато мы выиграли самое дорогое — время — и создали самое ценное в хозяйстве — кадры. За 3–4 года мы создали кадры технически грамотных людей как в области производства машин всякого рода (тракторы, автомобили, танки, самолёты и так далее), так и в области их массовой эксплуатации. То, что было проделано в Европе в продолжение десятков лет, мы сумели проделать вчерне и в основном в течение 3–4 лет. Издержки и перерасходы, поломка машин и другие убытки окупились с лихвой. В этом основа быстрой индустриализации нашей страны»
(полагаю, из этого видно, до какой степени справедливы нынешние рассказы о тогдашнем техническом варварстве советского руководства, давшего сложнейшую технику в руки дикарям и тем самым растратившего громадные средства на неработоспособные производства; я же отмечу хорошо знакомый мне по программированию приём распараллеливания сложных операций) и далее отметил:
«Многие неправильно поняли лозунг партии: «Техника в период реконструкции решает всё». Многие поняли этот лозунг механически, то есть поняли в том смысле, что ежели нагромоздить побольше машин, то этим будто бы будет сделано всё, что требуется этим лозунгом. Это неверно. Нельзя технику отрывать от людей, приводящих технику в движение. Техника без людей мертва. Лозунг «Техника в период реконструкции решает всё» имеет в виду не голую технику, а технику во главе с людьми, овладевшими техникой. Только такое понимание этого лозунга является правильным. И поскольку мы уже научились ценить технику, пора заявить прямо, что главное теперь — в людях, овладевших техникой. Но из этого следует, что если раньше однобоко делали ударение на технику, на машины, то теперь ударение надо делать на людях, овладевших техникой. Этого требует наш лозунг о технике. Надо беречь каждого способного и понимающего работника, беречь и выращивать его. Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево. Воспитывать, помогать расти, дать перспективу, вовремя выдвигать, вовремя переводить на другую работу, ежели человек не справляется со своим делом, не дожидаясь того, когда он окончательно провалится. Заботливо выращивать и квалифицировать людей, правильно расставить и организовать их на производстве, организовать зарплату так, чтобы она укрепляла решающие звенья производства и двигала людей на высшую квалификацию, — вот что нам нужно для того, чтобы создать многочисленную армию производственно-технических кадров»
(из чего, в частности, видно, в какой мере кррррровавый тиррррран поощрял истребление специалистов за малейшую ошибку в работе и выдвижение взамен безграмотных, но политически преданных).
Думаю, если у нас опять начинается заметная нехватка кадров, то и сейчас придётся действовать примерно тем же путём — наплевать (с самого высокого дерева, какое только удастся найти в окрестностях) на все заклинания об эффективности и эффективных ВУЗах и снова допускать к обучению всех подряд в надежде на то, что среди этих всех найдётся хоть немного людей, способных и желающих учиться, а среди этих способных и желающих найдётся хоть немного тех, кто действительно хоть чему-то научится.
Конечно, можно пойти и по противоположному пути — максимально ужесто-чать фильтры на входе, дабы допускать к обучению минимум людей, но сосредоточивать на обучении каждого человека из этого минимума такие силы, чтобы, в конце концов, этот единственный отобранный не имел никаких возможностей, кроме как стать гением. Но, насколько я могу судить, лучше неэффективное массовое обучение, чем эффективное штучное.
Пример из несколько другой оперы. Известно, что в Германии во время Второй Мировой войны было налажено обучение лётчиков на сверхвысоком уровне. Их вообще подпускали к фронту только с учебным налётом в несколько сот часов, и каждый такой ас мог драться с добрым десятком мало обученных советских или американских пилотов и с двумя–тремя английскими (поскольку английских тоже обучали очень подолгу — и английских пилотов тоже было мало). Но даже самый крутой ас не застрахован ни от случайного попадания, ни от выхода в одиночку против десятка, ни от встречи с другим асом (даже если у противника таких немного). И когда асы кончились от таких случайных попаданий и встреч с безоговорочно превосходящими силами, оказалось, что Германия не располагает кадрами на замену этих асов — вообще не располагает, поскольку вся её система обучения не заточена под массовое производство лётчиков. В результате их давили и советские лётчики, и американские — сперва числом, а потом и умением, поскольку немцы тоже попытались учить много лётчиков, но не умели учить их быстро.
Конечно, учёные не гибнут в массовых количествах — их просто начинает не хватать на исследования, ведущиеся на многих направлениях сразу. И оказывается, что десяток средне выученных учёных или инженеров, в любом случае, сделают гораздо больше, чем один выдающийся.
Так что я бы воспринял слова заместителя министра, прежде всего, как сигнал необходимости резкого пересмотра стратегии обучения российских граждан. Ну, а если кто-то продолжит настаивать на борьбе за только безоговорочно эффективные ВУЗы (да ещё и выпускающие в товарных количествах юристов, бухгалтеров, деятелей сферы обслуживания искусств и прочих представителей креативного класса) — значит, такого человека можно сразу же снимать с работы и отправлять под суд за подрыв обороноспособности страны.
Источник: Однако.
Рейтинг публикации:
|
