Событиям, словно вещам, свойственно покрываться пылью времени. Однако, если одни события эту пыль не принимают, то другие «пылятся» непрерывно и старательно, как бы стремясь спрятаться в забвении. И приходится раз от раза пыль эту удалять…
В августе 2006-го плановая проверка вскрыла в хранилище Государственного Эрмитажа пропажу 221 экспоната, если точнее – произведения ювелирного искусства. Как назло (для музейщиков, в первую очередь), в это же время в Москве в Российском государственном архиве литературы и искусства обнаружилась пропажа сотни не менее ценных экспонатов, часть из которых даже успела пойти с молотка на лондонском аукционе Christie`s.
Эрмитаж издавна является – в определённом контексте – лицом России. Начались «разборки», массовые поиски виноватых, скандалы. Президент страны распорядился провести общенациональную ревизию российских музеев. Специально созданная правительственная комиссия приступила к работе.
Цифры, факты и инфаркты
Согласно статистике, в России ежегодно происходит 50–70 краж, связанных с музейными ценностями. Это крупных, мелких же – на несколько порядков больше. Коротко о масштабах: за последние 15 лет у нас украдено более 60 тысяч предметов искусства общей стоимостью примерно в миллиард долларов.
Здание Эрмитажа. Фото ИТАР-ТАСС.
А тогда, в 2006-м следователи потянули за ниточку, и интрига с пропажей из Эрмитажа ювелирных изделий через неделю перестала существовать. Выяснилось, что причиной недостачи явилась банальная кража, если, конечно, можно назвать банальной кражу из главного музея страны.
Получается, можно. Так же, как можно и украсть из этого музея, а потом запросто сбыть краденое в антикварной лавке… Чем, собственно, и занималась семья Завадских со товарищи.
Сотрудник Эрмитажа тогда так прокомментировал случившееся, дав ёмкую оценку положению дел в музее: «Любой работающий может внести в здание или вынести из него что угодно, особенно если это «что угодно» помещается у него в кармане».
В кармане 45-летней хранительницы музея Ларисы Завадской помещались ложки-вилки, вазочки, часы, пудреницы, иногда иконки… Далее её супруг продавал «достояние республики» антиквару – в среднем по 300 долларов за предмет. (Однажды удалось выручить за вещь четыре тысячи «зелёных»). В семейном бизнесе каким-то образом участвовал и сын Завадских.
Выяснилось, что Лариса Завадская попала на работу в Эрмитаж случайно, да задержалась надолго, со временем став не просто уважаемым, а незаменимым работником. Но семью Завадских постоянно преследовали житейские проблемы и безденежье. В силу разных обстоятельств порой не хватало даже на еду…
Тут следует упомянуть, что средняя зарплата работников библиотек, имеющих статус национальных, архивов, музеев, где хранятся государственные реликвии, не превышает 5–10 тысяч рублей. (В Эрмитаже, правда, доходит до 12–14 тысяч). При таких деньгах – заплати за услуги ЖКХ и спи спокойно, потому что, когда спишь, не так есть хочется. Неудивительно, что хранителей и смотрителей в этих учреждениях почти всегда не хватает и «музеи открыты для посетителей» в самом худшем смысле этой идиомы.
…Завадская рискнула. Впрочем, это для неё, скромной и некогда ответственной женщины, был риск. А на самом деле, как потом прозвучало, множество ценных предметов в музее были не только не застрахованы, но и нигде не учтены. Бери – не хочу! Вскоре семья перестала нуждаться, считать копейки. «Было жутко стыдно, – признавался Николай Завадский. – Каждый раз говорили себе, что это – последний раз».
Краденое не принесло Завадским счастья. Накануне очередной плановой проверки у Ларисы, всё понимавшей, не выдержало сердце. Отец и сын Завадские были арестованы. Отец отрицал участие сына, раскаивался, помог вернуть «свои» 30 с чем-то предметов, получил пять лет колонии…
«Дело Завадских» было закрыто, но возник вопрос: кто же тогда взял остальное? А также – вопрос поинтереснее: уж если в Эрмитаже, где на безопасность тратится 20 миллионов рублей в год и помещения охраняются батальоном вневедомственной охраны, можно так запросто поживиться ценностями и драгоценностями, то осталось ли что-нибудь вообще в музеях менее пафосных?
Не пиши пропало…
Страна у нас огромная, и проблем, естественно, много. Из центра не доглядеть за всем, не устранить в одночасье недостатки. А всякого калибра местные власти и руководители, как правило, либо парализованы собственной бездарностью, либо навострились использовать ситуацию себе во благо… Вот и рвётся там, где тонко. И, чего греха таить, происходит это почти ежедневно. Поэтому «латать» приходится для начала там, где рвётся наиболее шумно. И делается это тоже шумно, торопливо, показательно и зачастую показушно.
Так получилось и с музейной ревизией. Для работы в регионах были созданы клоны главной Комиссии, и вскоре стали поступать оптимистичные отчёты: «Проверка прошла. В наших музеях почти (!) ничего не пропало». А если и пропало, то это какие-то… древние утюги, черепки, национальные костюмы, старинное оружие, рисунки местных живописцев… так, по мелочи. В частности, в Воронежской и Архангельской областях пропаж не выявлено вообще. Удивительно, но так же и отрадно, что не обнаружилось недостач в 25 музеях федерального подчинения...
В других отчётах было иное, типа: что-то явно пропало, но что именно, понять невозможно, поскольку ни фотографий, ни описей экспонатов в природе не существовало…
А созданная Комиссия и её «дочки» проверяли музеи и экспонаты всей страны. Продлилось это два года. Проверяющие, в первую очередь, конечно же, обратили внимание на несовершенство охраны во всех музеях. Этот аспект лежит на поверхности. Во вторую очередь – на полный провал по части учёта и хранения экспонатов. Впрочем, и более-менее качественная охрана не решает проблему утраты экспонатов – за последние годы преступность среди самих музейных работников выросла в два раза. Как говорится, даже грабить не надо – сами выносят, предлагают и продают.
И, как ни крути, главной причиной исчезновения ценностей из музеев были и остаются хищения из запасников. Оттуда и выкрасть несложно, и пропажа может обнаружиться лишь через десятилетия. Естественно, большинство таких краж – заказные, и похищенные предметы искусства сразу же «исчезают». Либо – после солидной паузы – появляются на аукционах, где на самом деле и реализуется более 50% краденого искусства. А пресловутый «чёрный рынок» – не более чем миф…
Вернёмся к музеям не самым крупным, а потому совсем беспомощным и основательно «раздетым». Вот лишь несколько чёрных страниц музейной летописи последнего времени. Из музея-квартиры Рерихов в Москве украдены четыре картины Николая Рериха (ущерб – один миллион долларов). В Камышинском краеведческом музее больше нет 688 икон… В Музее истории Санкт-Петербурга украдено в общей сложности полторы тысячи предметов. Из Гурьевского музея (Кемеровская область) хранитель вынес 1100 ценнейших экспонатов. Украдены картины Куинджи из галереи Челябинской области. В Астраханской – кто-то «увёл» полотно Айвазовского. Пострадали московские музеи «Коломенское» и «Кунцево». Из Центрального музея Вооружённых сил рабочими, монтировавшими сигнализацию, украдено 68 германских орденов периода Второй мировой. В последнее время, по данным компетентных органов, участились кражи в музеях Ярославской, Владимирской, Ивановской, Московской, Нижегородской областей.
Комиссия, специально созданная в 2006-м, была призвана определить наличие или же отсутствие экспонатов, а также выявить конкретные недостатки в музеях и дать, в меру возможностей, указания по их устранению. И разумеется, не в её компетенции было разбираться в глубинных причинах ахового состояния музейного дела в стране. Например, выяснять, почему так медленно внедряются в работу по учету ценностей компьютерные технологии. Или какие силы активно сопротивляются обновлению отраслевых правил, нормативов и инструкций, написанных ещё в советские годы, безнадёжно устаревших и способствующих бестолковщине и воровству. Или кому выгодна система, при которой хранимые в музеях драгоценности не застрахованы. Или почему никто, когда предметы с музейными номерами запросто появляются на антикварном рынке, не торопится это пресечь...
Короче, Айвазовский!
Кто-то из правоохранителей сообщил, а журналисты растиражировали тот факт, что похищение культурных ценностей прочно занимает третью строчку криминального «хит-парада» – вслед за торговлей наркотиками и оружием.
А почему нет? Пока человечество, в чём-то не далеко ушедшее от племени мумбо-юмбо, не придумает себе новых условных ценностей взамен драгметаллов и предметов искусства, будут существовать музейные воры, фанатичные коллекционеры, циничные антиквары, щедрые любители шедевров. Будут заказные кражи, беспрепятственная скупка краденого и нарочитое равнодушие к тому, «откуда дровишки», на антикварном рынке.
Не удивительно, что Россия уверенно входит в пятёрку стран, лидирующих в печальной номинации «музейные кражи». Не утешает и то, что «у них» с сохранностью музейных ценностей ситуация не лучше.
Одно из ограблений века, самое громкое в истории США по линии искусств, произошло 18 марта 1990 года в Бостоне: из известнейшего музея Изабеллы Стюарт Гарднер бандиты, переодевшись полицейскими, вынесли 13 бесценных картин Вермеера, Рембрандта, Мане, Дега, Флинка… Шедевры хоть и бесценные, но эксперты всё же определили стоимость похищенного в 300 миллионов долларов. Ничего из этого до сих пор не найдено.
Фото ИТАР-ТАСС.
На заре прошлого века из Лувра похитили «Мону Лизу» (условно оценивается в миллиард долларов). Удивительно, но это – единственная в музее не застрахованная картина.
С 1793 года достояние национальной коллекции радовало глаз посетителей, пока 21 августа 1911 года её не «увёл» сезонный работник Лувра итальянец Винченцо Перуджа. Цель его поступка так и останется во мраке – то ли намеревался вернуть шедевр на историческую родину (что он и успел осуществить), то ли копий хотел понаделать, то ли был пешкой в игре более крупных фигур… Через два года вор прокололся, отозвавшись на объявление в газете: «приобрету «Джоконду». Картина вернулась на место.
В 1991 году налётчики вынесли из музея Ван Гога в Амстердаме 20 картин на сумму 450 миллионов долларов. Полиции необыкновенно повезло, и все полотна были найдены уже через… полчаса.
В 2000-м из Национального музея Стокгольма были похищены, ни много ни мало, автопортрет Рембрандта и два полотна Ренуара…
В 2003-м из венского Историко-художественного музея умыкнули золотую скульптуру XVI века (оценивается в 55 миллионов долларов)…
В 2007-м из Музея изящных искусств в Сан-Пауло украли две картины на сумму 60 миллионов долларов…
Сравнительно недавно, в 2010 году, в Париже из Музея современных искусств воры вынесли пять картин кисти Пикассо, Модильяни, Брака – общей стоимостью в полмиллиарда евро.
Но – к родным пенатам.
Отдельные эпизоды… С 90-го по 99-й годы в Петербурге было похищено более тысячи исторических экспонатов на сумму пять миллионов рублей. В 92-м в Сочи украдено 14 картин выдающихся русских художников (не найдены – наверняка, по сей день украшают чьи-нибудь шикарные гостиные). В 95-м в Волгограде похищены акварели Айвазовского. Картины Айвазовского похищались и в 98-м в Москве. В 99-м, и снова в Петербурге, были украдены (правда, через четыре дня возвращены) 17 картин на полтора миллиона долларов. В 2003-м из упомянутой выше Астраханской государственной картинной галереи были вынесены, будто бы на реставрацию, картины опять же Ивана Айвазовского и Алексея Саврасова (страховой стоимостью два миллиона долларов каждая), а вместо них вернулись и остались висеть весьма посредственные копии.
Лучше не продолжать…
Объём антикварного рынка в нашей стране ежегодно вырастает на 15%. Особым спросом пользуется русское искусство. Реалистическая живопись XIX – начала XX века, художественные изделия до середины XX века дорожают на 30% в год. Также известно, что в России 60% антикварных предметов продаются, мягко говоря, без формальностей.
Подсчитали – прослезились и порадовались
К стартовавшей 1 сентября 2006 года всероссийской ревизии музейное сообщество отнеслось неоднозначно. Пожалуй, ближе всех к истине был специалист по русскому искусству из Оксфордского университета Джон Уайтли, который говорил: «Задача кажется мне фантастической. Осуществить её, я бы сказал, практически невозможно».
Но дело чиновников – выполнять указ, разобраться и отчитаться, или отчитаться, пусть и не разобравшись…Комиссия по комплексной ревизии культурных ценностей в положенный срок свою работу завершила.
Ревизия музеев показала, что за отчётный период было проверено свыше 1800 музеев, выявлена пропажа почти 25 тысяч экспонатов, которые утрачены с 1920 по 2009 год. Видимо, после этого по некоторым СМИ пошло гулять, что в России насчитывается 1800 музеев (по подсчётам экспертов, их более 5000).
Стало окончательно понятным, что музейное дело в стране – довольно-таки мутное. Поэтому и отчётные цифры «гуляют», как хотят: ведь на предварительном этапе речь шла о 87 тысячах потерь...
Николаевский зал Эрмитажа. Фото ИТАР-ТАСС.
Правда, желая подсластить официальную «пилюлю», министр культуры РФ (тогда им был Александр Авдеев) заявил, что ничего существенного не пропало, даже наоборот – нашлось около 100 тысяч экспонатов, ранее считавшихся утраченными. Также из итоговых слов министра стало понятно, почему вдруг в отчёте отразился такой, мягко говоря, странный этап времени. Оказывается, основное количество предметов искусства пропало… в 20-е годы, и виноваты в этом большевики.
Действительно, почему бы и не пнуть, как говорится, «дохлого льва», не перевести стрелки в далёкое прошлое? Большевики, будь они неладны, в своё время разбазарили, распродали немало культурных сокровищ! Но кому, как не Александру Авдееву, дипломату и ценителю искусства, знать, что основная часть выручки от распродажи пошла на укрепление государства, на создание индустрии, на продовольствие для населения…
А сегодня-то судьба национальных ценностей зависит исключительно от совести их хранителя. И директора музеев, согласно устоявшимся правилам, могут единолично распоряжаться подведомственными собраниями. Однако министр не счёл это показательным.
Да что там директора! Любой местный князёк может наведаться в музейные закрома и стать – ну, ведь мы же всё понимаем! – обладателем выбранного по вкусу шедевра или взять его для подарка.
Выводы комиссии обошли стороной и то обстоятельство, что в стране нет не только музейного учёта на мировом уровне, но и – как таковой – музейной политики; что наши сокровищницы давно превратились в бесхозные склады; что из-за подозрительной таинственности, окружающей хранилища, никто в России, даже специалисты, понятия не имеет, какими художественными богатствами она сегодня располагает.
Комиссия не представила внятного перечня пропавших вещей, не назвала конкретно ни одного виновного. Зато её скоропалительная, в масштабах вечности и отчётного периода, деятельность увенчалась «неожиданным» резюме: для сохранности музейного фонда нужна особая программа (она будто бы уже разработана и будет реализовываться в 2012–2016 годы) и финансирование – хорошо бы ежегодно выделять «на музеи» 129 миллиардов рублей (видимо, цифру не округлили для пущей убедительности). Это почти в три раза больше, чем обычно даётся на всю культуру!
Возникает ощущение, что в своей работе эта комиссия по координации вопросов организации и проведения комплексной проверки сохранности культурных ценностей, находящихся в фондах музеев Российской Федерации, действительно, столкнулась с чем-то абсолютно необъятным, каверзно ускользающим и мистически непостижимым и в итоге… как-то «сдулась».
29 июня 2011 года она была упразднена.
Источник: file-rf.ru.
Рейтинг публикации:
|
