Политолог, эксперт ИА REX Михаил Нейжмаков рассказал о перспективах сценария «арабской революции» для Средней Азии.
«Арабские революции» были вызваны сочетанием внутренних кризисных явлений в странах, которыми они были охвачены, с давлением извне. Для США «арабские революции» часто были поводом сменить в целом лояльный режим на ещё более подконтрольный и при этом более устойчивый в перспективе (ярким примером является ситуация в Египте). В этом политика Вашингтона напоминает тактику персидского военачальника Мардония, который в период Греко-Персидских войн в начале 5 в. до н.э. в подконтрольных персидскому царю греческих городах низложил местных единоличных авторитарных правителей и заменил их демократическими режимами. Произошло это, конечно, не потому, что этот политик был большим поклонником полисной демократии, а ровно по той же причине — новые режимы он считал не менее подконтрольными, но более устойчивыми на перспективу. Такой же «синдром Мардония» определял и вашингтонскую политику. Особняком стоит ситуация в Сирии, руководство которой изначально, скорее всего, собирались просто припугнуть и заставить разорвать стратегический союз с Ираном, поэтому и заявления американских чиновников в отношении Башара Асада в первые месяцы сирийского кризиса весной 2011 года были весьма сдержаны.
При этом выжили в условиях «арабских революций» режимы более жёсткие, которые при этом лучше учитывали интересы ключевых частей элиты (как в Сирии, где в целом соблюдался баланс между интересами алавитских и суннитских элитных групп) и более важные для США и ЕС в целях глобальной безопасности. Так, неоднократные волнения в Алжире так и не переросли в «арабскую революцию», так как эта страна является одним из ключевых поставщиков газа в Европу и ключевым звеном безопасности в Северной Африке, при этом обладая достаточно консолидированной правящей группой. Показательно, что прошедшие в мае 2012 года парламентские выборы в Алжире сопровождались заявлениями оппозиции о фальсификациях, но обнародованный 5 августа доклад наблюдателей ЕС содержал лишь техническую критику, которую было рекомендовано «учесть при подготовке следующих выборов». В рамках «арабских революций» интересы США совпали с интересами Саудовской Аравии, Катара и Турции, которые использовали их для усиления собственных позиций в исламском мире.
Возможен ли в ближайшее время «экспорт» «арабских революций» в Среднюю Азию? Повторение там событий по тому же сценарию? В регионе есть государства с сильными устойчивыми режимами и сравнительно стабильной внутренней ситуацией. Прежде всего, это Казахстан и Туркменистан. Ключевые внешние игроки (КНР, Россия, США, страны ЕС) заинтересованы в их энергетических ресурсах. При этом эти игроки если и испытывают проблемы в доступе к данным ресурсам, то больше из-за проблем с транзитом, чем собственно с договорами на их поставку. При этом ни один из внешних игроков не готов сейчас использовать военную силу во внутриполитических конфликтах в регионе. Вспомним межэтнические столкновения на юге Киргизии в 2010 году — тогда свои войска в зону конфликта не направил ни один из внешних игроков, хотя разговоров об этом было много.
Действительно, в странах этой группы есть свои социальные проблемы. Те же беспорядки в казахстанском Жанаозене в конце 2011 года напоминают об этом. Но всё же пока внутренние угрозы в Казахстане и Туркменистане не так сильны, а внешние игроки вполне ладят с их правящими режимами, чтобы там повторился сценарий «арабских революций».
В более уязвимой ситуации находится Узбекистан. Сильный авторитарный режим там сочетается с более серьёзными социальными проблемами. К тому же, у режима этой республики более сложные отношения с внешними игроками. Можно вспомнить приостановку членства Узбекистана в ОДКБ и конфликт местных властей с дочерним предприятием российской компании МТС. Это осложняет отношения между Москвой и Ташкентом. Но и периоды сближения между США и Узбекистаном никогда не были длительными. Пока глава республики Ислам Каримов занял осторожную позицию, балансируя между внешними игроками. Несмотря на неоднократные визиты в его страну высокопоставленных американских чиновников, соглашение о появлении Центра оперативного реагирования вооружённых сил США или других подобных объектов на узбекской территории так и не было заключено. Новая «Концепция внешнеполитической деятельности Узбекистана» также предполагает отказ от размещения военных баз на территории республики. Скорее всего, в ближайшей перспективе появление отдельных «горячих точек» в Узбекистане возможно, но вот серьёзная дестабилизация режима произойдёт вряд ли. Если только действительно серьёзный и длительный экономический кризис не ударит по России и Казахстану, где работают узбекские трудовые мигранты.
Наконец, наиболее уязвимыми для дестабилизации остаются Таджикистан и Киргизия, где правящие режимы (правда, по разным причинам), слабее, чем в названных выше государствах, а социально-экономическая ситуация ещё сложнее. В Таджикистане в ноябре 2013 года должны пройти президентские выборы, а в такой период любая власть особенно уязвима. Однако внешним игрокам пока не на кого ставить в Душанбе, кроме как на Эмомали Рахмона. Они заинтересованы в сотрудничестве с Таджикистаном. Недаром в июле 2012 года о возможности размещения в республике транзитного центра для снабжения американских сил в Афганистане говорил, посещая Душанбе, член Конгресса США Дэн Бэртон. С отдельными горячими точками верные президенту силы вполне могут справляться, как показали события в Хороге. Поэтому потенциальных угроз для таджикских властей достаточно, но вовсе не факт, что они перерастут в реальный коллапс правящего режима.
В числе самых нестабильных стран Средней Азии находится Киргизия, где с 2005 года власть менялась уже трижды. Действительно, весной 2012 года там прошли заметные уличные акции оппозиции. С 2010 года в парламенте меняется уже третья правящая коалиция. Отношения официального Бишкека с США омрачаются перспективой закрытия в 2014 году Центра транзитных перевозок «Манас». В Киргизии баланс интересов различных кланов и региональных групп влияния всегда был очень хрупок. Поэтому не исключена вероятность решения политических конфликтов с помощью «улицы».
