В теории визит президента Обамы в Афганистан, состоявшийся 1 мая, и подписание им соглашения о стратегическом партнерстве с президентом Карзаем устанавливают условия американского присутствия после «вывода» войск США в 2014 году. Конечно, на самом деле США не готовы вывести войска к этой дате; в Афганистане останутся силы специального назначения, беспилотники, инструкторы и прочие элементы сохранения боевого потенциала. Тем не менее, состоится вывод основной части войск, размещенных в 2010 году в рамках увеличения контингента, предпринятого Обамой, после чего возможности США влиять на ситуацию в стране значительно сократятся.
Кажется очевидным, что нам необходимо начать продумывать политические параметры Афганистана после ухода НАТО и, конкретно, то, как могло бы выглядеть урегулирование путем переговоров с талибами. Одно из глупейших заявлений Митта Ромни во время праймериз (а таких было более чем достаточно) касалось того, что он намерен не вести переговоры с талибами, а победить их. Можем пожелать ему удачи. Политическая поддержка продолжения войны тает с каждым днем в обеих партиях. и независимо от того, кто будет избран президентом в ноябре, в ближайшие несколько лет состоится вывод значительной части американских сил. Вплоть до выборов не будет открытой дискуссии о том, как могло бы выглядеть политическое урегулирование. Но начало 2013 года — слишком поздний срок для того, чтобы начинать задумываться об этом вопросе; лучше начать сейчас.
Для начала можно оценить основные интересы США в Афганистане. Наши цели менялись с течением времени и теперь никак не связаны со стратегическим замыслом, которому наше присутствие, возможно, служило прежде.
США вторглись в Афганистан осенью 2001 года, вполне легитимно, с целью ликвидации почти двух десятков учебных баз, созданных там «Аль-Каидой» и использованных для организации терактов 11 сентября. Эта цель уже достигнута. «Аль-Каида» по-прежнему существует, но сегодня самые опасные элементы организации действуют в племенных районах Пакистана, Сомали, Йемена и других стран. После вывода американских войск ей будет проще восстановить позиции в Афганистане, но оставшихся средств авиации и спецназа, скорее всего, будет более чем достаточно, чтобы в этой стране более не вынашивались преступные планы (в любом случае, от нее будет исходить не большая угроза, чем та, с которой мы уже имеем дело в Пакистане).
Так почему же мы продолжаем воевать с талибами? Их мотивы гораздо яснее наших. Они воюют с нами, потому что силы НАТО оккупируют их страну, устанавливают присутствие в их селах и считаются кукловодами слабого и нелегитимного правительства в Кабуле. «Талибан» в настоящий момент представляет религиозно-этнический национализм пуштунских общин Афганистана (сегодня в этой части мира религия, национальная принадлежность и национализм тесно переплетены). Насколько я понимаю, они не настолько ненавидят Соединенные Штаты, чтобы в том случае, если мы уйдем из Афганистана, наносить удары по нашей стране. Они сотрудничают с такими группировками, как сеть Хаккани в Пакистане, но это не потому, что у них общая программа действий, а потому, что хакканисты им полезны. Хакканисты скорее являются творением разведывательных служб Пакистана, нашего номинального союзника.
Наши мотивы сложнее. Мы чувствуем, что физическое присутствие на юге Афганистана приносит определенную выгоду в плане противодействия терроризму. Американским военным была поставлена задача по борьбе с партизанами, и они не хотят выглядеть неспособными ее выполнить. Но на первом плане стоят моральные соображения: если мы просто уйдем, не создав условия для стабильности (как это было после вывода советских войск в 1989 году), Афганистан, скорее всего, вернется к хаосу, и начнется очередная стадия гражданской войны, которая идет не прекращаясь с 1970-х годов.
Фактически США с 2001 года сделали в Афганистане много хорошего в плане строительства школ, образования и стимулирования определенного экономического развития. За эти годы мы привлекли на свою сторону множество афганцев, говоря им, что если они нас поддержат, мы будем защищать их и улучшать их жизнь. Оставив эти прозападные группы на милость талибов, мы воспроизведем позорный сценарий интервенции с последующим предательством, как это было много раз — от Никарагуа в 1930-е годы до Вьетнама, Лаоса и Камбоджи в 1970-е. Поэтому мы обязаны постараться создать некое стабильное равновесие политическими средствами.
Если я прав в своей оценке базовых мотиваций талибов, то их главной политической целью должен быть приход к власти в районах со значительным пуштунским населением. Неочевидно, что они заинтересованы в том, чтобы захватить власть в Кабуле, как это было в 1990-е, и что они без лишней надобности вступят в противостояние с таджиками, узбеками и хазарейцами. Они наблюдают и выжидают; Северный альянс может быстро восстановиться в качестве боевой силы, если почувствует, что от талибов исходит прямая угроза.
Это означает, что любое политическое урегулирование должно строиться на основе сильной децентрализации Афганистана, при которой в Кабуле будет номинальное правительство, но отдельные регионы будут де-юре обладать гораздо большей автономией, чем сейчас. В этом отношении основным препятствием на пути политического урегулирования являются конституция 2004 года, созданная на основе Боннского соглашения, и конституционная Лойя-джирга. По причинам, которые ныне представляют лишь исторический интерес, участники этого процесса согласились сделать Афганистан на бумаге одним из самых унитарных, централизованных государств в мире. Президент уполномочен назначать губернаторов провинций; контроль семьи Карзая над Кандагаром — одна из важнейших претензий южных пуштунов к нынешнему раскладу. (Кроме того, конституция закрепляет систему единого непереходного голоса — это еще одна черта политической системы, которую международное сообщество должно было заблокировать еще в 2004 году). Поэтому нельзя исключать, что талибы поддержат систему, которая фактически дала бы им политический контроль над югом Афганистана при том, что другие части страны останутся в руках других этнических групп.
Урегулированию такого рода мешают как минимум пять крупных проблем. Первая — как разобраться с конституцией 2004 года. Можно было бы попытаться вновь созвать Лойю-джиргу, но это мало осуществимо в нынешней обстановке неуверенности. Даже если она соберется, вовсе не очевидно, что будет достигнут консенсус по новой системе; статья 150 конституции требует, чтобы любые изменения принимались двумя третями голосов, и дает Карзаю вето. Возможно, удалось бы сохранить действующую конституцию и просто договориться о неформальном решении вопроса, которое фактически означало бы ее нарушение: например, подбирать кандидатуры губернаторов на местах.
Вторая проблема — это меньшинства среди меньшинств. Афганистан представляет собой лоскутное одеяло народностей; в частности, на севере есть очень крупные пуштунские общины, которые окажутся в бедственном положении, если юг станет новым Пуштунистаном (и наоборот). Все схемы урегулирования, основанные на правлении господствующих этнических групп, рискуют спровоцировать обмен населением и этнические чистки, как это было при разделе Индийского субконтинента в 1947 году, распаде Югославии в начале 1990-х или в Ираке после 2003 года.
Третья проблема — это президент Карзай, который стал бы главным проигравшим по результатам такой сделки, поскольку его возможности покровительства будут фактически ограничены Кабулом.
Четвертая проблема — это сами талибы. Движение «Талибан» не является единым игроком, а содержит в себе различные тенденции и создано поверх сложных племенных структур. Городские и сельские пуштуны сильно отличаются по своему мировоззрению. Неясно, кто мог бы быть партнерами по переговорам для правительства Афганистана или НАТО (Карзай уже скомпрометировал себя переговорами с людьми, выдававшими себя за представителей талибов) и будет ли назначенный переговорщик способен обеспечить выполнение соглашения. Сообщается, что талибы создали представительство в Катаре, чтобы хотя бы иметь адрес, по которому можно выслать приглашение.
Пятая проблема касается международного измерения. Будучи заинтересованными сторонами, США или НАТО не могут напрямую руководить мирным процессом; вероятно, переговоры нужно вести в рамках ООН. Ни одно решение не будет успешным, если его не поддержат соседи Афганистана, Индия, Пакистан, Иран и Россия. Не стоит и говорить о том, что многие из этих сторон конфликтуют друг с другом и не так просто усадить их за стол переговоров.
Итак, прийти к урегулированию путем переговоров будет непросто. Но ни одни переговоры о завершении долгого и ожесточенного конфликта не кажутся легкими в начале. Соединенные Штаты доказали, что им нельзя нанести военное поражение в Афганистане. Но дальнейшее пребывание значительного контингента там не пользуется поддержкой общества — и не должно, учитывая глубинный характер наших интересов в этой стране. Поэтому, помимо разработки военной стратегии, нам нужно по крайней мере начать думать о конкретных политических шагах по стабилизации страны после сокращения прямого военного присутствия.
