Первую из них пытался осуществить министр иностранных дел Андрей Козырев с согласия Бориса Ельцина. Это была модель стратегического сотрудничества и, если точнее, альянса с Соединенными Штатами и Западом в качестве младшего партнера. Однако «эксперимент» не удался. Результатом стало расширение НАТО в направлении российских границ. Это шокировало Ельцина и послужило главной причиной отставки Козырева.

Вторая модель, испытанная Евгением Примаковым, была нацелена на попытку интегрировать Россию в международные экономические организации и при этом мешать эксцессам военной и политической мощи США. Но и этот курс, как мы увидели на примере Югославии, дал ограниченные результаты.

Владимир Путин попробовал еще раз наладить стабильное стратегическое сотрудничество с Соединенными Штатами. Несмотря на всю антироссийскую риторику республиканской администрации, он все же пошел на контакт с Джорджем Бушем. В 2001 году главы двух государств встретились в Любляне, и с этого началась фаза улучшения отношений между Кремлем и Белым домом. Тем не менее это не помогло предотвратить последовавших настойчивых попыток администрации Буша распространить НАТО на Украину и Грузию, а также выхода США из договора по ПРО и их стремления начать размещать элементы американской противоракетной обороны в Европе.

В этих условиях окончательно обозначился главный вектор развития России — в качестве самостоятельного центра силы. Самостоятельного, но не изолированного и способного взаимодействовать с другими центрами экономической и политической мощи. Причем взаимодействовать не как часть систем, которые крутятся вокруг других центров притяжения, а самостоятельно. Особое значение в этих условиях имела речь, произнесенная Владимиром Путиным в Мюнхене в 2007-м. В своем выступлении Путин разъяснил странам Запада, почему Россия не может согласиться с той моделью мира, которую пытаются выстроить США и их союзники. На Западе это заявление было воспринято и подано общественности чуть ли не как попытка вернуться к «холодной войне». Но на деле это обвинение западные политики и стратеги могли бы обратить к самим себе — ведь многие из них «холодной войны» с Россией не прекращали.

Мюнхенская речь стала важнейшим этапом в осознании руководством России как возможностей, так и объективных ограничений в наших отношениях с Западом. Именно с этого выступления началась переориентация российской внешней политики на превращение России в самостоятельный центр силы в мировых делах. В этом смысле Мюнхенская речь является исторической.

Сегодня Азиатско-Тихоокеанский регион превращается в настоящую мастерскую современного мира, главный локомотив глобальной экономики. Судя по всему, Владимир Путин хорошо осознал эти тенденции и решил сбалансировать российскую внешнюю политику развитием восточного вектора. Это нашло свое отражение в принципиальной политике сближения и стратегического партнерства с Китаем, причем как в экономической плоскости (в том числе в области развития поставок энергоносителей), так и в политической (сегодня это прежде всего тесное сотрудничество по проблеме Сирии). На последнем саммите АТЭС во Владивостоке было четко сказано, что наша задача состоит в том, чтобы азиатский вектор нашей экономической стратегии был не слабее, чем западный.

За годы правления Владимир Путин сумел подвести итог двадцатилетним поискам России своего места в современном мире и сделать правильные выводы из того опыта, который мы приобрели. Нас не ждут в западных военно-политических и политико-экономических организациях и структурах. С другой стороны, было бы неправильным искать военных союзников в Азии. Для обеспечения своей безопасности Россия должна укреплять отношения и на Западе, и на Востоке, развиваясь при этом как самостоятельный интеграционный центр.