Об истоках соплисизма
 |
Виктор Мараховский |
Шеф-редактор веб-проекта "Однако". Журналист. Родился в Риге в 1978 году.
Адрес для писем: baltia@yandex.ru
|
Уважаемые читатели! Я крещёный, но в бога не верю. Не могу верить в бога, которого представляет карьерист с часами за тридцать тысяч евро на лимузине. Пока посольство бога на земле — эти люди, я к такому богу отношения иметь не хочу. И я такой не один. Мне скажут, что я изобличаю только Церковь. Меня будут топить в теософской казуистике, а могут и просто утопить, и с их связями это им вполне сойдет с рук. А ведь история уже видела пап-политиканов, видела охоту на ведьм. История видела людей, которые хотели верить в бога, но не верили людям, которые требовали в этого бога верить. Для Римско-католической церкви это все уже кончилось Реформацией и расколом. Для Русской православной это неизбежно закончится тем же.
Приведённые выше адские цитаты – не из письма истеричного подростка, начитавшегося интернета. Они из колонки писателя Дмитрия Алексеевича Глуховского, начитавшегося интернета.
Что из себя представляет писатель Глуховский как эксперт – я уже писал, и добавить тут особо нечего. Он, в полном соответствии с анекдотом, не читатель и поэтому не обязан знать, что такое теософия, сколько ведьм спалили протестанты, какими политиканами были Лютер и Кальвин и чем закончилась Реформация для христианства в принявших её странах.
Куда интереснее, как мне кажется, другой факт.
А именно: у Дмитрия Алексеевича Глуховского с, например, Григорием Шалвовичем Акуниным совершенно разные стили беллетристики. Но почему-то один на двоих стиль публицистики. Вернее, даже не на двоих: в аналогичном стиле творят воззвания Юлия Леонидовна Латынина, Андрей Вадимович Макаревич и ещё тыщи полторы голов творческой элиты.
Этому стилю свойственен жёсткий, хлёсткий и, я бы сказал, непримиримый инфантилизм. Все тексты этого рода пишутся по одной схеме: «Я хотела бы верить в большое и чистое. Я знала, что есть маленькое и грязное. Но сейчас я узнаю про маленькое и грязное всё больше и больше! А это значит, что его становится всё больше! Я не могу уже верить в большое и чистое. Большого и чистого больше нет. Слышишь, бывшее большое и чистое? Ты тоже – маленькое и грязное. Ты можешь меня убить, но я всё равно скажу. Твоя гибель близка. Сделай немедленно как я хочу. Или сдохни, сдохни».
Для наглядности – примеры. Вот Дмитрий Алексеевич теряет веру в Церковь: «Не могу верить в бога, которого представляет карьерист с часами за тридцать тысяч евро на лимузине. Пока посольство бога на земле — эти люди, я к такому богу отношения иметь не хочу. Меня будут топить в теософской казуистике, а могут и просто утопить, и с их связями это им вполне сойдет с рук. Для Римско-католической церкви это все уже кончилось Реформацией и расколом. Для Русской православной это неизбежно закончится тем же».
Вот Андрей Вадимович теряет веру в государство: «Мне достоверно известен случай, когда откат составил 95%. Об этом сегодня знает вся страна. Знает и молчит. Я знаю, что вы скажете – пусть обращаются в суд. Они не пойдут в суд, Владимир Владимирович. Потому что наш суд сегодня – либо машина для наказания неугодных, либо аппарат по приёму денег от истцов. Если ситуация в ближайшее время кардинально не изменится – дело пахнет тотальной катастрофой. Я не верю, что Вам настолько наплевать на страну».
А вот Юлия Леонидовна теряет веру в Родину в целом: «Было два митинга- свободных людей и анчоусов. Анчоусов оказалось больше. Это значит, что анчоусы победили. Анчоусов в России больше, чем свободных людей. И это значит, что революции в России не будет до той поры, пока не взбунтуется анчоус. Как показывает пример Ливии, Сирии, Египта, Туниса — дисфункциональных режимов со стареющим альфа-самцом во главе, — анчоус рано или поздно обязательно бунтует. И бунт этот так же бесмысленен и беспощаден, как путинг на Поклонной. ».
...Есть мнение, что такой стиль следует назвать «соплисизмом» (это мой неуклюжий каламбур от слов «солипсизм» и «сопли»). Потому что, с одной стороны, лирический герой таких колонок – воздушное существо, открывшее для себя свинцовые мерзости жизни и негодующее до слёз. А с другой – оно же жёстко и через точку после каждого слова чеканит приговор разочаровавшему его масштабному явлению.
То есть авторы одновременно изображают и оскорблённую невинность, и мудрый цинизм. И дают знать, что они всё в жизни давно поняли – и топают ногами оттого, что всё не по-ихнему.
Почему соплисисты пишут именно так?
Конечно, это пропагандистский шаблон, рассчитанный на инфантильную аудиторию - и шаблон вполне действенный. Но, с другой стороны – авторы-соплисисты ведь вполне искренни. Их надрыв неподделен, а подростковый пафос – явно свой, собственный. Как им, людям взрослым и даже иногда пожилым, это удаётся?
У меня есть версия, уважаемые читатели. Дело в том, что это люди, как правило, очень специфической типовой биографии. Не совсем соответствующей их номинальному возрасту.
В большинстве это бойкие мальчики и девочки из мегаполисов, причём из т.н. Хороших Семей. То есть таких семей, где ребёнку нужно всего лишь не быть полным идиотом, чтобы благополучно поступить-окончить-откосить-съездить-устроиться. Потому что тёплая облегающая социальность из хорошо свалявшихся дядь саш и евгениев ивановичей – поможет, укажет, подстрахует и отмажет, есличо.
В итоге эти бывшие мальчики и девочки дорастают до аксакального возраста, так из своего тёплого кокона по-настоящему и не вывалишись. Они, взрослые и вроде бы даже успешные, собственно воспитания жизнью не получали – только дрессировались на ряд формальных действий. А под этой формальной дрессировкой – розовая юность с наивной верой в то, что они же ещё дети и не обязаны отвечать за свои слова.
И это становится категорически заметно, когда они встают в воззвательные позы и начинают вещать за жизнь.
Потому что вещают они всё-таки от себя. От тех личностей, которыми располагают. И тут сразу выясняется, какой слой именно личного опыта у них имеется.
Жизнь не требовала от этих ребят и девчат настоящего героизма – поэтому они воспринимают героизм как постоять на трибуне в чём-нибудь развевающемся и очень к нему стремятся.
Жизнь ни разу не пугала и не гнула их по-настоящему. Максимум слегка пальпировала животики. Поэтому они ужасно любят писать про несгибаемость, чувство собственного достоинства и взывать к могучему врагу: «можешь меня убить, злодейский монстр! Можешь даже оставить меня без сладкого! Но я всё равно скажу». На самом деле они тупо ни секунды не верят, что их, ещё таких маленьких, ничего не решающих и ни за кого не ответственных – в самом деле кто-нибудь примет всерьёз настолько, чтобы прижать.
Жизнь также никогда не спрашивала с их за базар. Поэтому они не отрастили себе чувства соразмерности. И просто не ощущают границы, за которой пафос мальчиков, выносящих хлёсткие приговоры власти, церкви и народу, перестаёт умилять и рождает встречный вопрос: «Мальчик, а ты кто вообще?»
Поэтому соплисисты в глянцевых журналах приговаривают свою Родину так интенсивно, как их родители при Брежневе капиталистический Запад в «Лесной Нови» не приговаривали.
Приговаривая Родину, они соревнуются в жёсткости, хлёсткости и бескомпромиссности формулировок. В отважности перед угрозой мести (вот представьте: попы закажут Глуховского киллерам. А он об этом всерьёз пишет, с пафосом) и отрывистости предложений.
Мальчики и девочки при этом только не осознают одного. Они действуют по-прежнему строго в рамках социальной дрессировки на стайное поведение, которую их единственно приучили соблюдать.
И поэтому команду «фас!» они воспринимают как собственную смелую мысль.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
