Контрабанда и предпосылки возникновения Пограничного Эмирата
Происходящее на глазах у всего мира разрушение Сирийской Арабской Республики имеет несколько причин. Арабская пресса, и, частично, пресса Запада говорят о “революции” и о войне за “свержение тирании”. Сами сирийцы и их союзники утверждают, что речь идет об импортированном в страну суннитском джихаде. Конфликт, таким образом, сводится исключительно к злонамеренному влиянию и воздействию внешних разрушительных сил. Сирийская линия аргументации вызывает закономерный интерес к периоду, непосредственно предшествовавшему началу гражданской войны в стране и к региону, который является постоянным источником неприятностей и озабоченности режима Асада в Дамаске – границе с Ираком.
На фоне масштаба сирийских ужасов мир уже успел позабыть, что соседний Ирак только что пережил, и еще полностью не вышел, из периода не менее жестокой и кровопролитной гражданской войны. Одним из самых активных и безжалостных участников этой войны была “Аль-Каида”, известная в то период последовательно под именами “Аль-Каида в Ираке”, “Совет Моджахеддинов” и “Исламское Государство Ирак”. Сирийский режим сейчас утверждает, что костяк противостоящих ему сил сформирован из импортированных в страну боевиков “Аль-Каиды”. Точно также, большинство воинов Исламского Государства Ирак, в конце концов практически уничтоженного американцами и племенными милициями, были иностранцами.
О структуре, и самое интересное, способах проникновения иностранных джихадистов в Ирак известно благодаря “Синджарским Записям” – коллекции документов “Пограничного Эмирата Исламского Государства Ирак”, захваченных американцами в октябре 2006 в Синджар, близ сирийской границы. Документы были переданы военной академии Вест-Пойнт, которая опубликовала их в начале 2007.
Целью Исламского Государства Ирак, как и следует из его названия, было создание параллельной государственной структуры, которая должна была вытеснить или заменить все иракские государственные институты. Пограничный Эмират был частью администрации ИГИ, и его задачей был транзит волонтеров и снабжения в Ирак через сирийскую границу. Для достижения этих целей Эмират создал разветвленную сеть персонала, транспорта и объектов как на территории Ирака, так и на территории Сирии.
Синджарские записи документируют активность эмирата в 2006-2007 в “секторе Баадж-Сирия”, который географически совпадает с границами района Баадж иракского губернаторства Найнава, столицей которого является Мосул. В записях содержатся анкеты 606 иностранных джихадистов, проникших в Ирак через Сирию в 2006 году.
Приграничный регион – районы аль-Баадж, Синджар и Таль-Афар покрыт прериями, которые чем-то напоминают прерии Северной Америки. Хребет Джабар Синджар расположен к северу от шоссе№ 715, соединяющим Мосул и сирийский город Хассаке. Регион с древности находился на пути миграции бедуинских племен Неджда в Сирию. Физическое окружение имело важное влияние на формирование социальной структуры бедуинских племен, во главе каждого из которых стоит вождь, обязанный принимать критически важные для всех членов племени решения – традиционно – о времени и направлении миграции для смены пастбищ.
Переход границы из Восточной Сирии в Ирак возможен в двух местах. Одно из них – район вокруг Синджара, где расположены два КПП – аль-Яхрубийя и аль-Хав, оба – на мощенных дорогах. Кроме двух этих официальных терминалов район изобилует неофициальными тропинками и дорогами, некоторые из них – хорошо утрамбованы за продолжительный период активного использования. Значительно южнее находится еще один КПП с мощенной дорогой – Аль-Каим/Абу Камаль.
Несмотря на длительную историю авторитарных режимов в Багдаде и Дамаске, приграничный регион между двумя странами отличается неожиданной степенью независимости от контроля центра. Многие сирийские племенные шейхи с отвращением относятся и к правительству в Дамаске, и к партии БААС. Недовольство режимом значительно увеличилось в последние годы, после того, как правительство не сумело огородить племена от последствий поразившего всю страну жестокого экономического кризиса. Коррумпированные агенты режима – назначенные центром чиновники, губернаторы, и офицеры структур безопасности своим поведением лишь усиливают раздражение. Оно порождено не самим фактом коррумпированности, но растущими аппетитами чиновников, резко увеличившими размер дани, которую они взимают и с легальной, и с нелегальной экономики.
После вывода сирийских войск из Ливана в 2006, режим попытался “компенсировать” понесшие большие убытки из потери рынка ливанской контрабанды кланы чиновников и офицеров, переместив их на границу с Ираком. Доходы от ливанской контрабанды были необходимой смазкой, без которой механизм власти в Дамаске попросту не мог функционировать, и потому ему было необходимо срочно найти суррогат. Попытка организации процесса самообогащения правящей бюрократии за счет населения Восточной Сирии на этом фоне кажется логичной, но последствия для единой Сирии оказались самыми плачевными. Подразделения сил безопасности страны, 20 лет жившие за счет контрабанды и наркоторговли в долине Бекаа, были перемещены в Хассаке – самый восточный город Сирии.
С точки зрения левантийского сирийца из центра страны, этот регион населен чужеземными варварами – турками, курдами и непонятно кем. Немедленным следствием усиления военного присутствия в этом районе и культурной пропасти, разделявшей представителей официальных властей и населения, стало увеличение в два раза требований отката чиновникам за разрешение контрабандных операций. Если в начале десятилетия чиновник удовлетворялся 10-15% стоимости перемещенных через границу товаров, то к 2006 размер требуемой взятки увеличился до 30%.
Законы жизни в приграничной зоне весьма отличаются от тех, что существуют в столицах и в больших городах. В социальной жизни доминируют племена, которые традиционно не связаны и относятся с подозрением к элитам Багдада и Дамаска. В экономике господствующую роль играют незаконные приграничный траффик и торговля. Оба национальных правительства – и Ирак, и Сирия экономически и политически зависят от подобного траффика, и потому их способность поставить некие пределы контрабанде товаров или боевиков ограничена.
Исторически, режимы БААС в Ираке и Сирии делали упор на образование и развитие глубинки. В идеале, бедуины должны были превратиться в оседлое население, обратившееся к работе на фермах и фабриках. Это, в свою очередь, неизбежно подрывало роль племенных шейхов. Поэтому неудивительно, что когда американцы начали свою компанию контрнаступления, основанную на политике поддержки племенных элит – деньгами и патронажем, с сирийской стороны границы на происходящее взирали с нескрываемым интересом и завистью.
Неудовлетворение сирийских шейхов усиливалось тем фактом, что в Дамаске правит чужеродный (в лучшем случае) и еретический ( в худшем) алавитский режим.
Процесс переброски товаров и людей через иракско-сирийскую границу вряд ли можно назвать “контрабандой”. Традиционно, наиболее распространённым видом товара, незаконно перемещаемым через границы Иордании, Сирии и Ирака был скот. Обычно стадо ведет бедуинский пастух. Он перегоняет стадо в отдаленном районе на другую сторону границы, где в заранее оговоренном районе его ожидают грузовики импортера, доставляющие скот прямо на рынки. Синдикат импортеров, как правило, проплачивает невмешательство приграничных чиновников, и в состав синдиката зачастую входят важные сановники в Дамаске.
Менее объемные грузы – сигареты, медикаменты, горючее, алкоголь, золото, оружие и потребительская электроника чаще перемещаются через КПП, что подразумевает оплату услуг пограничников или участие в более глобальной, прикрытой из Дамаска , схеме. Это увеличивает стоимость транспортировки, но сокращает вероятность внезапного столкновения с излишне рьяным чиновником, что автоматически увеличивает объем взятки. Товары перемещаются в модернизированных в приграничных гаражах джипах и частных автомобилях, превращенных в цистерны или грузовики.
Товары с чрезвычайно высокой ценностью – дорогие лекарства, наркотики, определенные типы оружия (РПГ, минометы) и определенные типы людей – джихадисты и политические преступники, требуют применения совершенно иной, и более дорогой технологии. Одиночек снабжают фальшивыми документами и проводят через КПП, группы боевиков переводят через границу по тем же тропинкам, что и стада скота. На деле, скот и человеческие существа переходят через границу с помощью одних и тех же проводников.
Как и любая другая индустрия, приграничная контрабанда разделена на сегменты. Определенный сегмент (бедуинские племена) специализируются на переходе через границу в удаленных районах. Другие группы заняты организованным пересечением границы через КПП. Те, кто занимается переходом через КПП, нуждается в достоверной информации о смене персонала и руководства структур, отвечающих за границу, также как и относительно большие инвестиции во взятки (при провозе партии контрабандного товара необходимо заплатить двум сменам пограничников – и иракских и сирийских). Еще одна группа специализируется на создании и поддержании инфраструктуры контрабанды – предоставлении цистерн с водой для скота, переделки джипов под цистерны для перевозки горючего, подделке документов и т.п.
Контрабандисты и Государства.
В период санкций ООН против Ирака, контрабандная торговля переживала настоящий бум. Режим в Багдаде всегда смотрел на контрабанду сквозь пальцы, но в это время контрабанда превратилась в настоящий краеугольный камень государства, отрасль экономики, не только снабжавшую сановников личными состояниями, но и финансировавшей операции правительства. Иракское пограничное агентство в этот период превратилось, фактически, в орган государственного регулирования и налогообложения контрабандной приграничной торговли. Санкции были зарезервированы для тех, кто совершал попытки перемещения массивных партий товаров без “протекции” со стороны вертикально интегрированной сети чиновников, верхушка которой зачастую находилась во “внутреннем круге” Саддама Хуссейна.
В Сирии система контрабанды организована в независимые сообщества контрабандистов. Как правило, речь идет о “специалистах по транспортировке”, оперирующих на определенной территории, и платящих откаты нескольким представителям власти в данном конкретном районе. Например, в пограничных районах провинции Дейр эз-Зур (КПП Абу Камель) в число получателей входят представитель губернатора провинции, глава администрации города, местный армейский командир, глава провинциального управления разведки. Подобная система оставляет достаточно пространства для индивидуальных контрабандистов, которые могут попытать счастья на одноразовых сделках с чиновниками более низкого уровня или пограничниками.
Политика прямого взаимодействия между силами безопасности и контрабандистами в Сирии имеет свои преимущества. В сирийских условиях это создает ценную экономическую “подушку безопасности”, предоставляющую поток наличности и работу для местного населения – на фоне общего экономического упадка.
В некоторой степени, это предоставляет правительству в Дамаске возможность не тратить и без того недостаточные ресурсы на развитие приграничных провинций, удаленных от центра страны, и, с помощью контрабанды, перевести их на своеобразное “самофинансирование”. С точки зрения структур безопасности, тесные связи с контрабандистами и торговцами предоставляет возможность сбора ценной разведывательной информации в приграничной зоне. Эта же система позволяет энергично отлавливать контрабандистов-одиночек, поскольку их действия означают потерю дохода для государственных чиновников.
Существует, конечно же, и обратная сторона медали. Приостановить торговлю любым видом товаров – например, джихадистами, практически невозможно. Такой попытке будут сопротивляться и контрабандисты, и местные чиновники, и это сопротивление трудно сломить – в том числе, и из-за расстояния от центра до границы. Дейр эз-Зур находится на расстоянии 650 км от Дамаска, Абу Камель и переходы в Синджар – еще дальше. Принимая во внимание тот факт, что наблюдать за поведением чиновников на таком расстоянии затруднительно, а заинтересованные образования, например. “Аль-Каида”, располагают значительным финансовым ресурсом, любой кампании по “прекращению контрабанды” или наведению порядка на границе будет предшествовать утечка информации. Более того, вертикальная интеграция контрабанды, с покровителями в Дамаске, означает, что сопротивление будет оказано и в центре. Подобная динамика ограничивает как масштаб, так и эффект любого усилия по прекращению контрабанды.
Чистым результатом подобной социальной и политической динамики было спазмотическое, но эффективное сотрудничество сирийских властей и военного командования коалиции в Ираке – но исключительно в отдельно взятых случаях. Подобные случаи сопровождаются широко распропагандированными, но не эффективными усилиями по “общему прекращению контрабанды”. Наиболее ярким примером стал проект реставрирования пограничной траншеи, разделяющей Сирию и Ирак. Вдоль траншеи на регулярных интервалах были выстроены бетонные блокпосты. Блокпосты охранялись командами из трех призывников каждый. У защитников блокпостов нет никаких средств связи и приборов ночного видения. В случае возникновения проблем они должны стрелять в воздух.
Это должно привлечь помощь с соседних блокпостов или из-штаб-квартиры сектора. Еда, вода и припасы сбрасываются блокпосту раз в 10 дней с грузовика. Призывники, как правило, из центральных районов страны, не желают нарываться на неприятности, и посему предпочитают закрывать глаза на происходящее и крайне редко покидают посты. Контрабандисты не рассматривают ни траншею, ни посты в качестве сколь-нибудь серьезного препятствия бизнесу.
Башар Асад: эксперименты с исламским фундаментализмом
Какие бы планы контроля над джихадом ни строил Асад, какими бы иллюзиями ни тешил себя “религиозный просветитель” Мухаммед Хабаш, исламский джинн был выпущен из бутылки. Инфраструктура переброски террористов существовала на территории восточной Сирии уже минимум 7 лет. Население радостно “возвращалось к традициям” и пожирало религиозную пропаганду. Врата ада распахнулись настежь. До “Арабской Весны” оставалось меньше месяца.
Несколько волн джихадистов проследовало через Сирию на территорию Ирака. Первая прошла еще до начала американского вторжения, откликнувшись на призыв Саддама Хуссейна. Многие представители этой волны были членами различных племен восточной Сирии. Саддаму удалось создать солидную базу поддержки среди бедуинов приграничных районов. Они с завистью смотрели на то, как правительство Ирака балует их соплеменников в провинции Анбар. Более того, иракская пропаганда постоянно трубила о “племенных” корнях самого Саддама, что создавало у бедуинов иллюзию близости к нему, в отличие от отдаленных элит Дамаска.
В этот период мобилизация на границе происходила совершенно открыто. Муфтий Сирийской Арабской Республики, шейх Ахмад Катфаро, прибыл в приграничный регион и начал проповедовать в мечетях Абу Кемаль и Дейр эз-Зур, призывая сирийскую молодежь подняться на борьбу с американским вторжением в Ирак. Одновременно, в самом центре Дамаска, перед зданием американского посольства начался сбор волонтеров для джихада в Ираке. Проповеди транслировались по национальному телевидению, и знатные люди жертвовали на джихад свои дома – в качестве сборных пунктов волонтеров и машины – в качестве средства их транспортировки. Через регион в Ирак были переброшены сотни добровольцев, что привело к росту цен на жилье, продовольствия и оружия. Власти наблюдали за происходящим, но не вмешивались.
После скорого поражения БААС в Ираке движение джихадистов через границу стало угасать. Правительство прислало из Дамаска дополнительные войска, и на дорогах в Абу Кемаль и Дейр эз-Зур были установлены дополнительные блокпосты. В сам Дейр эз-Зур не пускали лиц, не имевших там прописки.
Вторая волна волонтеров последовала в Ирак летом 2004 года, во время первой битвы за Фелуджу. Через границу прошли сотни бедуинов и боевиков из государств Залива, а также небольшие группы “экзотических” воинов из Пакистана, Индонезии, Афганистана и Йемена. Летом 2004 года цена автомата Калашникова в восточной Сирии подскочила в два раза – с 400 до 800 долларов. Также значительно выросли цены на жилье. Переброска боевиков через границу сопровождалась значительным усилием по подкупу офицеров служб безопасности (мухабхарат). Усилие оказалось эффективным и нейтрализовало попытки правительства закрыть границу.
Третья волна транзита джихадистов через Сирию началась в 2006 году, после вывода сирийских войск из Ливана и продолжается по сей день. Количество боевиков, переходящих границу, могло за это время упасть, но сеть поддержки и логистики на территории Сирии только разрасталась. В то же время, поддержка контрабанды джихадистов на местах снизилась – главным образом, из-за действий “Аль-Каиды” в Ираке. Жестокость и коварство “Аль-Каиды” повлияло на бедуинов, чьи родственники жили на другой стороне границы, в провинции Анбар. Враждебность возросла еще более после того, как местные сирийские лидеры получили письменные угрозы, в которых говорилось, что им отрубят головы, если они не прекратят критику “Аль-Кады”.
Сирия создавал для “Аль-Каиды” в Ираке экстраординарные возможности. Режим в Дамаске вряд ли мог смириться с использованием восточной Сирии в качестве реальной боевой базы действий “Аль-Каиды” в Ираке. В то же время, он смотрел сквозь пальцы на то, что приграничные провинции превратились в ее тыловую базу.
Зависимость Исламского Государства Ирак от персонала и средств обеспечения в восточной Сирии требовала от боевиков определенной степени осмотрительности, с тем, чтобы не провоцировать правительство в Дамаске и местные власти. Организация сильно зависела от “специалистов” по контрабанде, что вынуждало ее предоставлять этим людям большую степень автономии – прежде всего, в использовании денежных средств. Само собой разумеется, подобная обстановка создавала благоприятную почву для коррупции и разворовывания средств внутри самих структур “Аль-Каиды”. В Синджарских Записях зафиксированы случаи разногласий с “сирийскими братьями”, и их попытки зажимать фонды, выделенные на транспортировку джихадистов.
В то время, как большинство лиц, перебрасывавшихся через границу, были неженатыми молодыми мужчинами, зачастую готовыми на исполнение суицидной миссии, организаторами переброски были, как правило, люди в годах, обремененные семьями и нуждающиеся в постоянной зарплате. Из ведомостей зарплат Пограничного Эмирата, попавших в руки американцев следует, что из 46 оплачиваемых координаторов в Сирии лишь 11 были одиночками, но и из них трое должны были поддерживать семьи.
Показателен и тот факт, что доходная часть бюджета Пограничного Эмирата напрямую зависела от фондов, которые везли с собой иностранные боевики. Источники фондов остаются неясными. Сами шахиды вряд ли везли в последнее путешествие личные богатства, и услуги Эмирата, скорее всего, оплачивали “благотворительные” и прочие организации, занимающиеся вербовкой и переброской джихадистов из стран Залива в Ирак.
Эффективность действий Пограничного Эмирата оставляет сильное впечатление. За период с сентября 2006 по май 2007 через границу были переброшены 281 джихадист (на самом деле их было больше, в документах говорится о переводе через границу в этот период большой группы боевиков, но не упоминается ее численность), большинство – смертники, но некоторые также и “специалисты”. Другими словами, каждый месяц в Ирак перебрасывали по 48 человек – и это только по документам одного района Приграничного Эмирата.
Как и в любое другой операции по логистике, предоставление возможности постоянной транспортировки товара важнее, чем общий объем. Организация работающая спазмами, иногда доставляющая большое количество товара, но не способная обеспечить регулярность поставок делает невозможным планирование. Непредсказуемые транспортные сети почти также плохи, как отсутствие транспортных сетей. В данном случае, поставка товара (боевиков) осуществлялась через равные промежутки времени, несмотря на (предположительное) противодействие правительства Сирии и упорные усилия коалиции и нового правительства Ирака по закупориванию границы.
Система контрабанды хорошо организована и прибыльна. Сирийский компонент, возможно, менее дисциплинирован, чем Исламское Государство Ирак, и полагается на услуги оплачиваемых посредников, но это никак не сказывается на общих, позитивных для джихадистов результатах.
Следует отметить, что в разгар иракского джихада Асад начал опасный эксперимент заигрывания с исламистами. Причин этому было множество, но лежащая на поверхности – убийство Рафика Харири и потеря ливанской колонии ударили и по вере в режим, и по карману суннитской торговой элиты в Дамаске, союз которой с БААС был залогом устойчивости режима на протяжении нескольких десятилетий.
10 ноября 2005 Башар Асад произнес в университете Дамаска речь в связи с ожидавшейся публикацией доклада Мехлиса – комиссии ООН, расследовавшей убийство Рафика Харири. Вместо того, чтобы попытаться каким-то образом ответить на обвинения комиссии, которые однозначно указывали на то, что убийство было организовано сирийской разведкой и осуществлено боевиками “Хизбаллы”, Асад произнес долинную тираду об “иностранном заговоре”. В конце речи Асад сказал: “Перед этим регионом есть только один выбор: хаос и сопротивление. В конце концов, мы победим, тем или иным способом, даже если борьба продлится долго. Сирию бережет Аллах”. Это было совершенно неожиданной и нехарактерной для светского режима ссылкой на защиту сверхъестественных сил.
С января 2006 в Дамаске стали явными признаки того, что режим начал использовать исламистскую риторику и идеологию. Возможно, Асад и его окружение, поняв, что процесс консервативного исламского “возрождения” остановить будет трудно, решили действовать по принципу “если пьянку невозможно предотвратить, то ее следует возглавить”.
На поверхности Сирия казалась светским, просвещенным обществом. Права меньшинств, религиозных и этнических, гарантированны государством, в управлении которого доминируют алавиты. БААС – светская, пан-арабская партия, контролирующая другие, “оппозиционные” светские и пан-арабские партии. Но сразу после смерти Хафиза Асада стало появляться все больше признаков исламизации и отката сирийского общества в традиционализм. Сначала большее внимание стало уделяться исламскому коду одежды, затем стало расти количество людей, посещающих мечети, и по всей стране распространились центры исламского обучения. В центре нового тренда находилась консервативная проповедница Мунира эль-Кубаиси, возглавлявшая организацию, распространявшую исламские ценности среди женщин. Организация так и называлась “Кубасият”.
Важнейшим распространителем “асадовского” варианта суннитского исламизма был предположительно “независимый” депутат сирийского парламента и основатель Центра Исламских Исследований в Дамаске Мухаммед Хабаш. Как и многие другие видные суннитские фигуры режима, сейчас Хабаш предпочитает отсиживаться в Дубаи и умеренно критиковать режим, призывая его к “реформам”.
В 2006 Хабаш был каким-то образом связан с иракским джихадом – вернее, с его сирийской стороной. Во время интервью с американским журналистом Эндрю Тальбером в Дамаске Хабаш предъявил ему некоего сирийца по имени Муса, который только что “вернулся с иракского джихада”. Хабаш сказал: “Я не хочу оправдывать терроризм, но я имею желание объяснить его. Я согласен с вами, что радикальные движения начались до вторжения в Ирак, но не до оккупации Палестины. Посмотрите на Мусу. Он только что вернулся из Ирака. Он пошел вместе с другими 290 братьями в Ирак, на джихад. Он – единственный, кто выжил. Как вы думаете, почему такой молодой , открытый человек планирует атаковать американцев в Ираке? Никто ему не приказывал. Никакой мухабхарат. Вы можете найти сотни таких же как он. Почему? – Потому что администрация Буша не понимает наш народ”.
Сначала на зданиях, в общественных местах и на автомобилях появились постеры с портретами Асада, Ахмади-Неджада и Насраллы. Они были окружены розочками и надписью с высказыванием Асада : “Сирию бережет Аллах”. Затем к государственному флагу стали пририсовывать выражение “Аллах Акбар”. Соответствующими лозунгами были увешаны здания в Дамаске, а государственное радио и ТВ превратили их в настоящую мантру.
Режим, хотя и с некоторым запозданием, решил воспользоваться публикацией в датской Jyllands-Posten газете 12 карикатур на пророка Мухаммеда для раздувания антизападных и исламистских настроений. 4 февраля 2006 громадная толпа протестующих двинулась с площади Роуда в Дамаске к датскому посольству. Силы безопасности и полиция блокировали и направляли движение транспорта с тем, чтобы дать возможность толпе выйти в дипломатический квартал Абу Руманех.
Несколько тысяч человек окружили трехэтажное здание, в котором располагались посольства Дании, Швеции и Чили. Толпа вопила “Аллах Акбар!” и несла лозунги “Вам нужна не свобода слова, а свобода подстрекательства!” Все три посольства закидали булыжниками, которые в непосредственно окружающем заасфальтированном районе найти было весьма трудно. Некто залез на третий этаж, сбил герб Дании и водрузил на посольство Швеции (которая вообще-то была ни причем) гигантский плакат “Нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед – посланник его!” Стоявшие в сторонке агенты службы безопасности спокойно курили и ни во что не вмешивались.
После этого протестующие подожгли посольство Чили, находившееся на первом этаже здания. Американский журналист Эндрю Таблер, бывший свидетелем штурма посольств, спросил у окружающих, в чем причина происходящего. Он получил следующий ответ: “Народ вышел на улицы, чтобы защитить своего Пророка и выразить свой гнев”. Подобное было совершенно немыслимо во времена Хафиза Асада и первой схватки сирийского государства с “Братьями-Мусульманами” в начале 80-х – тогда люди попросту “исчезали” за открытое выражение своих религиозных чувств. Закон №49 от 1982 года устанавливал одно наказание за членство в “Братьях-Мусульманах” – смертную казнь.
На этом фоне совершенно вопиющим примером “государственной исламизации” Сирии стали события начала апреля 2006 года. Традиционно, в Сирии самый большой праздник – 7 апреля – “День БААС”. В 2006 году празднование было скромным, речей и маршей было мало, а собрания – немногочисленны. 10 апреля, однако, с невероятной помпой был отмечен “День рождения нашего любимого пророка Мухаммеда”. Затейливые и красочные баннеры, повествующие о доблестях и добродетелях пророка, украсили главные улицы и площади Дамаска, народ заполонил улицы. Башар Асад и верхушка БААС, вместе с новым великим муфтием республики, Ахмадом Бадром ад-Дин Хассуном молилось в дамаскской мечети Хассеби. Следует отметить, что Хассун не был выбран ритуальным собранием суннитских проповедников, подконтрольных режиму – меджелисом, но прямо назначен президентским декретом Башара Асада после смерти его великого муфтия Ахмада Куфтаро (тот пробыл в должности 40 лет).
Хассун порвал с традицией, согласно которой официальный суннитский ислам тихо сидел на задворках политической и общественной жизни. Хассун постоянно встречался с лидерами общин, партий и городов. Его активность освещалась государственным агентством SANA. После бегства главного политического противника Асада – вице-президента Абдель Халима Каддама, государство еще более усилило исламистскую пропаганду. В марте 2006 Асад на конференции арабских партий в Дамаске сообщил, что “арабская сила происходит от ислама, который накрепко связан с арабизмом”. Позднее он сказал, что ислам и арабизм взаимозависимы и те, кто игнорирует сей фундаментальный факт, обречен на неудачу.
В марте 2006 в главной аудитории университета Дамаска – трибуне, традиционно зарезервированной для произнесения речей об успехах и победах БААС, прошло соревнование по цитированию Корана. Затем был отменен запрет на открытие мечетей в промежутках между молитвами. В конце марта, с невероятной помпой Алеппо был объявлен “исламской столицей”. 1 апреля сирийские военные шокировали народ, объявив, что отныне казармы открыты для имамов и религиозной пропаганды. 5 апреля Асад издал декрет об организации исламского колледжа в Алеппо – центра восстания “Братьев-Мусульман” в 80-х.
Мухаммед Хабаш, возглавивший правительственные усилия по исламизации представлял себе весной 2006 года ситуацию следующим образом: “Те, кто устроил 9/11, были не консерваторами. Они были радикалами. В Сирии таких меньше одного процента. Если учитывать, что население Сирии – 17 миллионов, то речь идет о 170 тысячах. Если они видят несправедливость, они прибегают к насилию. Они считают, что сирийская армия должна атаковать американцев в Ираке. У них есть проблема с этим режимом. Да, в Сирии, несомненно, растет религиозность масс, но это не означает, что народ поддерживает “Братьев-Мусульман”. У них в Сирии нет никакого шанса – все помнят кровопролитие 80-х”.
На этом фоне структуры Пограничного Эмирата продолжали свою бурную деятельность, и их щупальца проникали все глубже в Сирию. 5 декабря 2010 associated press сообщил о том, что только за октябрь 2010 на территорию Ирака были переброшены 250 иностранных джихадистов. Переброска осуществлялась через “сирийский город Хомс, эпицентр активности сирийских фундаменталистов”. Сетью в Хомсе управляли “главным образом, боевики из Ливии и Туниса”.
Какие бы планы контроля над джихадом ни строил Асад, какими бы иллюзиями ни тешил себя “религиозный просветитель” Мухаммед Хабаш, исламский джинн был выпущен из бутылки. Инфраструктура переброски террористов существовала на территории восточной Сирии уже минимум 7 лет. Население радостно “возвращалось к традициям” и пожирало религиозную пропаганду. Врата ада распахнулись настежь. До “Арабской Весны” оставалось меньше месяца.
http://postskriptum.me/2012/12/05/isi1/
http://postskriptum.me/2012/12/07/isi/
Источник: voprosik.net.
Рейтинг публикации:
|
