Источник: www.kremlin.ru
С начала 21 века Китай и Россия были неизменными величинами в современном мире: авторитарные, сопротивляющиеся распространению свободы, временами воюющие со своими соседями и всё более и более процветающие. Они постоянно объединялись для блокирования инициатив Запада в Совете Безопасности ООН и защиты диктаторских режимов, таких как Иран, Северная Корея и Сирия.
Эти две страны создали некую иллюзию прочности. Владимир Путин только что начал шестилетний президентский срок с возможностью ещё одного. Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао планируют передачу власти новому тандему — Си Цзиньпину и Ли Кэцяну, — которые должны провести у власти десять лет. И тем не менее появляется все больше свидетельств, что эта видимая стабильность непрочна. Те же признаки указывают на то, что эти две страны исчерпали ресурс своих политических и экономических систем. Их правители погрязли и закоснели в коррупции. И среди элиты и среди простых граждан нарастают тревога и беспокойство. Вероятно, что в ближайшее десятилетие одну или обе эти глобальные державы ждут экономический кризис и радикальные политические преобразования. Когда и как это произойдёт и является самым важным «известным неизвестным», с которым придётся столкнуться Бараку Обаме или Митту Ромни в ходе следующего президентского срока.
Предсказания неизбежности системных изменений, которые могут быть весьма бурными, приходят не только от одиноких диссидентов или враждебно настроенных западных обозревателей, но и от стойких сторонников власти в Москве и в Пекине. В феврале эксперты министерства финансов и Исследовательского центра по проблемам развития при Госсовете Китая в сотрудничестве с Мировым банком подготовили доклад «Китай 2030», в котором сделан вывод, что «Китай достиг поворотного пункта в своём развитии» и что «необходим стратегический и фундаментальный сдвиг», сравнимый с принятием Дэн Сяопином рыночной экономики три десятилетия назад. Доклад предостерегает:
Все согласны, что рост Китая вероятно замедлится, но неясно когда и с каким темпом. Также не говорится, будет ли это замедление плавным или нет. Любой резкий спад мог бы обнажить условные задолженности и неэффективность банков, предприятий и различных уровней государства, прежде скрытые под по покровом быстрого роста, и ускорить фискальный и финансовый кризис. Последствия такого сценария для социальной стабильности было бы очень трудно предсказать.
Также, в конце мая Алексей Кудрин, бывший на протяжении более десяти лет одним из столпов путинского правительства до своей отставки в прошлом году, созвал группу экспертов, которая подготовила доклад, в котором говорится, что «согласно исследованиям, кризис» в российской экономике и политической системе «стал необратим независимо от сценариев его развития. Поддержка политической стабильности, не говоря уже о возврате к докризисному статус-кво, более невозможна». На пресс-конференции Кудрин заявил, что с вероятностью в пятьдесят процентов Россия движется к рецессии, которая приведёт к политическому коллапсу и смене правительства.
Однако несмотря на подобные предсказания, администрация Обамы продолжает политику сближения с Россией и Китаем, которая предполагает, что существующие властные структуры всегда будут таковыми. Главной целью данной политики являются разовые «задействования» их верховных лидеров по принципу сделок — стратегия, которая стала для Обамы квази-идеологией во внешней политике. Так, в феврале он принимал в Вашингтоне Си Цзиньпина на переговорах по вопросам экономики и геополитического сотрудничества, не затронув начинавшиеся внутренние политические волнения в Китае, вынудившие несколькими днями ранее шефа полиции города Чунцин искать убежища в американском консульстве, что в итоге вылилось в полномасштабный кризис в руководстве страны.
После вызвавшего много споров избрания Путина президентом в марте, Обама, не замечая нарастающие уличные протесты в Москве, пригласил его на встречу в Кэмп-Дэвиде (которую Путин позже отменил) и послал советника по национальной безопасности Томаса Донилона на путинскую дачу под Москвой, чтобы передать то, что один российский чиновник описал как «многостраничный детальный документ, основной идеей которого была готовность Обамы к сотрудничеству с Путиным».
Критикуя такие заигрывания, Митт Ромни в своей президентской компании также выглядел неподготовленным к возможности переворота в России или Китае. Республиканский кандидат называл обе страны не неустойчивыми автократиями, а опасными силами, которые нужно сдерживать. Он заявил, что Россия «без сомнения, наш геополитический враг номер один», и пообещал в первый же свой день в президентском кресле ввести торговые санкции против Китая, как валютного манипулятора.
Одним словом, ни Обама, ни Ромни не рассматривают возможности наступления нестабильности в России или Китае в ближайшие несколько лет со всеми перспективами и опасностями, с которыми столкнутся Соединённые Штаты. Такая близорукость имеет свои прецеденты: Джордж Буш-старший отрицал возможность революционных изменений в Советском Союзе и бывшей Югославии, пока они не произошли, и Обама был ошеломлён арабскими революциями в 2011 году. И сейчас, на протяжении четверти века наблюдая за чередой падений диктаторских режимов в Латинской Америке, Восточной Азии, Восточной Европе и Ближнем Востоке, американским политикам не следует заблуждаться, полагая, что автократии России и Китая неуязвимы. Следующая администрация должна быть готова к изменениям в этих странах и эти изменения поддерживать.
Революции, конечно, непредсказуемы. Некоторые режимы падают раньше, чем это казалось возможным до самого падения, некоторые продолжают долго держаться и после того как их кончина становится неизбежной. Однако недавняя история несвободных стран показывает, что хотя трудно предвидеть конкретные точки разлома, существует некий общий набор условий, создающий фундамент для перемен. Наиболее важным, возможно, является появление среднего класса с растущими нематериальными ожиданиями, а также исчерпание экономической модели, породившей этот класс. Играет свою роль и вырождение старой элиты, отягощенной коррупцией и парализованной борьбой за власть. Также есть факторы, способные ускорить перемены: от поражения в войне и ухудшения окружающей среды до демографического спада и распространения технологий, обеспечивающих гражданам свободу коммуникации и организации вопреки репрессиям властей.
При взгляде на две страны издали может показаться, что Россия и Китай не подвергаются влиянию указанных факторов. Сейчас обе экономики выглядят относительно процветающими по сравнению со своими больными соседями, такими как Евросоюз и Япония. У обоех большие валютные резервы: 500 миллиардов у России и 3 триллиона у Китая. Несмотря на регулярные уличные протесты в России в конце прошлого года и явную борьбу за власть, шедшую среди китайского руководства, ни одному из режимов на первый взгляд не грозила надвигающаяся катастрофа. Во внешней политике оба правительства источали уверенность и даже высокомерие: в середине года Китай задирал своих соседей, таких как Филиппины, в Южно-Китайском море, а Россия подпирала сирийский диктаторский режим Башара Асада вопреки позиции Соединённых Штатов, Европы и Лиги арабских государств.
Однако при ближайшем рассмотрении оба правительства оказываются обременёнными экономиками, утратившими свои наиболее динамичные средства роста, оба столкнулись с необходимостью далеко идущей реструктуризации, чтобы избежать стагнации или рецессии в ближайшие годы. Вопрос в том, имеет ли каждый режим достаточно сил, чтобы проводить реформы, необходимые для недопущения кризиса. Ведь к лету 2012 года обе страны стояли перед возможностью распространения европейской рецессии на восток, что привело бы к «жёсткой посадке» их экономик в очень чувствительный политический момент.
Для России дилемма сводится к ценам на нефть и газ и к той роли, которую эти продукты стали играть во время путинской эры. Когда Путин впервые пришёл к власти в 1999 году нефть и газ давали менее половины экспортного дохода России. Сейчас эта доля составляет более двух третей. Отчасти это произошло из-за повышения цен и увеличения добычи. Но при Путине также произошла и деиндустриализация. Согласно отчёту в Business New Europe в этом году Россия отказалась от поддержки своей автомобильной индустрии и прекратила производство «Лады седан». Компания, производящая легендарный автомат АК-47 обанкротилась, в основном из-за неудачи в разработке новой версии Калашникова. Новый гражданский пассажирский лайнер, рекламируемый Путиным как ответ Боингу и Эйрбасу, врезался в гору во время своего первого демонстрационного полёта, что привело к гибели заместителя министра транспорта Индонезии и ещё сорока четырёх человек и поставило под вопрос будущее самолёта.
Энергетическая индустрия в настоящее время находится в упадке. С 2000 по 2004 годы, по мере того как иностранные инвесторы вкладывали свои капиталы, а частные компании процветали, добыча нефти и газа росла ежегодно на 7.5 процентов. Но после того как Путин по политическим соображениям начал крестовый поход против таких магнатов, как Михаил Ходорковский, и принял жёсткую линию в отношении западных нефтяных фирм, средний рост добычи между 2005 и 2011 годами упал до 1.4 процента. С такой репутацией Путину будет трудно привлечь иностранный капитал, столь необходимый для увеличения добычи, а разработка новых больших запасов нефти и газа в Европе и Соединённых Штатах сделали ещё более неясными перспективы экспортных поступлений в ближайшие годы.
В то же время бюджет российского правительства стал более, чем когда-либо, зависим от нефти и газа. Доходы от продажи энергоресурсов составляют более половины правительственных расходов, и эти расходы возросли от 15 процентов ВВП четыре года назад до почти четверти в этом году. Путин осложнил эту проблему новыми масштабными расходами: удвоение зарплат врачам, полиции и учителям, повышенные выплаты семьям и 790 миллиардов долларов на новые военные программы.
Русские сейчас обычно измеряют состояние экономики, рассчитывая цену нефти, необходимую для баланса бюджета. В 2008 году она была 55 долларов за баррель, в 2011 — 100 долларов за баррель. Сейчас эксперты полагают, что для покрытия запланированных расходов в этом году средняя цена нефти должна быть 117 долларов и где-то между 130 и 150 долларами за баррель для выполнения обещаний Путина в ближайшие несколько лет.
Уже в первые недели своего срока при цене нефти гораздо ниже 100 долларов Путин намекнул, что бюджет будет пересмотрен в сторону уменьшения. Вопрос состоял в том, сможет ли он избежать нарастающих волнений в обществе, связанных с этими мерами экономии. Два больших опроса общественного мнения, проведённых Pew Global Attitudes Project и Associated Press (AP) и выпущенных в мае и июне, показали, что при относительной популярности Путина среди населения, его поддержка в Москве и других больших городах стремительно падает, и растёт требование политических свобод, и ширится поддержка продолжающихся народных протестов.
В 2008 году Путина поддержали восемьдесят процентов населения, а сейчас его поддержка в целом по сообщению AP составила пятьдесят восемь процентов и всего лишь тридцать восемь в Москве. Согласно данным Pew, с 2002 года «число русских, назвавших пять из шести критериев демократических свобод в рамках Global Attitudes Project «очень важными» выросло на два порядка в процентном выражении». Только 31 процент заявил, что они удовлетворены уровнем демократии в стране, и 64 процента описали экономическую ситуацию, как неудовлетворительную. А уверенное большинство в 58 процентов заявили, что они поддерживают послевыборные уличные протесты оппозиции.
В середине года позиции Путина по-прежнему казались относительно прочными, потому что протестные выступления за демократические свободы в Москве, преимущественно состоящие из представителей среднего класса, не были поддержаны рабочими, а провинция была более спокойной, чем города. Но с нарастанием потока нецензурируемой информации в Интернете такая ситуация едва ли продлиться долго. Согласно AP, процент русских, ежедневно пользующихся интернетом, всего лишь за последние два года вырос с двадцати двух процентов до тридцати восьми.
В докладе Кудрина очерчены несколько сценариев на будущее, главные из которых — «модернизация через диалог правительства и оппозиции», стагнация и «хаотическая радикальная трансформация власти». Агентство РИА Новости приводит слова руководителя этого исследования, сотрудника Центра стратегических исследований Михаила Дмитриева, что «наиболее вероятный сценарий — это нарастающее давление на протесты» со стороны режима, «в итоге приводящее к ответной реакции населения и резкой трансформации власти».
В Пекине немногие предсказывают подобный политический взрыв, да и экономическая ситуация там гораздо устойчивее. Но Китай страдает от тех же фундаментальных проблем — упадок экономической эффективности и растущие требования личных и политических свобод. Столь превозносимая экспортно-ориентированная модель роста, за какие-то тридцать лет поднявшая из нищеты пятьсот миллионов человек, завершила свой путь. Согласно недавнему отчёту журнала The Economist активное сальдо Китая, как наиболее общая оценка торговли, достигнув пика в 10 процентов ВВП в 2007 году, в 2011 году оказалась равной лишь 2.8 процента, что ниже аналогичного показателя Германии. А в этом году экспорт вообще не сказывается на ВВП.
За последние пять лет режим Ху поддерживал рост только благодаря запуску крупнейшей за всю мировую историю правительственной программы по стимулированию экономики. По данным журнала The Economist инвестиции в виде доли ВВП между 2007 и 2010 годами поднялись на шесть пунктов; кредитование с 2008 по 2010 годы выросло со 126 процентов от ВВП до 171 процента. Государственные предприятия контролировали большую часть денежных потоков, вливая наличность в строительство жилья и другие спекулятивные предприятия. Поразительно, но в 2011 году расходы на заводы, оборудование, строительство и инфраструктуру составили 48 процентов от ВВП Китая.
Весной 2012 года, когда экономика проявила признаки резкого замедления, Пекин запустил ещё одну программу в своей политике стимулирования, которую немногие экономисты в самом Китае и за рубежом считают устойчивой. Остальные полагают, что леса многоэтажных зданий, выросшие вокруг десятков китайских городов, отражают пузырь на рынке недвижимости, который в конце концов лопнет и приведёт к краху китайской экономики и социальной дестабилизации, о чём и предупреждали авторы отчёта «Китай 2030». Но даже если это и не произойдёт, бум кредитования и инвестиций должен будет замедлиться и будет заменён иной формулой роста.
Среди экономистов не много разногласий по поводу того, что необходимо в данной ситуации. Китаю придётся сместить источник роста с экспорта и внутренних инвестиций на потребительские расходы. Для этого есть огромное пространство — потребление домашних хозяйств сейчас составляет лишь треть от ВВП, по сравнению с 70 процентами в Соединённых Штатах. Огромные суммы могут быть потрачены на обновление китайского здравоохранения, особенно при таком быстром росте пожилого населения, на социальные сети для бедных и безработных, а также на образование. Финансовые рынки должны быть либерализированы, а средний китаец должен быть допущен к покупкам акций и облигаций, в том числе и на иностранных рынках. Должны быть подняты и зарплаты и процентные ставки по сберегательным накоплениям.
Как сказано в докладе «Китай 2030»:
По мере того, как Китай приступает к следующей фазе экономического роста, ему абсолютно необходимо скорректировать свою стратегию развития. В основе этой коррекции лежит изменение роли правительства и его отношения с рынком, частным сектором и обществом в целом... Правительство должно преобразовать себя в строгий, чистый, прозрачный, лишённый всяких излишеств высокоэффективный современный механизм, функционирующий на основе закона.
Сложность реализации такого плана состоит в том, что он потребует серьёзных изменений в ориентации правительства, которое сейчас очень сильно связано с госпредприятиями, крупными экспортными производителями, зависящими от дешевого рабочего труда, огромной бюрократии и прочих сил, заинтересованных в сохранении нынешнего положения.
Даже партийные стратеги сомневаются в возможности Коммунистической партии Китая провести подобное преобразование без политических реформ, которые, как отмечает доклад, сделают появляющийся средний класс «основной силой в продвижении гармонического развития». Авторы доклада «Китай 2030» поясняют:
Если воспользоваться опытом других стран как руководством, то ширящиеся ряды среднего класса и людей с высшим образованием неизбежно усилят требования лучшего общественного управления и больших возможностей для участия в публичных политических обсуждениях и политическом строительстве. Будучи неудовлетворёнными, данные требования могут повысить социальное напряжение, но если правительство найдёт пути для улучшения диалога и использования знаний и социального капитала частных лиц и неправительственных организаций, то эти требования могут быть преобразованы в позитивную силу.
До сих пор китайский средний класс не выходил на улицы, как российский средний класс. Но его жизнь в интернете бурна и беспокойна — более двухсот пятидесяти миллионов китайцев имеют аккаунты на блог-сайтах, подобных Sina Weibo, китайской версии Твиттера. Даже широкомасштабная государственная операция по цензурированию не смогла пресечь распространение критических комментариев на такие события, как крушение высокоскоростного поезда, скандал с качеством продуктов питания или действия властей в деле со слепым диссидентом Чэнь Гуанчэнем, искавшем убежища в американском посольстве в мае этого года. Чистка в отношении губернатора Чунцина Бо Силая в марте привела к многомесячным жарким онлайн-комментариям и предположениям, включая и вспышки гнева рассерженных сторонников разжалованного популиста.
Во время своей поездки в Пекин, Шанхай и расположенный внутри страны город Чанша в мае я был поражён открытостью, с которой китайские интеллектуалы, журналисты и даже правительственные служащие говорили о необходимости политических, а также и экономических перемен. Они выражали надежду, что дестабилизацию режима можно было бы предотвратить инициированными сверху реформами, начавшимися бы с большей свободы прессы и принятием массового гражданского общества, независимого от Коммунистической партии. «Пришло время что-то делать и делать это, постепенно наращивая усилия», — сказал Шэнь Динли, декан Института международных исследований при Фуданьском университете, которого я встретил в Шанхае. — «Если ты начинаешь преобразования, ты немедленно сталкиваешься с трудностями. Но если ты не делаешь преобразований, ты столкнёшься с ещё большими трудностями. Все наши верховные руководители это знают».
На самом деле, верховные лидеры и России и Китая неоднократно и публично признавали проблемы, стоящие перед ними. В марте в одной из своих последних больших речей уходящий премьер Вэнь Цзябао сказал Всекитайскому собранию народных представителей, что Китай «подошёл к критической точке», в которой «без успешных структурных политических реформ... новые проблемы, возникшие в китайском обществе, не будут в корне разрешены».
Со своей стороны, в феврале Владимир Путин опубликовал обзорную статью в Washington Post, в которой заявил: «Наше общество совершенно отлично от того, каким оно было в конце 20 столетия. Люди стали более обеспечены, образованы и требовательны. Результатом наших усилий стали новые требования к правительству и выход среднего класса за пределы узких целей гарантии собственного благосостояния».
Путин, его заместитель Дмитрий Медведев и Вэнь годами произносили такие речи и при этом не предприняли никаких существенных действий по либерализации политического порядка. Напротив, после своих выборов Путин начал наступление на оппозицию, проталкивая новые законы о крупных штрафах для протестующих и свернув деятельность неправительственных групп. Несмотря на то, что Чэню было позволено выехать в Соединённые Штаты из американского посольства, с начала череды революций Арабской весны 2011 года Китай продолжает ужесточать преследования диссидентов и усиливает попытки контролировать Интернет.
В своей июньской речи, посвящённой вопросам экономики, Путин назвал причину этих реакционных мер. Назвав зависимость от цены на нефть «ахиллесовой пятой нашей экономики» и признав крайнюю необходимость иностранных инвестиций в энергетическую отрасль, он добавил: «К сожалению, коррупция, без преувеличения, является самой большой угрозой нашему развитию. Риски, связанные с этим, гораздо больше, чем колебания нефтяных цен».
Коррупция, фактически, парализовала Кремль. Его политическая система не может предстать открыто, не обнажив криминальную сеть, которая пронизала все части бюрократического аппарата и высасывает миллиарды долларов из государственных доходов. По многим сообщениям, Путин и его ближайшее окружение как следует поучаствовали в этом грабеже; даже чиновники среднего звена безнаказанно воровали сотни миллионов. За последнее десятилетие было убито более десятка известных журналистов и правозащитников, одного даже убили в день рождения Путина в 2006 году. Более открытая система неизбежно привела бы к требованиям ответственности руководства, а это подвергло бы опасности самого Путина и его окружение.
Китайское руководство столь же уязвимо. После чистки Бо — одного из восходящих партийных «князьков» и наследников прошлых коммунистических лидеров — западная пресса описала, как его жена и другие родственники построили огромную бизнес-империю и для защиты её якобы убили одного британского бизнесмена. Расследование, проведенное в апреле Bloomberg News, обнаружило, что семья Бо накопила в своих активах 136 миллионов долларов. А в июне Bloomberg сообщил том, что нашёл более крупное состояние, принадлежащее большой семье будущего лидера Си Цзиньпина. Это вызвало резкое усиление цензуры сообщений на эту тему в китайском Интернете. Если Китай либерализует свои СМИ, то Си наверняка придётся ответить, каким образом его семья стала владельцем семи объектов недвижимости, общей стоимостью, по сообщению Bloomberg, в 55 миллионов долларов.
Дальновидная американская политика должна стремиться оказывать давление на подобные препятствия с целью их изменения. Хорошим примером является закон Магницкого, прошедший через Конгресс в этом году. Он предписывает отзыв виз и заморозку активов русских чиновников, виновных в убийствах или преследовании людей, борющихся с коррупцией и нарушениями прав человека. Он назван именем Сергея Магницкого, адвоката, вскрывшего схему хищений 230 миллионов долларов чиновниками налоговых служб и МВД, который теми же самыми чиновниками был заключён в тюрьму, где умер в 2009 году от плохого обращения.
Говорят, перспективы таких санкций потрясли Москву до основания. В мае Путин выпустил директиву, в которой остановка данного закона была первоочередной задачей в вопросе отношений с Соединёнными Штатами. Столь же знаменательно в этом деле, что администрация Обамы встала на сторону Путина и настойчиво лоббировала на Капитолийском холме блокирование этого закона.
Очевидно, что Обама до сих пор надеется, что во время своего второго срока он сможет договориться с Путиным по многим вопросам, начиная с договора об ограничении ядерных вооружений. Он также будет стремиться как можно скорее наладить партнёрские отношения с Си, фокусируясь на разрешении торговых вопросов и остановке ядерных программ Северной Кореи и Ирана. Ромни на словах обещает более твёрдую линию, но ни один из них не готов к «жёсткой посадке», которую в ближайшем будущем предвидят многие русские и китайцы.
Джексон Дил — заместитель редактора редакционной полосы газеты Washington Post. Материалы колонок этой полосы послужили основой для данной статьи.
Источник: inoforum.ru.
Рейтинг публикации:
|
