25 ноября исполнится 20 лет с того дня, когда был вбит последний гвоздь в гроб Чехословакии (или Чехо-Словакии, как она называлась в 1992 году). "Развод" чехов и словаков до сих пор считается образцовым — и на фоне СССР, и тем более на фоне Югославии. Однако распада единой страны в данном случае могло не случиться. Этого не хотели ни чешский, ни словацкий народы. Но политики пренебрегли их мнением.
Переговоры о разделении Чехо-Словакии начались летом 1992 года, их главными действующими лицами были премьеры двух республик — Вацлав Клаус и Владимир Мечьяр. Им в заслугу можно поставить то, что процесс распада единого государства был мирным и управляемым. Прежде чем разойтись, Чехия и Словакия договорились о границе и разделе имущества. Крупного словацкого меньшинства в Чехии и чешского в Словакии не существовало, так что договорились политики довольно быстро.
В итоге 25 ноября 1992 года депутаты Федерального собрания утвердили закон, в соответствии с которым, с 1 января 1993 года федерация прекратила свое существование. Однако в демократических государствах для таких случаев обычно предусмотрен референдум. А его итоги наверняка были бы для политиков неблагоприятными. Опросы показывали, что более 60 процентов населения и Чехии, и Словакии желали сохранить единство страны. Но политики, не сумев договориться, решили поступиться волей чешского и словацкого народов.
С тех пор прошло 20 лет. Сегодня опросы показывают, что чехи и словаки смирились с раздельным существованием. Однако до сих пор и политики, и политологи, и историки задаются вопросом: а можно ли вообще было обойтись без разделения Чехо-Словакии? Чаще всего звучит утвердительный ответ, причем чехи и словаки склонны обвинять в кончине единого государства другую сторону.
Как и в случаях с другими многонациональными странами, есть факторы, которые сделали возможным ее создание, а есть обстоятельства, которые, в конечном счете, поспособствовали его развалу. Начнем со сходства. В отличие от СССР и Югославии, возникшая в 1918 году Чехословакия стала союзом двух народов, чьи языки взаимопонимаемы. И среди чехов, и среди словаков большую часть составляли католики, меньшую — протестанты. Эти два народа куда ближе друг другу, чем сербы и хорваты, не говоря уже о русских, узбеках, грузинах, латышах…
Однако вместе чехи и словаки до 1918 года не жили вместе. Государство их общих предков, Великая Моравия, распалось еще в Х веке. У чехов почти 700 лет было свое королевство, Словакия же тысячу лет являлась частью Венгрии. Два народа вроде бы объединились в рамках Австрийской империи и Австро-Венгрии, однако и в ее составе они входили в разные административные образования. Так что чешская и словацкая нация, несмотря на близость, все же формировались независимо друг от друга.
Разным были и уровень их экономического развития. Чехия еще 100 лет назад была развитой промышленной областью, Словакия же до середины ХХ века оставалась территорией, где преобладало сельское население. Однако различие не было столь огромным, как в бывшем СССР, где были Таджикистан и Эстония, или как в Югославии, где на разных полюсах находились край Косово и Словения. Да и к 1989 году, когда в результате "бархатной революции" социализм в Чехословакии пал, разница в уровне развития Чехии и Словакии сократилась.
И в "буржуазной" Чехословакии 1918-1938 и 1945-1948 годов, и в социалистической республике 1948-1989 годов ведущую роль в политике и экономике играли чехи. В то же время и словаков в руководстве страны хватало. Это и премьер середины 1930-х Милан Годжа, и лицо "Пражской весны" Александр Дубчек, и правивший Чехословакией в 1968–1989 годов Густав Гусак. Так что считать Чехословакию исключительно чешским государством нельзя, да и в Словакии с этим не спорят.
Но видение того, как должна быть устроена страна, у чехов и значительной части словацкой элиты было разным. Вплоть до "Пражской весны" 1968 года с подачи чехов страна была унитарным государством, где все решения принимались в Праге. Большинство словацких политиков такое положение вещей не устраивало. Они требовали федерации, создания в Братиславе достаточно независимых от центра органов власти. Наконец, они настаивали, чтобы название страны писалось не в одно слово, а через дефис — Чехо-Словакия.
Отношение к крупнейшим историческим событиям ХХ века также не разделяли чехов и словаков. И "Пражскую весну" 1968 года, и "Бархатную революцию" 1989-го приветствовало большинство населения обеих республик. Сложнее с годами Второй мировой войны, когда Чехию оккупировал Третий рейх, а в Словакии с его подачи провозгласили союзное ему государство. Однако в фашистской Словакии существовало подполье, ориентированное на воссоздание Чехословакии, да и такой независимостью словаки до сих пор не особенно гордятся.
Едва социализм в 1989 году пал и страна вступила на демократические рельсы, в Словакии набрали силу политики, требовавшие предоставления ей больших полномочий. В результате весной 1990 года они добились того, чтобы название страны писалось как Чехо-Словакия. В течение 1990-1992 годов федерация ослабела. Постепенно словацкие политики, которым (по их собственному признанию) казалось, что Прага их ущемляет, стали настаивать на превращении страны в конфедерацию. Чехи возражали — им не хотелось дотировать более бедную Словакию, не имея политических рычагов влияния на нее.
В то же время не стоит перекладывать всю вину исключительно на словацкую элиту, мечтавшую получить больше власти. Свои ошибки допустили и чехи. Последний президент Чехо-Словакии и будущий первый президент Чехии Вацлав Гавел закрыл словацкие военные заводы, спровоцировав рост безработицы. А министр финансов Чехо-Словакии, нынешний президент Чехии Вацлав Клаус отказал словакам в выделении дополнительных средств, которые могли бы покрыть издержки.
В целом начавшиеся экономические реформы по переходу от социализма к капитализму более бедная Словакия переживала тяжелее, что только усиливало сепаратизм. Кроме того, в качестве исторического идеала чешские политики провозгласили существовавшую в 1918–1938 годах первую Чехословацкую Республику, где словаки не имели никакой автономии. Такой подход тоже лил воду на мельницу тех политиков в Братиславе, кто желал отделиться.
Как результат — на выборах 1992 года в Чехии и Словакии победили разные силы. В Чехии это была правоцентристская Гражданско-демократическая партия во главе с Клаусом, требовавшая продолжения реформ и сохранения федерации. В Словакии верх взяло Движение за демократическую Словакию Владимира Мечьяра, настаивавшая на конфедерации и корректировке курса в экономике. Так два политика с диаметрально противоположными взглядами стали премьерами двух республик.
Не найдя точек соприкосновения, Клаус и Мечьяр сочли за лучшее приступить к "разводу". Как признавался словацкий премьер, на них повлиял случившийся чуть ранее развал СССР и Югославии. Постепенно с ними согласились и другие политики. Словакия приступила к принятию своей будущей конституции, тем же вскоре занялась и Чехия. 25 ноября 1992 года Чехо-Словакии окончательно вынесли смертный приговор.
Но опросы показывали, что население Чехии и Словакии не желало разделяться и не уполномочивало Клауса, Мечьяра или еще кого-то вести переговоры о развале страны. Однако у сторонников сохранения единства не нашлось подходящего лидера, который бы сделал упор на том, что объединяет два народа, а не разделяет их. Им мог бы стать символ "Пражской весны" и председатель парламента Александр Дубчек — но осенью 1992 года он умер. В итоге сговор элит взял верх над волей народов, и Чехо-Словакия канула в лету.
Сегодня Чехия и Словакия вновь объединились в рамках ЕС и НАТО, обе они признаны развитыми странами. Проблем в отношениях между ними практически нет, их политики считают друг друга ближайшими союзниками и партнерами, подчеркивают свое родство. Культурное пространство фактически осталось общим. И такое осознание своей близости в новых условиях лишний раз заставляет задуматься о том, стоило ли вообще чехам и словакам разделяться. У них шансов сохранить единство было куда больше, чем у Советского Союза и Югославии.
Источник: pravda.ru.
Рейтинг публикации:
|
