I. Алжирский джихад
За пределами твердого ядра установленных фактов колышется размытая полутень интриг и предположений, туман теорий конспирации, превращающий AQIM в настоящее наваждение подобное Йети, или Лох-Несскому чудовищу. И под всем этим горячим воздухом спекуляций – реальные люди пустыни, Кель Тинаривен, изнывающие в невзгодах. Большинство из них живет в реальности, в суровой ежедневной песчаной бесславной реальности, о которой кабинетные теоретики и аналитики не имеют представления. Но эти люди живут без знания геополитического механизма за этой реальностью. Они знают, что они умирают. Они знают, что дожди идут реже, чем это было раньше. Они знают, что правительство в Бамако, 1500 км к югу, бросило их на произвол судьбы, что основы цивилизации – школы, клиники, регулярное энергоснабжение, функционирующая экономика, социальная защита отсутствуют в их жизни, что туризм убит чужеземцами – алжирскими арабами, во имя Ислама. Но почему?
Введение. История Сахары и Западной Африки вряд ли можно назвать темой, традиционно интересующей широкую публику. События последних лет – гражданская война в Ливии и французская интервенция в Мали, однако, продемонстрировали, что отсутствие интереса не означает отсутствия значения того, что происходит в забытой богом и людьми части Африки для остального мира. Работ, посвященных истории этой части света немного, и написаны они, как правило, профессиональным, трудноперевариваемым языком. Единственным известным, и от того еще более ярким исключением является английский продюсер Энди Морган. Перевод его предыдущего эссе о туарегах Мали можно прочитать здесь (http://postskriptum.me/2012/07/07/tuareg/). Морган недавно опубликовал часть своей будущей книги о туарегско-берберской группе Tinariwen (Пустыни). Значительная часть книги посвящена неизвестной на Западе новейшей истории Сахары.
https://www.youtube.com/embed/WcqlOq1cjjc
Следующее – отрывок из будущей книги о Tinariwen и истории южной Сахары. Контекстом является мой визит в Таманрассет в южном Алжире в январе 2010. Там я гостил в доме Эйядо Аг Лече, басиста Tinariwen . Само собой разумеется, что история Аль-Каиды Исламского Магриба (AQIM) с того времени значительно развилась и обросла новыми подробностями, но, в целях нынешней публикации я решил ограничить свой рассказ временными рамками 1990-2007 годов. Я не упоминаю последующие события – такие , как туарегское восстание 2012, альянс туарегского исламистского лидера Ийяда Аг Гали с AQIM, исламистский триумф на севере Мали и драматический захват Бельмухтаром заложников в Ин Аменас в январе 2013. Я когда-нибудь допишу эту историю, а пока лишь надеюсь показать подоплеку того, что стоит за сегодняшними драматическими газетными заголовками.
Во дворе дома Эйядо мы говорили о Большой Игре, идущей в Южной Сахаре. Мы задавали все обычные вопросы, в надежде, что Эйядо поможет нам найти ответ на них. Кто именно стоит за “Аль-Каидой Исламского Магриба”? Почему им позволено оперировать в северном Мали? Почему Адаг, родина Tinariwen превратился в логово террористов, где они прячут своих заложников? Участвует ли AQIM в наркоторговле? Есть ли у нее связи с местными туарегами? С местными арабами? Может быть, AQIM – изобретение алжирских секретных служб? Может быть, она в союзе с правительство Мали? Участвует ли президент Мали в наркотраффике? Как может некто посадить Boeing 727 в пустыне, разгрузить десять тонн кокаина в ожидающий караван джипов, сжечь самолет – и все это без вмешательства местных властей? Много вопросов было задано, и все они исчезли, как пыльные вихри в пустыни – как будто наше зрение ограничивалось кончиком собственного носа.
Эйядо тоже не знал ответов. Немногие люди знают ответы, и те, кто знают, не позволяют себе беззаботно распустить язык за хорошим обедом. Террористические эмиры, оперативники малийской секретной службы, местные коррумпированные политики, наркобароны Сахары, алжирские генералы, большие шишки в Бамако, лидеры туарегских мятежников в Кидале, торговцы оружием в Таманрассет и Тимбукту, боссы мавританской таможни – никого из них нельзя назвать любителем поболтать, особенно перед западным журналистом, который задает слишком много вопросов.
Есть факты о “Аль-Каиде Исламского Магриба – голые, проверенные факты. Организация существует. Ей управляют алжирские арабы. Она выбрала своей базой север Мали – дом Tinariwen. Она зарабатывает миллионы на похищениях граждан западных государств. Никто точно не знает, сколько. Иногда она рубит головы заложникам. Все это – во имя Аллаха.
Но за пределами этого твердого ядра установленных фактов колышется размытая полутень интриг и предположений, туман теорий конспирации, превращающий AQIM в настоящее наваждение подобное Йети, или Лох-Несскому чудовищу. И под всем этим горячим воздухом спекуляций – реальные люди пустыни, Кель Тинаривен, изнывающие в невзгодах. Большинство из них живет в реальности, в суровой ежедневной песчаной бесславной реальности, о которой кабинетные теоретики и аналитики не имеют представления. Но эти люди живут без знания геополитического механизма за этой реальностью. Они знают, что они умирают. Они знают, что дожди идут реже, чем это было раньше. Они знают, что правительство в Бамако, 1500 км к югу, бросило их на произвол судьбы, что основы цивилизации – школы, клиники, регулярное энергоснабжение, функционирующая экономика, социальная защита отсутствуют в их жизни, что туризм убит чужеземцами – алжирскими арабами, во имя Ислама. Но почему?
Алжирский джихад
В начале 90-х небольшая клика алжирских генералов, фактически управлявших страной с момента получения независимости, обнаружила, что она непопулярна дома и изолирована за границей. Ярость и негодование простых алжирцев против этих теневых силовиков и их политической организации, FLN – единственной партии в этом партийном государстве достигла точки кипения в середине 80-х. Вдохновленные Берберской Весной 1982, чувства выплеснулись и обратились в взрывоопасную демонстрацию народной мощи в октябре 1988. Это народное восстание, настоящая “Арабская Весна”, проигнорированная остальным миром, прямо привело к первым в истории Алжира многопартийным выборам в 1991. Первый тур выборов, состоявшийся в декабре 1991, продемонстрировал неоспоримое преимущество и неизбежность победы Исламского Фронта Спасения (Front Islamic du Salud , FIS). Но генералы решили, что не могут рисковать – передавать власть партии, которая рассматривает саму идею демократии в качестве неисламской западной ереси. Исламская догма утверждает, что источником власти может быть только бог, а не народ, и потому сама идея демократии безбожна. Генеральская догма утверждает, что власть принадлежит военным по праву и привилегии. Две догмы казались несовместимы, и потому генералы отменили второй этап выборов, который был намечен на январь 1992.
Этот эффектный аборт демократического процесса запятнал генеральский имидж в глазах Запада – США и Франции. Дома эффект был катастрофическим. Ярость кипела в сердце нации. Многие алжирцы пришли к выводу, что генералы, FLN и вся их прогнившая система должна быть уничтожена – и, если надо – любыми способами. Каждый кто так или иначе связан с системой, должен быть наказан за то, что принимал участие в ограблении нации, лишении ее свободы и чести. Генералы попытались утихомирить страсти, и импортировали нового лидера в виде Мухаммеда Бодиафа, героя войны за независимость, находившегося в изгнании за оппозицию президенту Бен Белла в начале 60-х. Они назначили его временным президентом в январе 1991, но этот шаг оказался не более, чем проблеском надежды перед лицом надвигавшегося шторма эмоций, шторма, который отказывался утихнуть. Бодиаф был убит шестью месяцами позже младшим лейтенантом элитного подразделения коммандос, связанного с спецслужбами. (Подробнее об этом – здесь http://postskriptum.me/2012/09/02/boudiaf/).
Постепенно, на протяжении 1991 года, надежды, которые алжирский народ вложил в демократию, смутрировали в кампанию массового гражданского неповиновения, кровопролитие и герилью. Наиболее радикальные элементы FIS ушли в горы, и сформировали несколько различных исламистских милиций, и поклялись продолжать войну за создание исламского государства. Большинство этих доморощенных джихадистов ясно осознавали, что их врагами являются государство, армия и полиция. Они считали, что убийство гражданских есть харам – грех. Сердца, однако, быстро очерствели, и месть распространилась повсеместно. Этот процесс усилился после прибытия из Афганистана ветеранов войны против советской оккупации и тех, кто прошел там подготовку позже. Коллективно, они были известны в Алжире как “Ле Афганс” и именно на них лежит ответственность за внедрение летальных тактик герильи последующего десятилетия.
Вооруженная Исламская Группа (Groupe Islamique Armée, GIA) была сформирована этими “афганцами” во главе с Мансуром Мелиани летом 1992. Очень скоро она превратилась в самую страшную и мощную террористическую организацию страны. Она поклялась убить всех еретиков и неверующих – и не только государственных чиновников и военных, но также и журналистов, писателей, музыкантов, академиков, комментаторов, оппозиционных политиков и бесчисленных ни в чем не повинных гражданских лиц. В их поляризованном видении мира все население Алжира было виновно в “коллаборационизме” с правительством, и потому превращалось в легитимную цель для пуль и бомб. Выдающиеся, культовые фигуры, вроде певца раи Чеб Хасни и писателя Тахара Джаута были убиты боевиками GIA.
Исламский Фронт очень скоро попытался дистанцироваться от GIA, сформировав собственную боевую организацию – Исламскую Армию Спасения (Armée Islamique du Salut – AIS), с тем, чтобы начать “правильный” и “моральный” джихад. GIA начала тратить больше времени и ресурсов на войну с AIS и еще более старой исламистской милицией – Движение Исламская Армия (Movement Islamique Armée – MIA), чем на войну против алжирской армии и полиции. Политическая интрига внутри джихадистского движения стала безумно сложной, и летальной. К концу 1994 GIA командовал кровожадный Джамиль Зитуни, амбицией которого было сменить фокус и перенести войну на почву бывшего ненавистного колониального хозяина – Франции. Он организовал захват лайнера Air France в Алжире на Рождество 1994. Он намеревался протаранить авиалайнером Эйфелеву Башню. Он также послал своих муджахеддинов с бомбами в парижское метро, и они убили много ни в чем не повинных французов. Но страдания чужеземцев не шли ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить Алжиру.
После того, как Зитуни был убит отколовшейся группировкой в 1996, его место занял Антар Зубари, человек с еще большей жаждой к невинной крови. Именно ему принадлежит идея о том, что все алжирское население виновно в еретическом поведении – которое демонстрируется его вялостью, его моральной деградацией и его стремлением к демократии. Религиозные указания этому движению давал иорданский проповедник и юрист Абу Катада, базировавшийся в Лондоне. В 1995 он издал фатву, признававшую легальным убийство женщин и детей, в случае, если они перешли из ислама в другую религию – как еретиков. Абу Катада и GIA применяли экстремальную доктрину хариджитов, такфир, согласно которой целые группы мусульманского населения объявлялись неверными, грешниками и еретиками и потому заслуживали смерти. Применение подобных теорий на практике привело к уничтожению 100 000 ни в чем невиновных алжирцев. Наряду с этим, к 1997 GIA начала разваливаться под тяжестью собственной межфракционной борьбы и периодических чисток. Беспредел, в котором оказался Алжир в результате грязной войны 90-х, хорошо задокументирован. К середине десятилетия не только уровень насилия, но сам его масштаб, изобретательность и мерзостность тех, кто его творил, привели к тому, что страна свалилась в пропасть отчаяния.
Политика вербовки в GIA была весьма небрежной, и в рядах организации в скором времени оказались не только уголовники и джихадисты-оппортунисты, но и секретные агенты правительства. Появились теории, согласно которым на раннем этапе джихада в GIA проникли офицеры Département du Renseignement et de la Sécurité – DRS (военной разведки).
Среди населения бродили слухи, что именно правительство подстрекало к некоторым из самых жутких преступлений, совершенных во имя джихада. Вонь конспирации подтверждалась признаниями агентов DRS, решивших порвать с грязной войной, и бежавших за границу. Их рассказы пролили свет на некоторые темные стороны механики алжирской власти. Обвиняющий перст указывал на главу алжирской секретной службы, генерала Мухаммеда Медиен, по кличке Тевфик. Генерал – одна из наиболее секретных фигур в алжирской военной верхушке, и вместе с генералом Смайном Ламари и были реальной властью в Алжире.
Независимо от того, кто на самом деле управлял GIA, к 1997 многие боевики, и некоторые кадры устали и разочаровались в бессмысленной брутальности , с которой их лидеры, в особенности Антар Зубари, продолжали добивать Алжир.
Один из лидеров GIA, бывший десантник и командующий восточным сектором GIA, Хассан Хаттаб, он же Абу Хамза, откололся и провозгласил создание новой организации, Салафитской Группы Проповеди и Войны (Groupe Salafist pour le Predication et le Combat – GSPC) в марте 1999. Хаттаб узко определил врагов группы, и ими были исключительно армия и государство. Убийство гражданских было запрещено. Это новое направление привлекло тысячи дезертиров из GIA и AIS. Очень скоро в рядах группы насчитывалось более трех тысяч боевиков, и ее поддерживал сам Усама Бин Ладен. Тактика GIA оказалась экстремальной даже для глобального джихада.
