Сегодня отмечается день рождения Иосифа Сталина. Состоится ставшая уже традиционной акция "две гвоздики для товарища Сталина", лидер КПРФ возложит цветы на его могилу. А через неделю коммунисты и сочувствующие советскому прошлому всем напомнят об еще одной дате, практически юбилейной – 90 лет со дня основания СССР. Несмотря на громкие заявления представителей американской администрации о российских имперских амбициях, люди все с большей ностальгией воспринимают советское прошлое. О том, почему это происходит, о страхах западных либералов, о том, почему СССР не стал сырьевым придатком Запада 90 лет назад и о сложной природе сталинских репрессий рассказал Накануне.RU историк, социолог, академик Международной академии наук Андрей Фурсов.
Вопрос: В настоящее время все больше разговоров идет о воссоздании СССР 2.0, а США обвиняют Путина в намерениях восстановить Советский Союз, обвиняя в имперских амбициях. На Ваш взгляд, уместны ли в данном случае параллели, соизмеримы ли условия тогда и сейчас?
Андрей Фурсов: Первое, что хочу сказать – восстановить СССР невозможно. Все разговоры о восстановлении СССР-2, все страхи американские и наших либералов – это, на самом деле, страхи перед тем, что Россия восстановит свой суверенитет, восстановит свое влияние на постсоветском пространстве. Что такое СССР? СССР – это системный антикапитализм. Никто – ни Путин, ни его команда, насколько мне известно, не собирается восстанавливать социализм в России. Речь-то идет о другом – об усилении государства и об усилении его экономической позиции в мире. Вот об этом идет речь, вот об этом наши западные "друзья" говорят как о попытках восстановить СССР-2.
Вопрос: Вы сказали, что СССР – это системный антикапитализм, но во время, когда был подписан договор об образовании СССР, в стране действовала политика НЭПа, проводилась либерализация экономики. В определенном смысле, это был формат рыночной экономики. Был ли это эффективный инструмент и почему НЭП был все же свернут и произошел переход к плановой экономике?
Андрей Фурсов: Новая экономическая политика – НЭП – завела страну в абсолютный тупик. Во-первых, она не позволила установить нормальный товарообмен между городом и деревней. Во-вторых, НЭП – это уродливая политико-административная конструкция, которая состояла из трех элементов: коммунистический начальник – начальник треста – нэпман.
Нэпман выполнял функцию барыги. Это была коррупционная система – к концу 20-х годов уровень коррупции в Советском Союзе достиг очень и очень высоких степеней. НЭП похож на начало 1990-х годов тем, что нэпманов, как и капиталистов, тоже назначали.
Есть такая книга Лурье (это тесть Бухарина), книга была выпущена в 1927 году, называлась "Частный капитал в СССР". Там очень хорошо показано, как во времена НЭПа буквально назначали крупных нэпманов, так же как назначали в 90-е годы олигархов. Иными словами, НЭП не решил никаких экономических проблем, он, собственно, и не задумывался как решение экономических проблем. Ленин, вводя НЭП, сказал очень четко: "Мы еще вернемся к террору, в том числе, к террору экономическому". Так оно и вышло. Кроме того, Ленин говорил, что "НЭП – не на один или два года, а на несколько лет". Когда вводился НЭП, многие думали, что это всего на полгода, на одну хлебозаготовительную кампанию. На самом деле, НЭП рассчитывался на восемь-девять лет, так оно и сработало. Прошло это время, и НЭП, как и было обещано, был ликвидирован.
Вопрос: То есть, сворачивание НЭПа было запрограммировано?
Андрей Фурсов: Оно было запрограммировано, но если бы эту политику не свернули, то никакого Советского Союза как великой державы просто бы не было. Это был бы сырьевой придаток Запада, который, в конце концов, потерял бы свой суверенитет. Это был путь в тупик, это был путь в ничтоизацию. В этом плане, интересы команды Сталина, безусловно, совпадали с национальными интересами России. И то, что прихлопнули НЭП, а вместе с ним, кстати говоря, и ленинскую гвардию – это можно поставить Сталину в заслугу.
Вопрос: Отсюда неизбежно вытекает вопрос о борьбе с либералами, репрессиях 30-х годов и сопутствующих процессах. Весь последний год оппозиция твердит о 37-м годе, а некоторые эксперты проводят параллели с тем, как тогда и сейчас происходила борьба с "пятой колонной", "рукой Запада" и прочими разного рода либералами. Насколько здесь уместны аналогии?
Андрей Фурсов: Нынешнюю ситуацию с 37-м годом и с 30-ми годами в целом сравнивать никак нельзя. Сравнивают их либо люди очень недалекие, либо политиканы. Что касается так называемых "сталинских репрессий" 30-х годов, то сталинского в них было очень и очень немного. Если брать конкретно 1937-й год, то уже появилось достаточно много исследований у нас, которые вскрывают механизм этих репрессий. А механизм этот был таков. Дело в том, что Сталин пытался вместе со своей командой разработать действительно демократическую конституцию в 1936 году. Например, предполагалось, что при выборах на различные должности должно было быть обязательно два или три претендента. Однако, старая гвардия, оставшаяся от Гражданской войны, выступила резко против этого. Они ему прямо сказали, что "народ выберет контру" – помещиков, попов, бывших белогвардейцев.
И именно региональные бароны начали проводить террор, потребовали проведения жестких репрессивных мер. Главными там были Хрущев и Эйхе – это были главные стахановцы террора, у которых руки не то, что по локоть, а по плечи в крови, у Хрущева особенно. В этой ситуации Сталин не мог переиграть своих коллег по Политбюро. Единственное, что он мог сделать – ответить террором по верхам. И если говорить о "сталинском терроре", то это не массовый террор, который развернули в 1937 году люди типа Эйхе и Хрущева, а это ответный террор, который был направлен против верхушки.
Таким образом, то, что мы называем Большим террором 1937-38 годов – это значительно более сложное явление, чем об этом говорят наши либералы, западные советологи и прочая шпана.
Вопрос: Получается, эти репрессии – проявление внутриэлитного конфликта в тогдашней партноменклатуре?
Андрей Фурсов: Это внутриэлитный конфликт, который по логике своей раскрутился и зацепил большие слои населения, как это всегда бывает. Есть же такая поговорка: паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
Вопрос: Давайте вернемся к НЭПу. После его окончания произошел переход к плановой экономике, Франклин Рузвельт, когда боролся с Великой депрессией, вводил элементы планового хозяйства, в обоих случаях происходил феноменальный экономический рост. Какая тут закономерность, и является ли это примером того, что плановый стиль экономического руководства позволяет создавать лучшие условия для развития?
Андрей Фурсов: У нас все чаще говорят о государственном стратегическом планировании. Это совершенно верные инициативы. Когда мы говорим о таких развитых странах, как Франция, Германия, Япония (про Китай даже не говорю), то у них есть планирование. Без планирования развиваться невозможно. У нас в 1991 году планирование было отменено по одной простой причине – чтобы легче было разворовывать государственные активы. С другой стороны, планирование должно быть гибким, гибким должен быть и механизм, объединяющий плановые методы и методы рыночные. Вопрос в их соотношении. Но в том, что плановое хозяйство должно быть доминирующим, у меня, например, сомнений нет.
Вопрос: Некоторые эксперты говорят, что в советские времена для обеспечения эффективного планирования не хватало технических возможностей, но на данный момент они уже позволяют обеспечить работу плановой экономики, близкой к идеальной. И поэтому, считают они, переход к вот такому социализму не за горами. Согласитесь с такими предположениями?
Андрей Фурсов: Безусловно. Но дело в том, что еще в начале 1960-х годов наши технократы-академики предложили введение вот такой системы кибернетического управления хозяйством в целом. Самое интересное – это то, как отреагировал Запад. Там началась кампания, выходили статьи в журналах и газетах, в которых говорилось, что "академики решили потеснить Политбюро". На Западе испугались этой ситуации, и в общем-то, они напугали наших руководителей, и эта реформа не пошла. Вместо этого пошла реформа Косыгина и Либермана, которая не привела ни к каким результатам и была свернута.
Вопрос: А как же признание кибернетики лженаукой?
Андрей Фурсов: Дело в том, что кибернетика признавалась лженаукой в конце 1940-х годов, причем только в гражданской сфере. В военной сфере никогда так не считали. Что касается концепции 1950-х - начала 1960-х годов, о кибернетике выходила масса книг, в популярном журнале "Техника – молодежи" были статьи по кибернетике, печатались труды Винера. Это уже другая эпоха была.
Вопрос: Сегодня состоится заседание Изборского клуба, в который Вы входите, и, насколько известно, будет рассматриваться проект создания музея СССР. Как Вы относитесь к этому проекту, чем он должен стать, какие функции в него должны быть заложены?
Андрей Фурсов: Я считаю, что Музей СССР – очень важная вещь. Функций у него несколько. Он должен знакомить молодое поколение, прежде всего, с достижениями СССР. Этот музей должен стать антидотом выдумкам лживой западной пропаганды и нашей прозападной "пятой колонны", которая льет грязь на Советский союз. Этот музей должен рассказать правду об СССР, которую искажают последние 20-25 лет. В свое время нашего покойного философа Зиновьева спросили: "Вы защищаете коммунизм?". А он ответил: "Нет, я защищаю правду о коммунизме". Вот главной функцией музея СССР должна быть защита правды об СССР как о великой стране. Я, например, горжусь тем, что я родился в СССР, в этой замечательной стране.
Вопрос: Вы сказали о том, что в последние 20 лет идет активная кампания об очернении советского периода, десталинизация и т.д., однако соцопросы показывают, что к Сталину все больше людей относится положительно. Почему, с чем это связано?
Андрей Фурсов: Этот процесс абсолютно логичен, потому что люди сравнивают то, что они знают, то, что они слышали, с тем, что они видят сейчас. Колоссальная социальная поляризация, ущербность субъектов международных отношений, и люди знают, что при Сталине было по-другому. Более того, наши десталинизаторы и все те, кто поливает грязью Советский Союз, делают это настолько тупо, что даже очень простым, неискушенным людям становится понятно, что что-то здесь не так. Кроме того, масса людей прекрасно понимает, что советское прошлое поливается грязью именно для того, чтоб показать, что то, что происходит сейчас – еще не так плохо, бывало и похуже. Но правду не скроешь, и лучшая агитация за СССР и за сталинский период – это наша сегодняшняя повседневная реальность. Достаточно на нее посмотреть, и у советского прошлого будет очень много приверженцев.
Вопрос: Несмотря на опасения Запада о "воссоздании СССР", интеграционные процессы на постсоветском пространстве идут не очень активно. На Ваш взгляд, под силу ли Владимиру Путину запустить процесс "неосталинизма" с евразийской интеграцией, реиндустриализацией, усилением международного авторитета и т.д.?
Андрей Фурсов: А вот на этот вопрос может ответить только история. Поживем – увидим!
