Проблема водообеспечения в арабских странах

Водные ресурсы, наряду с чистым воздухом, продовольствием и энергоносителями, представляют основной источник существования человечества. В настоящее время обеспечение водой начинает превращаться в одну из глобальных проблем, поскольку лавинообразный рост производства и трехкратное увеличение населения Земли повлекли за собой в ХХ в. 7-кратный рост потребности в воде.

Особенно остро данная проблема стоит перед арабскими странами, большая часть территории которых занята пустынями. Если в 1960 г. в этом регионе на душу населения приходилось в год 3,3 тыс. куб. м потребляемой воды, то сейчас данный показатель снизился до 1,3 тыс. кубометров. Даже такие государства, как Ирак, Сирия и Ливан, где на каждого жителя ежегодно приходится, соответственно, 2,7 тыс., 1,4 тыс. и 1,1 тыс. куб. м, относятся к категории стран с низким и очень низким водообеспечением. Что же тогда говорить о Катаре, Объединенных Арабских Эмиратах и Кувейте, где водоснабжение за счет естественных источников воды составляет на душу населения 56, 37 и 7 кубометров в год, соответственно¹? Уже в 2000 г. 130 млн. чел. на Ближнем Востоке и в Северной Африке жили на «голодном водяном пайке» (менее 1 тыс. куб. м на человека в год), а 45 млн. – в странах с недостаточным водоснабжением. В настоящее время 30 млн. жителей государств Арабского Востока не имеют доступа к чистой воде, а 27 млн. – базового санитарного водообеспечения². ОАЭ, Ирак, Ливия, Тунис, Алжир, Марокко расходуют больше воды, чем получают от выпадения осадков. В Ираке площадь болот сократилась на 90%, в то время как уровень Мертвого моря снизился с 1960 г. на 150 футов.

Сокращение водоснабжения ведет к снижению сельскохозяйственного производства, что побуждает арабские страны наращивать импорт продовольствия, ежегодно затрачивая на его закупку за рубежом $30 млрд. Одновременно возрастает их зависимость от колебаний цен на него на мировых рынках, и рост стоимости продовольственных товаров стал одной из причин волнений, охвативших в 2011 г. Тунис, Египет, Алжир, Йемен и Иорданию.

Следует, вместе с тем, отметить, что в арабском мире понимают остроту проблемы и пытаются ее решать.

Наиболее кардинальные шаги были осуществлены в Ливии, где в среднем выпадает 26 мм осадков в год, а реальный годовой поверхностный сток не превышает 100 млн. куб. м. Меры по выправлению ситуации начали приниматься сразу же после Сентябрьской революции 1969 г. К 1984 г. было сооружено 6 дамб для создания водохранилищ вместимостью 387 млн. кубометров и пробурено 2,9 тыс. артезианских скважин³. Было, кроме того, сооружено 30 станций, ежедневно опресняющих 150 тыс. куб. м воды⁴. В то же время возобновляемые гидроресурсы продолжали снижаться: в 1960 г. они составляли 538 кубометров на человека в год, а в 1990 г. – 154 куб. м⁵. В этой ситуации лидер ливийской революции Муаммар Каддафи выдвинул в 1983 г. идею строительства Великой искусственной реки (ВИР) для переброски на Север пресной воды из подземных озер, расположенных в Сахаре в районах Мурзука, Куфры и Хамады и содержащих 35 тыс. куб. км воды⁶. Этот проект, стоимостью $30 млрд., стал крупнейшим в мире гидротехническим сооружением ХХ в.⁷ Было пробурено 270 скважин и уложено 250 тыс. железобетонных труб диаметром от 1,6 до 4 м. На строительстве ВИР было занято 50 тыс. ливийцев и несколько тысяч иностранных специалистов⁸. В результате сооружения Искусственной реки появилась возможность переброски к побережью 2 куб. км воды в год.

Широкие масштабы приобрело строительство в странах региона опреснительных станций, число которых в Средиземноморье и зоне Персидского залива достигло 1,5 тыс., 120 из которых находятся в ОАЭ, Катаре, на Бахрейне, в Саудовской Аравии, Кувейте и Ираке. Арабские Эмираты с населением 2,4 млн. чел. ежедневно получают 1,1 млн. куб. м опресненной воды, и в Абу-Даби на душу населения приходится 528 л пресной воды в день, в то время как в Германии – 128 л. Всего же страны Аравийского полуострова удовлетворяют за счет опреснения 70% своих потребностей в гидроресурсах. Вместе с тем 1 л опресненной воды стоит довольно дорого – ок. 50 центов, и КСА в 1970-1980 гг. расходовало ок. 20% доходов от нефти на опреснение предназначенной для ирригации воды. Серьезную проблему создают к тому же экологические последствия: оставшаяся после выпаривания соль сбрасывается обратно в море, что уже повлекло за собой 8-кратное превышение над нормальным уровня засоленности некоторых районов Персидского залива, сопровождающееся гибелью рыб и кораллов.

В Египте, где пахотными являются всего 3% земель и 95% населения проживает в долине Нила, принимаются меры по увеличению площади обрабатываемой территории, которая в 1982-1997 гг. возросла на 3,4 млн. федданов, достигнув 14,4 млн. федданов. К началу 90-х гг. стало, однако, ясно, что этого недостаточно. Тогда был разработан проект создания в Западной пустыне Новой долины, вода в которую поступала бы из Асуанского водохранилища. Предполагалось, что это позволит сделать пригодными для земледелия 7,5 млн. федданов и в Новую долину будет переселено 7 млн. чел. В то же время реализация данного проекта, стоимостью 2 млрд. долл., осуществляется медленно из-за нехватки финансовых средств.

Несмотря на все принимаемые в арабских странах меры, проблема водоснабжения будет, как ожидается, обостряться. К 2025 г. 90% государств региона могут оказаться за «чертой бедности» по обеспеченности водными ресурсами. В крупнейшей стране Ближнего Востока – Египте, население которого составляет 85 млн. чел., в настоящее время водой может быть обеспечено 90 млн. чел. Однако к 2025 г., когда население АРЕ возрастет до 100 млн. чел., ситуация изменится к худшему. К 2050 г. даже в находящихся в наилучшем положении Ираке, Ливане и Сирии на человека в год будет приходиться всего 1,3 тыс., 1 тыс. и 0,6 тыс. куб. м воды, соответственно, в то время как в Катаре, ОАЭ и Кувейте – 24, 14 и 3 кубометра⁹.

Подобная ситуация повлечет за собой возрастание значения водных ресурсов как политического фактора. «Роль воды в деле разжигания беспорядков, - отмечает сотрудник вашингтонского Центра стратегических исследований Дж.Эльтермен, - была до сих пор относительно ограниченной, но это вряд ли будет так и впредь. В будущем нехватка воды станет намного более постоянной, чем ее недостаток в прошлом, и технические приемы, которые использовали правительства в связи с прошлыми волнениями, могут оказаться недостаточно эффективными»¹⁰.

Во внешнеполитическом плане связанные с распределением водных ресурсов очаги противоречий формируются в отношениях между Египтом, Суданом, Южным Суданом, Эфиопией, Танзанией, Угандой, Кенией, Демократической Республикой Конго, Руандой, Бурунди, а также между АРЕ и Ливией; между Турцией, Сирией и Ираком; между САР, Ливаном, Западным берегом и Израилем.

Жизненно важное значение проблема водообеспечения имеет для Египта, чье водоснабжение на 90% зависит от Нила. Распределение нильской воды между АРЕ и Суданом регулируется договором 1959 г., в соответствии с которым на долю египтян приходится 55,5 куб. км стока, а на долю суданцев – 18,5 куб. км, что составляет 87% годового дебита реки. Остальные восемь государств бассейна Нила считают такое положение недопустимым и добиваются увеличения своей доли. Каир занимает на этот счет жесткую позицию. Как заявил исполнительный директор Высотной асуанской плотины Аль-Амир Осман, «нарушение договора 1959 г. равносильно нарушению нашей границы»¹¹. Египтяне весьма нервозно отреагировали на планы возведения каскадов плотин в Эфиопии и Уганде. Каир, подчеркивал министр иностранных дел Ахмед абу-ль-Гейт, - «не согласится и не позволит реализовать никакой проект в бассейне Нила, который мог бы нанести ущерб его интересам в водной сфере»¹². В свою очередь министр водного хозяйства и ирригации Мухаммед Аллям подчеркнул, что Египет «резервирует за собой право принимать любые меры для защиты своих прав»¹³.

Страны Нильского бассейна предпринимают время от времени попытки наладить сотрудничество для решения стоящих перед ними проблем. Так, еще в 1976 г. египтяне и суданцы договорились соорудить канал Джонгли в суданских болотах, где Белый Нил ежегодно теряет из-за испарения 18 куб. км воды, и увеличить тем самым объем стока на 4 куб. км в год, но возобновившаяся в 1984 г. в Судане гражданская война, а затем и очередное обострение отношений между двумя странами помешали реализации этого плана¹⁴. Принильские государства пытаются наладить сотрудничество в рамках созданной ими региональной организации Инициатива бассейна Нила (ИБН), где рассматривается вопрос о реализации 22 совместных проектов, однако выходу на полноценное взаимодействие препятствуют трения между входящими в ИБН странами.

Еще один конфликт может возникнуть между Египтом и Ливией в случае, если забор воды в ВИР приведет к истощению аквабассейна Куфра и перемещению туда части нильской воды.

Что касается конфликтной ситуации вокруг Тигра и Евфрата, то она обусловлена тем, что истоки этих рек, протекающих по территории Ирака и Сирии, находятся в Турции, которая, несмотря на протесты Багдада и Дамаска, намерена построить там каскады из 22 плотин и забирать воду из водохранилищ на цели орошения¹⁵. Реализация этого проекта уже привела к дефициту стока в Ираке в размере 500 куб. м/сек.

В свою очередь Израиль, где потребление воды на человека составляет 240 кубометров в год, покрывает две трети своих потребностей за счет Западного берега, где на душу населения ежегодно приходится всего 75 куб. м воды. Проблема водообеспечения стала одной из причин, побудивших палестинцев отвергнуть разработанный премьер-министром Б.Нетаньяху план раздела Западного берега, который предусматривал сохранение за израильтянами контроля над источниками воды, акваториями и водопроводами. Что касается Голанских высот, то там находятся истоки большинства рек, которыми пользуются Сирия, Иордания, Ливан и Израиль, и нежелание израильтян вернуть Голаны сирийцам объясняется не только военно-стратегическими соображениями, но и стремлением сохранить за собою их водные ресурсы, а также и все побережье Тивериадского озера. Об остроте ситуации свидетельствует то, что сооружение ливанцами осенью 2002 г. водосборной станции на приграничной реке Ваззани чуть было не привело к вооруженному конфликту между двумя странами.

Нарастание напряженности вокруг водных ресурсов происходит медленно, и для накопления «критической массы» требуются годы и десятилетия. Но и для решения накапливающихся проблем также необходимы годы и десятилетия. Если пустить нынешнюю ситуацию «на самотек», то последствия могут быть самыми трагическими. Еще в конце 80-х гг. государственный министр по иностранным делам АРЕ Бутрос Бутрос Гали предупреждал, что будущая война на Ближнем Востоке будет вызвана не политическими причинами, а борьбой за воду¹⁶.

Чтобы избежать этого, необходимо наладить взаимодействие между всеми заинтересованными государствами региона – арабскими и африканскими странами, Турцией, Израилем. В данном контексте представляется своевременным создание весной 2004 г. Арабского водного совета, однако его деятельность, к сожалению, так и не приобрела должного размаха.

С другой стороны, никакое сотрудничество не позволит найти выход из кризисной ситуации, если не будет решена проблема нехватки пресной воды. Магистральным направлением здесь представляется опреснение морской воды, в т.ч. с использованием ядерной, солнечной и ветровой энергии (что позволило бы арабским странам не расходовать на это углеводороды, являющиеся их главным экспортным товаром). Подключиться к реализации подобных планов могла бы, по-видимому, и Россия, где в советское время были разработаны эффективные методы опреснения морской воды на подводных лодках с использованием малогабаритных атомных реакторов¹⁷. Одновременно применение новых технологий, в частности, мембран, не пропускающих молекулы соли при опреснении морской воды, может понизить энергоемкость процесса и, следовательно, снизить его стоимость, что открыло бы путь к более широкому применению данной методики.

Подцероб Алексей Борисович, ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований Института востоковедения РАН, Чрезвычайный и полномочный посол - специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».

17 См.: Акимов А.В. Население стран Ближнего Востока до 2050 г… // Ближний Восток и современность, вып. 43, с. 15.