Богатые выбирают свободу
Западная Сахара могла бы быть заморской провинцией Испании — вроде Канарских островов
Когда-нибудь точка в истории деколонизации Африки будет поставлена именно здесь. А пока ООН не хочет признавать независимость этой страны, одновременно не соглашаясь с аннексией большей части ее территории со стороны Марокко. Здесь пересекаются интересы многих стран, обусловленные стратегическим положением Западной Сахары и исключительным богатством ее недр.
Эксперты говорят о богатейших месторождениях фосфатов (10% мировых запасов), железной руды (4,6 млрд тонн только в относительно изученных районах), титана, ванадия (второе место в Африке, в которой сосредоточено 80% его мировых запасов), меди (предположительно пятое место в мире). Кроме того, разведка, которую с перерывами вели ведущие мировые компании, позволяют предполагать наличие в Западной Сахаре больших резервов углеводородов, редкоземельных металлов, золота и урана. Наконец, в прибрежных водах страны сосредоточено 11% мировых запасов рыбы.
И при этом на площади 252 120 квадратных километров всего 513 тысяч жителей. Подарок, а не страна.
Военврач, капрал, бедуин
Глава семьи бедуинов Уанна Леблейль не всегда жил в пустыне. Раньше он был военным врачом и капралом испанской армии, в которой прослужил 13 лет. Потом присоединился к Фронту Полисарио, воевал с испанцами, потом с марокканцами, а после заключения перемирия ушел кочевать в пустыню. Уанна говорит, что это его сознательный выбор и быть бедуином ничуть не хуже, чем оседлым жителем города или деревни. Вольная жизнь — это для настоящего сахарави. Так называют себя жители Западной Сахары, единого народа, в формировании которого принимали участие арабы, берберы и африканцы. Получилась гремучая, но очень красивая смесь. Достаточно посмотреть на местных женщин или послушать сахарскую музыку. Африканские ритмы и арабский язык — потрясающее сочетание.
При более близком знакомстве с бытом современных кочевников убеждаешься, что Уанна прав: да, в принципе не хуже. Сначала немного непривычно, а потом ничего. Примерно как на недорогой турбазе, но с тем отличием, что здесь органично сочетаются ультрасовременные технические средства и предметы, остающиеся неизменными сотни, а то и тысячи лет.
Чуть поодаль от шатров семейства Леблейль лежало нечто напоминающее детский батут — емкость для хранения воды, вмещающая до 20 тонн. Воду бедуинам привозят в цистернах, этим занимается специальная государственная служба.
У палатки главы семьи заряжалась солнечная батарея, от которой работают электроприборы, в том числе телевизор. Солнца в этих местах сколько угодно, поэтому бедуины в курсе событий, происходящих далеко за пределами Сахары. Уанна, например, прекрасно ориентируется в новейшей российской истории — вплоть до того, что рассуждает о причинах конфликта на Северном Кавказе и общего ослабления государственных институтов в 90-е годы прошлого столетия.
В двух шагах от солнечной батареи древняя старушка занималась приготовлением кефира из козьего молока. Свежее молоко наливается в кожаный бурдюк, который крепится на поперечной перекладине, которую медленно вращают, как вертел. На солнце молоко быстро скисает и превращается в нечто напоминающее айран. Лучшего напитка на утро в природе просто не существует.
Уанна Леблейль, хотя и сражался с испанцами, но как бывший испанский военнослужащий получает испанскую пенсию. Он говорит, что это нормально, потому что не считает испанцев врагами. И не он один — все без исключения сахарави, помнящие колониальные времена, отзываются об испанцах только положительно.
Причина проста: испанцы никогда не угнетали местное население. Сначала они занимались исключительно торговлей на побережье, не вмешивались в дела сахарави, а желающим предоставляли работу. Потом в стране началась активная добыча фосфоритов, и испанцы несколько изменили политику по отношению к Западной Сахаре, которую в те годы называли испанской. По рассказам старожилов, они попытались ассимилировать местных жителей, например, сведя преподавание арабского языка к одному уроку в неделю. Это не понравилось сахарави, начались акции протеста. После того как одна из них была подавлена силой, группа западносахарских студентов создала Фронт Полисарио. Это было в мае 1973 года. ≪Полисарио≫ —испанская аббревиатура от Frente Popular de Liberacion de Saguia el Hamra y Rio de Oro, или Народный фронт освобождения Сегиет эль Хамра (регион на севере страны) и Рио де Оро (река и одноименный регион на юге). В принципе если бы испанцы вели себя более дипломатично, то Западная Сахара со всеми своими природными богатствами вполне могла бы быть сейчас заморской провинцией Испании — вроде Канарских островов. Но не случилось.
В военном музее Западной Сахары есть документы того времени, в которых сказано, что на момент создания Фронта в него входило 17 человек, у которых было десять автоматов и два верблюда. Первое нападение на испанских военных произошло 20 мая 1973 года —обошлось без жертв, зато было захвачено новое оружие и верблюды. Партизанская война с испанцами была вялотекущей, и уже в1975 году Испания оставила свою колонию, территорию которой тут же разделили соседние Марокко и Мавритания. Тогда Полисарио провозгласил Сахарскую Арабскую Демократическую Республику (САДР) и начал активные боевые действия, в результате чего в 1979 году Мавритания отказалась от территориальных притязаний, а Марокко, не добившись скольконибудь значительных успехов, пошло на перемирие. Правда, успев отгородить удерживаемые на тот момент территории Западной Сахары так называемой марокканской стеной, а точнее, системой оборонительных валов, которую еще называют ≪берм≫.
В настоящее время Марокко контролирует большую (примерно 70% площади) и лучшую часть страны, в том числе побережье с городами и портами в Атлантическом океане. На остальных 30% территории Западной Сахары считают такое положение вещей временным.
Как об стену горох
Западносахарские военные говорят, что стена тянется более чем на две тысячи километров и сооружали ее больше восьми лет. Высота ее в разных местах от трех до шести метров. Еще рассказывают, что ее содержание обходится марокканской казне в 4 млн долларов в день. Нужно следить за состоянием укреплений, подвозить воду и продукты, платить жалованье солдатам и офицерам. За стеной на определенном расстоянии друг от друга находятся военные городки типа фортов, это не считая дозоров, патрулей и секретов, круглые сутки ведущих наблюдение за противником.
До перемирия бойцы Полисарио регулярно атаковали марокканцев, подбираясь к ним то на джипах, то на старых советских БМП, которые, как утверждают военные, способны даже забираться на стену — в тех местах, где она невысока. Все это происходило, как правило, по ночам, когда марокканцы не могли использовать авиацию.
Мы въехали в Западную Сахару со стороны лагерей беженцев (о них позже), расположенных в сопредельных районах Алжира. Нашу машину сопровождал джип с тремя автоматчиками. Прошлой осенью прямо из лагерей неизвестные похитили трех граждан Испании и Италии и увезли в сторону Мали, где, скорее всего, держат до сих пор, ожидая требуемого выкупа в 30 млн евро. После этого иностранцам запретили передвигаться без вооруженной охраны.
Ехать по пустыне довольно приятно: кати себе без дороги, только знай правильное направление. Скорость водитель держал приличную — в среднем 70 километров в час, при этом трясло меньше, чем на грунтовой дороге где-нибудь в Центральной России. Западная Сахара, в отличие от песчаной пустыни в Алжире, камениста, здесь есть скалы и холмы и даже встречаются деревья, в тени которых можно пообедать и отдохнуть. Дефицит дров практически не ощущается. Для того чтобы вскипятить чайник или сварить мясо в кастрюле, достаточно нескольких колючих веток. За счет чего это происходит, мы так и не поняли.
В одном месте дорога приблизились к марокканской стене от силы на километр-полтора. Было видно, как на желтом валу появилась одна человеческая фигурка, потом к ней присоединились еще три. Ощущение, что за тобой наблюдают, не самое приятное, пусть даже и при соблюдении режима перемирия. Тем более что пустыня вблизи стены усыпана не только осколками и безобидными кусками железа, но и неразорвавшимися боеприпасами, на которых время от времени подрываются козы, верблюды и даже машины с людьми.
Поскольку дорог здесь нет, а есть только с трудом различимые колеи, то можно запросто наехать на неразорвавшийся снаряд или мину, особенно если едешь в темноте или просто зазеваешься. Каждый, кто увидит целую бомбу или снаряд, обязательно должен пометить опасное место, поставив рядом один на другой несколько камней или каким-нибудь другим образом. Мы тоже как-то под вечер встретили прекрасно сохранившийся снаряд. Водитель остановился рядом, а один из сопровождающих аккуратно сложил вокруг него окружность из камней. Получилось что-то вроде маленькой клумбы.
Перемирие в Западной Сахаре может закончиться в любой момент. Соглашение о прекращении огня 1991 года было заключено на условиях, что Марокко в течение шести месяцев проведет на подконтрольных территориях референдум по вопросу государственной независимости. Прошло уже 20 лет, а референдум до сих пор так и не провели. Представители Фронта Полисарио убеждены, что Рабат под разными предлогами затягивает решение вопроса, считая, что время работает на него. Мало того что в Западной Сахаре вовсю продолжается незаконная добыча полезных ископаемых и лов рыбы, сюда активно переселяют всех желающих из Марокко, предоставляя им самые различные льготы и преференции, — расчет, видимо, на то, что в случае референдума переселенцы сойдут за коренных жителей.
Если опустить все хитроумные формулировки из официальных документов, то в сухом остатке следующее: ООН, под эгидой которой было заключено перемирие, вот уже 20 лет призывает Марокко провести референдум. Ноль внимания, фунт презрения. И что дальше? Ждать еще 20 лет, чтобы получилось 40 — по аналогии с другой пустыней, в которой за эти годы умерли все, кто помнил другую жизнь?
«Ни в коем случае, — говорят сахарцы. — Будем воевать снова».
Армия, ООН и наскальная живопись
Сахарские вооруженные силы не похожи ни на одну армию мира. Во-первых, здесь нет званий в привычном смысле слова, хотя определенная иерархия, несомненно, присутствует. Есть командиры подразделений и их заместители, есть командующие военными зонами. Всего зон семь.
Второе отличие: в армию принимают всех желающих в возрасте от 18 лет. В солдатском строю можно увидеть стоящих рядом мальчишку и мужика хорошо за 60. Регулярного жалованья бойцы не получают — раз в дватри месяца им выплачивается вознаграждение, чаще всего символическое.
Третий момент: в случае необходимости армия Западной Сахары легко пополняется за счет резервистов и членов полувоенных формирований. Другими словами, к армии здесь так или иначе относятся все, даже многие школьные учителя тоже военные. Авиации у сахарцев нет, есть старая бронетехника, артиллерийские системы и стрелковое оружие. Практически все — советского производства, полученное через третьи страны и четвертые руки.
«20 лет, прошедшие после заключения перемирия, были очень непростыми, — говорит командующий 2-й военной зоной, член генерального секретариата Фронта Полисарио Хамма Саляма. — С одной стороны, полностью сформировалось на ше государство и построены вооруженные силы. А с другой — полностью потеряна надежда на ООН и Совет Безопасности. Мы прекрасно понимаем, что в 1991 году перемирие было заключено в ущерб нашим интересам. Это было время, когда мир стал однополярным, возможно, если бы Россия сохранила себя как центр силы, то сам факт этого мог изменить ситуацию. Сейчас мы заинтересованы в восстановлении равновесия в мире. А кто станет противовесом, Россия или Китай, по большому счету все равно».
«Советский Союз всегда поддерживал освободительные движения, — продолжает командующий. — Только нам он не помогал, потому что Фронт Полисарио никогда не провозглашал борьбу за коммунистические идеалы. Был одно время уклон в сторону арабского социализма, но и его сейчас нет. Иран хотел, чтобы мы провозгласили в Сахаре исламскую республику, мы отказались, поэтому не получали помощи из Тегерана. Как-то нам помогал Каддафи, но, когда мы отказались объявить джамахирию по примеру ливийской, он стал помогать марокканцам. Шла помощь и из Ирака, но тоже недолго: Саддам Хусейн решил, что мы проводим не ту линию, и тоже начал помогать нашим врагам».
По словам Хамма Салямы, Фронт Полисарио всегда рассчитывал только на собственные силы, потому и выстоял. Где сейчас Ливия и Ирак? А их армия — вот она, пусть даже со старым оружием.
«Нам непонятно отсутствие к нам интереса со стороны России, — сказал командующий. — В Западную Сахару приезжают бизнесмены и политики со всего мира, но только не из России. А ведь мы могли бы сотрудничать и в области экономики, и в военной сфере. Ваше оружие — одно из лучших в мире, зачем же покупать его через посредников?» В перспективу мирного решения проблемы Западной Сахары Хамма Саляма практически не верит.
«За 20 лет мы не приблизились к результату ни на шаг. Лично у меня надежды на ООН и доверия к этой организации больше нет. Когда мы окончательно придем к выводу, что ждать бесполезно, тогда боевые действия возобновятся, ведь перемирие вовсе не означает конца войны. К тому же всего, что у нас есть, мы добились силой. Значит, всего остального тоже добьемся с помощью войны, раз наши противники не понимают другого языка».
О возможности возобновления конфликта говорят не только военные, но и гражданские жители освобожденных территорий — так в Западной Сахаре называют часть страны, контролируемую Фронтом Полисарио. Мирные жители — это главным образом бедуины, кочующие по пустыне, немногочисленные обитатели крошечных поселений и торговцы, обслуживающие тех и других. В принципе оседлыми здесь не назовешь никого. Жители городка (хотя как можно назвать городом несколько железных будок, гаражей и трейлеров, переоборудованных в лавки) Бир Лехлю заняты исключительно тем, что продают проезжим продукты и одежду. В местечке Бир Тихазит пекут хлеб, держат коз и следят за старейшим в этих местах колодцем. Отсюда рукой подать до границы с Мавританией, и все, кто следует в соседнюю страну (въезд свободный), обязательно затариваются в Бир Тихазите водой, горючим, хлебом и мясом.
Другое запомнившееся место — Тифарити. В его окрестностях кое-где растут деревья (главным образом колючая акация), в нескольких дворах выживают даже финиковые пальмы, так что в сравнении с другими населенными пунктами Западной Сахары городок кажется утопающим в зелени. Вообще ландшафт в этой части страны больше похож не на пустыню, а на настоящую африканскую саванну. Отсюда до Атлантического океана примерно 300 километров, здесь нет изнуряющей жары, ночи прохладны, и время от времени даже выпадают дожди.
Однако для всех поселений на освобожденных территориях характерны запустение и ощущение временности. Многие дома были разрушены во время войны, а песок и ветры пустыни почти сравняли развалины с землей. Большинство жителей не торопятся возвращаться домой — они предпочитают оставаться в лагерях на территории Алжира, там, где чудовищная жара и нет ни былинки, но зато безопасно.
«Здесь в любой момент может начаться война», — говорит Салех, которого мы сначала приняли за бедуина, потому что он вместе с семьей жил в шатре. Оказалось, что он вместе с родственниками просто перебрался на лето из лагерей в Западную Сахару, где прохладно, относительно зелено, ну и вообще — родина. То есть не бедуин, а практически дачник. Таких, как он, много. Вокруг каждой армейской базы полно шатров, здесь же находятся школы и больницы. Люди жмутся ближе к военным — с ними можно поторговать, они же и защитят, если что.
«Летом в лагерях очень тяжело, а тут мы отдыхаем. Но возвращаться не торопимся, потому что перемирие рано или поздно закончится. Какой смысл строить новые дома, если их опять разрушат? Марокко 20 лет тянет время, и ООН смотрит на это сквозь пальцы. Наше терпение небезгранично, поэтому все идет к новому конфликту».
К ООН и к ооновской миссии наблюдателей в Западной Сахаре относятся с большой долей иронии. Живут же люди: 20 лет сидят на хороших зарплатах, строчат отчеты и имитируют деятельность. И курсируют при этом между Тифаритом и Эль-Аюном (город на атлантическом побережье, контролируемый марокканцами), где есть дорогие отели, пляжи и все то, что к ним прилагается.
Пожалуй, единственным по-настоящему заметным поступком ооновских дипломатов стали акты вандализма в отдаленном районе Лажуад. В 2008 году наблюдатели из состава миротворческой миссии ООН с помощью баллончиков с краской оставили свои автографы рядом с наскальными рисунками, выполненными первобытными людьми около шести тысяч лет назад. Получился большой скандал, граффити с грехом пополам вывели реставраторы, и теперь уникальный памятник круглые сутки охраняет специальный человек, который живет в специально построенном для него посреди пустыни доме.
Надписи вывели, но фотографии с творчеством миротворцев сохранились. Рядом с изображениями слонов, жирафов, коз и людей красуются надписи на арабском (автор — египтянин), сербохорватском (писал хорват) и некоторых других языках, в том числе на русском. Один соотечественник вывел классическую надпись из трех букв и имел глупость поставить рядом собственное имя. Зато другой явно оказался человеком мыслящим и выразил собственное отношение к первобытному искусству, намалевав аршинными буквами: «Ниче интересного».
О России почти с любовью
«Нам непонятны холодность и безразличие России по отношению к Западной Сахаре и ее разделенному народу, — сказал представитель Фронта Полисарио при ООН Ахмед Бухари. — Ваша страна всегда поддерживала национально-освободительные движения во всем мире, но мы вам почему-то неинтересны. Возможно, это объясняется тесным сотрудничеством России с Марокко.
Господин Бухари считает, что перспективы сотрудничества РФ и САДР лежат в экономической, но еще больше — в политической плоскости. Возможно, именно поэтому руководство Фронта Полисарио не заостряет внимание на некоторых аспектах российско-марокканского сотрудничества, которые считает нарушением суверенитета их страны. Речь идет о совместной с Марокко разработке месторождений фосфоритов, а также ловле рыбы в территориальных водах Западной Сахары — в той ее части, которая находится под контролем марокканцев. Кстати, страны Евросоюза не так давно заморозили контракты с Марокко на добычу сахарских природных ресурсов.
Ахмед Бухари также считает положение патовым, а перспективы политического урегулирования стремящимися к нулю. По его словам, мирное решение вопроса будет возможно только в случае серьезных политических изменений в некоторых странах. В первую очередь во Франции, которая традиционно поддерживает Марокко и блокирует в Совбезе все предложения по скорейшему проведению референдума о независимости Западной Сахары. Не исключено, что факторами, способствующими пересмотру французской политики, станет приход президента-социалиста и общий кризис в Европе.
Еще более серьезно повлиять на ситуацию могут политические изменения в Марокко. По мнению Ахмеда Бухари, в королевстве имеются все предпосылки для того, чтобы оно стало следующим пунктом прихода «арабской весны».
«Мы внимательно следим за тем, что происходит в Марокко, где набирает силу оппозиционное «Движение 20 февраля», — сказал в интервью «Однако» генеральный секретарь Фронта Полисарио и президент САДР Мохаммед Абдельазиз. — И надеемся, что скоро ситуация там изменится. Но терпение нашего народа на пределе. Если другого выхода не останется, мы будем продолжать вооруженную борьбу».
Его превосходительство был весьма удивлен, когда узнал, кто мы и откуда.
«Из Москвы к нам никто не приезжает, спасибо, что проделали такой долгий путь! Как вам у нас? Не очень жарко? Прошу вас передать привет всему российскому народу и довести до руководства России мысль о том, что наши страны могли бы плодотворно сотрудничать в экономической и военной области, а также в сфере борьбы с терроризмом. Как показывают последние события, эта проблема теперь касается и нас».
Наша встреча с Мохаммедом Абдельазизом состоялась во временном административном центре в одном из лагерей беженцев на территории Алжира. 21 мая президент давал прием по случаю окончания очередного учебного года, на который были приглашены спонсоры и специалисты-педагоги, обучающие местных учителей. В основном это граждане Испании и Франции. Кароль из Парижа рассказала, что около десяти лет два-три раза в год на два месяца приезжает работать в лагеря. Совершенно бесплатно.
«Русские? — удивилась президент французской Ассоциации друзей САДР Регин Вилльмонт. — Вот уж кого не ожидала здесь встретить. А-а, понимаю: Сахара богатая страна, и вы не хотите отдавать ее китайцам. Угадала?»
Лагерный песок
Около 30 лет назад власти Алжира выделили людям, бежавшим от войны, в Западной Сахаре достаточно обширную территорию, на которой сейчас расположены лагеря. Точного числа живущих там людей никто не знает, называют лишь примерную цифру: 200 тысяч человек. Население части страны, контролируемой Фронтом Полисарио, как минимум в два раза меньше.
Лагеря находятся неподалеку от Тиндуфа — городка на крайнем юго-западе Алжира, в глубинной Сахаре. Город находится в военной зоне, и иностранцев сюда пускают только по специальному разрешению. В аэропорту нас встретили представители Полисарио, а алжирские военные сопроводили до блокпоста, за которым начинается зона ответственности Фронта.
Всего на территории Алжира четыре крупных лагеря, в самых больших насчитывается около 40 тысяч человек. Живут в палатках и глинобитных домах, в лагерях же находятся административные здания и временная резиденция президента САДР. Беженцы, очутившиеся посреди раскаленных песков, сумели наладить сколько-нибудь приемлемый быт. Западные журналисты и сотрудники гуманитарных миссий часто называют условия их жизни ужасающими, но это не совсем так. Воду подвозят, есть магазины и маленькие рынки, многие держат верблюдов и коз. Детей учат в школах, больных лечат в больницах, есть даже писательское объединение, где устраивают литературные дискуссии.
Школы, больницы, общественные центры и библиотеки — все это построено на деньги неправительственных организаций разных стран. Фатма Мехди, генеральный секретарь Союза женщин Сахары, показывает библиотеку, компьютерный класс, музей, конференц-зал — словом, всю штаб-квартиру организации, которую она назвала государством в государстве.
Надо сказать, что сахарские женщины весьма отличаются от женщин во многих других частях арабского мира. Они исторически пользовались правами и свободами наравне с мужчинами, и это видно, что называется, невооруженным глазом. Чего стоит один только местный обычай праздновать развод, когда веселятся все друзья и родственники разведенной. Сама она при этом бывает украшена и разодета в пух и прах, чтобы привлечь нового спутника жизни, а заодно показать старому, какой он идиот, что разошелся с такой роскошной женщиной.
«Нам помогают спонсоры из многих стран, — говорит Фатма. — Но и мы по мере сил тоже стараемся зарабатывать».
Зарабатывать — это пытаться продать редким иностранцам кустарные изделия из подручного материала, например, браслеты, сделанные из пластиковых бутылок. Вещи на самом деле симпатичные, вот только откуда взять в Сахаре столько иностранцев.
Еще Фатма рассказала, что Союз женщин активно занимается политикой и поддерживает позицию Фронта Полисарио. Ее отец и пять братьев погибли на войне.
Отелей в лагерях, естественно, нет, мы остановились в типичном для этих мест доме, где жила обычная семья. Жилище состояло из трех комнат и кухни. Ели на полу, спали тоже. По утрам хозяйка выметала из комнат песок, нанесенный за ночь ветром. Еще она прибирала двор, то есть разравнивала веником песок, чтобы вид был аккуратнее. В особо жаркие ночи, когда находиться в раскаленном доме невозможно физически, все спасались во дворике — садились на брошенные прямо на песок подстилки и пили чай. Здесь же и спали: мужчины в одном конце дворика, женщины в другом. Здесь можно было дышать и смотреть на звезды величиной с небольшую голову. Зато если ночью был ветер, то утром песок был везде, даже в глазах.
Местные жители выживают как могут. Торгуют, строят, служат в госструктурах. Но работы на всех не хватает, и многие уезжают на заработки, главным образом в Алжир или Испанию, где в последнее время занятие найти не намного легче, чем в Сахаре. Паспорта у людей алжирские, испанские — кто какой смог раздобыть. САДР, являющуюся членом Африканского Союза, признали 56 государств мира, но из европейских — только Албания и уже не существующая Югославия.
30 лет лагерной жизни — это много. Естественно, возникает вопрос: а не проще ли плюнуть на все и уехать за стену? Тем более Марокко, по словам беженцев, активно агитирует за такое решение и всячески поддерживает тех, кто возвращается и тем самым признает себя марокканцами.
Рассказывают даже, что часто им не только дают деньги, но и покупают дома.
Однако, по утверждениям тех же беженцев, желающих вернуться немного. По крайней мере все, с кем довелось общаться, на вопрос о возвращении отвечали категорическим нет.
Биди Буграйин, семья которого живет разведением верблюдов и коз, даже обиделся и стал с возмущением объяснять, что Марокко — это одно, а Сахара — совсем другое, и настоящий сахарави никогда не станет марокканцем. Потом успокоился и попросил принять в подарок верблюжонка. Жаль, пришлось отказаться.
Источник: odnako.org.
Рейтинг публикации:
|
