Специфические познания можно и не добавлять — и тогда перед вами амбициозный выпускник разведшколы КГБ, который ничего не понимает в финансовых моделях, зато хорошо подготовлен физически, умеет отрываться от слежки и метко стрелять.
Способны ли бывшие чекисты эффективно управлять бизнесом? Вопрос не праздный в стране, где выходцы из спецслужб контролируют не только все ветви власти, но и командные высоты в экономике. Достоверно оценить вес этой прослойки (вернее, надстройки) можно будет только лет через пятьдесят, когда откроются архивы спецслужб. Но ничто не мешает уже сейчас оценить квалификацию тех, кого в 1970-1980-е готовили для тайной войны с внешним врагом и кто по иронии судьбы стал сливками «национальной буржуазии» — так охарактеризовал класс, который должен контролировать основные активы в стране, основатель сети «Седьмой континент» Владимир Груздев, миллиардер и бывший разведчик.
КТО ХОДИЛ В РАЗВЕДКУ
Комитет государственной безопасности был ведомством-монстром: здесь и тайная полиция, и антитеррор (с примесью террора), и пограничная служба, и охрана первых лиц государства, и разведка, и контрразведка. Но в современной элите бывшие главные управления КГБ представлены неравномерно. «Есть большая разница между кадрами, которые отбирались для разведки и для других управлений КГБ. Не было ничего общего между Первым управлением (разведка) и, например, Девятым (правительственная охрана) или Пятым (борьба с инакомыслием), — говорит бывший офицер Первого главного управления (ПГУ), депутат Госдумы Александр Лебедев, контролирующий Национальную резервную корпорацию с активами в несколько миллиардов долларов. — Между управлениями существовали китайские стены. Кадры для них отбирались совершенно по-разному». «Сотрудники службы были лучше подготовлены… лучше обеспечены материально, им не приходилось заниматься грязной работой, то есть бороться с внутренними подрывными элементами», — нахваливал подчиненных последний шеф советской разведки Леонид Шебаршин в мемуарах.
Рассуждения Шебаршина и Лебедева можно воспринимать как стремление «приподнять» собственное ведомство. Но даже беглый взгляд на нынешнюю верхушку подтверждает их слова. Бывший сотрудник резидентуры в ГДР Владимир Путин управляет страной. Первый вице-премьер Сергей Иванов отвечает за оборонку, а заодно и за все машиностроение. Лебедев и Груздев ворочают миллиардами. Все это разведчики на пенсии. Их незасвеченные коллеги, возможно, занимают и другие ответственные посты.
Президент «Российских железных дорог» Владимир Якунин в 1985-1991 гг. работал в представительстве СССР при ООН в Нью-Йорке. ЦРУ всегда считало эту контору главным шпионским гнездом на территории Америки, но в официальной биографии Якунина никаких подтверждений этим подозрениям нет, а сам он на прямые вопросы о профессиональном прошлом только отшучивается. Гендиректор «Рособоронэкспорта» Сергей Чемезов, который вот-вот пересядет в кресло главы госкорпорации «Российские технологии», работал в ГДР одновременно с Путиным. По официальной версии — представителем некоего Экспериментально-производственного объединения «Луч». В опубликованных три года назад мемуарах советского разведчика, прикрывшегося псевдонимом Владимир Усольцев, описана дружба двух сотрудников дрезденской разведгруппы — Сергея (в котором опознают Чемезова) и Володи (Путин). Сергей и Володя, рассказывает Усольцев (под этим псевдонимом, возможно, скрывается бывший разведчик Владимир Гортанов), даже делили одну служебную «Ладу» на двоих.
Президент ВТБ, второго по величине универсального банка России, Андрей Костин работал в посольстве в Лондоне одновременно с Лебедевым, а в 1992 г. они стали соучредителями Русской инвестиционно-финансовой компании. В официальной биографии Костина ничего про разведку не говорится, что не помешало Times осторожно причислить его к когорте «бывших шпионов», наводнивших Лондон в последние годы. Президент госкорпорации «Банк развития и внешнеэкономической деятельности» с активами $30 млрд Владимир Дмитриев на закате 1980-х служил в советском посольстве в Швеции на должности первого советника посла — эту должность шведские спецслужбы взяли на карандаш еще в начале 1960-х, когда один из предшественников Дмитриева попался на шпионаже.Председатель совета директоров «Роснефти» Игорь Сечин, при котором нефтяная компания стала крупнейшей в России, в 1980-е гг. работал в охваченных гражданской войной Мозамбике и Анголе, где очень пригодились его познания в португальском языке. Все эти уважаемые люди могут начать публично гордиться боевым прошлым только с особого позволения начальника Службы внешней разведки (СВР), которым недавно стал бывший премьер-министр Михаил Фрадков. Он, кстати, прекрасно владеет двумя приемами, которым, по воспоминаниям Иванова, учили в разведшколе: «не выделяться из толпы», а также «профессионально и много говорить ни о чем».
ШКОЛА НЕВИДИМОК
Основной кузницей кадров для советских спецслужб была Высшая школа КГБ (сейчас Академия ФСБ), но специалистов ПГУ, преобразованного после распада СССР в Службу внешней разведки, ковала особая разведшкола — Краснознаменный институт имени Андропова (сейчас Академия внешней разведки). Курсант Путин носил в ней псевдоним Платов.
Как и лучшие бизнес-школы, школа разведчиков была весьма придирчива в подборе учащихся. При приеме проверялась их способность к языкам, они проходили серьезные тесты на общую эрудицию. Как и в бизнес-школу, в Краснознаменный институт поступали за вторым образованием. Первый диплом был необходим абитуриентам потому, что обеспечивал разведчика убедительной легендой. Лебедев, например, окончил экономический факультет МГИМО, Юрий Кобаладзе, работавший под прикрытием в Великобритании, — факультет международной журналистики того же вуза, а Шебаршин там же учил восточные языки. За границей Лебедев и Шебаршин служили в советских посольствах, а Кобаладзе работал корреспондентом Гостелерадио. А вот выпускнику юрфака Ленинградского университета майору КГБ Путину его первый диплом пригодился по возвращении из Германии при трудоустройстве в первой alma mater.
Следующим барьером было психологическое тестирование. Эффективному шпиону необходимы не только интеллект и эрудиция, но и специфический склад личности, ведь ему предстоит убедительно лгать, скрывать свои чувства и мысли. От собеседования с психологом не избавлял послужной список кандидата, уже успевшего поработать в органах. «Сотрудники наружного наблюдения часто приобретают неестественную манеру поведения, оказавшись в пустынном месте. Они импровизируют, и не всегда удачно, — объяснял Шебаршин недостатки смежников. — Их выдает внутреннее напряжение». Николай Рабчонок, до октября 2007 г. возглавлявший белорусский Институт национальной безопасности (бывшие Высшие курсы КГБ), в интервью еженедельнику «Экспресс Новости» пояснял: «Чтобы устоять, надо иметь большой запас прочности, в том числе и заложенный генетически». «Экстраверт и интраверт. В чистом виде для работы в разведке непригоден ни тот ни другой тип, — пишет Усольцев. — Володя [Путин] представлял собой удачную смесь: он был одновременно и тем и другим».
Пройдя отбор, счастливчики оказывались за колючей проволокой, которой был огорожен заветный вуз. Чему их здесь учили три года шесть дней в неделю? Учебный день начинался в восемь утра с часовой физподготовки: бег по пересеченной местности, гимнастика, плавание, борьба, лыжи. Занятия в классах проходили с 9 до 18 с перерывом на часовой обед, пишет в своей книге «КГБ сегодня» американец Джон Баррон, узнавший эти детали от перебежчика Станислава Левченко.
Бывший преподаватель Высшей школы КГБ Олег Хлобустов так описывает подготовку контрразведчиков: «Школа давала отличное образование, четыре в одном — специальное, юридическое, языковое, среднее военное. Основу и сердцевину обучения составляли юридические и специальные дисциплины. Главное, чему нас учили, — это неукоснительное следование нормам права, строгое соблюдение законности». Разведчикам, которых тоже учили социалистической законности, приходилось сложнее: им предстояло имитировать строгое соблюдение законов противника, грубым образом их попирая. Подготовка дала плоды: Путин как-то покритиковал запутанное хозяйственное законодательство 1990-х, но подчеркнул, что тот, кто хотел, вполне мог его соблюдать.
В школе будущим разведчикам предстояло овладеть навыками работы над собой и работы с людьми. «У нас прививается определенное профессиональное качество — не хочу употреблять плохое слово “прикидываться” — выглядеть так, как ожидает от нас собеседник. Это постепенно входит в кровь… Это помогает решению задач», — рассказывал Шебаршин. В первые годы правления Путина люди, бывавшие на аудиенциях в Кремле, всегда покидали президента с ощущением, что тот принял их точку зрения. Часто оно было совершенно ложным.
Плох тот разведчик, который не умеет составить психологический портрет человека, найти его слабые стороны, подчинить и заставить работать на себя. Левченко рассказывал Баррону, что в 1970-х завербовал несколько агентов в Японии, руководствуясь знаниями о мотивации, преподанными в школе. Там считалось, что толкнуть объект на сотрудничество с КГБ может один из четырех факторов: деньги, идеология, компромат и тщеславие. Второй фактор, разумеется, предпочтительнее — он позволял экономить дефицитную инвалюту.
Одно дело завербовать и совсем другое — добиться службы не за страх, а за совесть. Здесь потребуeтся совокупность качеств, которые в современной теории менеджмента обозначаются как «эмоциональный интеллект»: способность «вдохновлять, воодушевлять, пробуждать азарт, поддерживать высокую мотивацию и преданность делу» (из аннотации к одному из руководств для менеджеров, стремящихся стать эмоциональными лидерами). Аннотация практически буквально перекликается с характеристикой «Володи», которую приводит Усольцев: «Он внушал ощущение уверенности окружающим — всем становилось ясно, что он своего добьется». Хорошо умеет мотивировать подчиненных и Сергей Иванов. «Ему никогда не лень поблагодарить за помощь, попросить о ней. Он не считает, что все ему обязаны просто в силу того, что он приемник-передатчик и все вокруг должны на цыпочках ходить, — рассказывает бывший высокопоставленный чиновник. — Если ты хочешь, чтобы люди с тобой работали и работали с отдачей, нужно быть более щедрым на эмоции». По его наблюдениям, у Иванова это получается лучше, чем у другого первого вице-премьера, Дмитрия Медведева.
В школе разведчиков готовили к тому, что в вожделенной зарубежной командировке, которая длилась, как правило, пять лет, им предстоит пахать за двоих: выполнять и официальную работу, и тайную. Плохое выполнение «основных» обязанностей журналистами, дипломатами, сотрудниками торгпредств могло их выдать. «За долгие годы за рубежом мне не приходилось видеть в посольствах человека, который бы ломался под непосильным грузом работы, — вспоминает Шебаршин. — Разведчик должен уметь работать и нести двойную нагрузку». Справедливости ради отметим, что не только разведчиков приучали к ненормированному рабочему дню. Основатель «Лаборатории Касперского» Евгений Касперский учился в Высшей школе КГБ на криптографа. «Я премного благодарен данному учебному заведению за то, что меня там научили не просто работать, а вкалывать», — говорит выпускник технического факультета «Вышки».
В ЖИТЕЙСКОМ МОРЕ
К концу 1980-х советских разведчиков постигло глубокое разочарование. «Была наша работа явной профанацией», — пишет Усольцев. Путин испытывал те же чувства: «То, что мы делали, оказалось никому не нужным». Распад Союза открыл перед этими волевыми и способными людьми совершенно новые перспективы.
Увы, никаких навыков ведения бизнеса разведшкола не давала: КПСС зорко следила за идеологической чистотой своего карающего меча. Даже если шпион работал под видом коммерсанта, свои бизнес-решения ему приходилось согласовывать с начальством. Однажды, рассказывает Баррон, советский шпион в США Руди Герман предложил Центру купить акции IBM и на доход от них оплачивать образование сына. Ответ поступил следующий: «Ваше предложение о капиталовложениях в уолл-стритовскую фирму представляется неприемлемым и противоречит принципам марксизма-ленинизма. Прекратите думать о деньгах и сладкой жизни. Перестаньте рассуждать и действовать как капиталист». Центр неоднократно отчитывал Руди за то, что он слишком много внимания уделяет развитию своего кинобизнеса.
Освободившись от двойной опеки — идеологической и служебной, многие чекисты среднего звена воспользовались шансом. «В начале 1990-х именно, скажем так, военные чаще других были готовы принять на себя риск начать бизнес, несмотря на криминальные и другие угрозы, — аккуратно подбирает слова Антон Стороженко, партнер хедхантинговой компании Amrop Hever Group. — Личные качества давали им уверенность в том, что они могут этому противостоять».
Большие деньги долго не шли чекистам в руки. Бывшие фарцовщики и комсомольцы оказались куда предприимчивее. Выходцам из внутренних управлений КГБ пришлось наниматься на работу к олигархам. Гонитель советских диссидентов Филипп Бобков возглавил спецслужбу Владимира Гусинского. Генерал-майор Алексей Кондауров, боровшийся в КГБ с террором, стал начальником аналитической службы ЮКОСа. Примеры можно множить, но суть их проста: бывшие тузы КГБ соглашались на роль высокооплачиваемой обслуги.
Чекистской молодежи пробиваться было еще труднее. Олигархам они были неинтересны. Предпринимательской жилки лишены. Лебедева, по его словам, выручали не столько познания, вынесенные из разведшколы, сколько закалившийся на службе характер.«Вас послали на три буквы сто раз, а вы снова пошли, вас тысячу раз послали, а вы все равно понимаете, что один раз из тысячи, но у вас получится», — описывает свое понимание бизнеса Лебедев. Счастливый тысячный шанс выпал банкиру в середине 1990-х, когда Национальный резервный банк стал ключевым агентом «Газпрома» по работе с украинскими долгами. Успехам Груздева способствовало партнерство с Владимиром Карнауховым, прежде отвечавшим в мэрии за потребительский рынок. Касперский со своим антивирусным стартапом — едва ли не единственный из бывших, кто построил компанию по рыночным правилам.
РОДОВАЯ ТРАВМА
Легендарный СЕО GE Джек Уэлч сказал, что диплом МBA — все равно что знак качества на лбу. Вот только эффект длится не больше года: выпускнику бизнес-школы надо как можно быстрее наняться на работу, иначе модная упаковка теряет товарный вид.
В современной России знак качества от СВР практически несмываем. Разведчик Кобаладзе сначала стал управляющим директором инвестбанка «Ренессанс Капитал», а в феврале 2007 г. занял ту же должность в X5 Retail. Обязанности у него те же, что и в пресс-службе СВР: доносить до публики и чиновников информацию в выгодном для работодателя свете. Шебаршин заседает в совете директоров «Мотовилихинских заводов». Ну а если нити биографии тянутся к Дрездену, размер приза вырастает в разы.
Экономика России становится все менее конкурентной, и чекист во главе компании может оказаться весьма ценным активом: ему проще, чем гражданским, добиваться роста тарифов (если речь идет о монополиях), субсидий из бюджета, согласия госорганов на слияния и поглощения. Примеры Лебедева, Груздева, питерских и дрезденских соратников Путина показывают, что бывшие разведчики способны выстраивать эффективные схемы по консолидации активов под своим контролем. Отсутствие специальных знаний — не помеха, нужных специалистов можно просто нанять на рынке. «У меня другая роль — стратегия, предвидение угроз и развития индустрии, — объясняет Касперский. — Угадывать, куда катится этот мир, в бизнес-школах не учат. А мое образование как раз мне помогает». И все же бывшим шпионам практически невозможно превратиться в настоящих бизнесменов. Кобаладзе знавал коллег, которые, привыкнув во всех подозревать врагов, страдали манией преследования. Навык держаться друг за друга, или пресловутый чекистский корпоративизм, — это вполне рациональный способ поддержания внешних коммуникаций, но закрытость этой социальной сети затрудняет усвоение новых идей. Вместо максимизации прибыли, которая движет предпринимателями, бывшие чекисты руководствуются философией минимизации ущерба. Конкурентные рынки не внушают им ни малейшего доверия, отсюда такая страсть к работе в монополиях и созданию изолированных от конкуренции госкорпораций. Даже те, кто добился успехов вне государственного сектора, при возможности стремятся покинуть мир наживы и чистогана. Груздев снова баллотируется в депутаты и пару недель назад объявил о продаже своей доли в «Седьмом континенте». Лебедев, чьи бизнес-проекты идут ни шатко ни валко, тоже сосредоточился на политике. Книга легендарного CEO Intel Энди Гроува о кризисе в компании и его преодолении называется «Выживают только параноики». Горстка бывших разведчиков не только выжила, но и одержала безоговорочную победу в битве за стратегические активы.
Источник: warfiles.ru.
Рейтинг публикации:
|
